Тем более, что Ла-Анамель — в каких-то десяти единицах, если не считать сам прыжок. Вот только предполагалось, что Лессард возьмёт пилота и охрану. Как обойти это условие?
Пока Лес накидывал планы, развернув перед собой голограмму корабельного ангара, Эберхард, оценив наконец весь масштаб задуманной операции, впал в ужас.
Он уже видел себя заблудившимся в бездонном космосе. Ему казалось, что выхода нет, что они погибнут. Или, что ещё хуже — их хватятся тут же, на «Леденящем», и будет не побег, а позор.
Но как отступить, ведь он уже дал согласие?
Эберхард сидел в кресле в личных апартаментах Леса, вцепившись в подлокотники так, что пальцы терялись в белизне обивки. Ждал: вот сейчас приятель смахнёт голограмму и скажет: «Нет, не выходит».
Но Лес сказал:
— Сделаем так. Я оправлю заявку на полёт, который состоится, например, послезавтра. Получу галочку визы. А для того, чтобы без проблем покинуть крейсер, в техническом варианте заявки, который остаётся у дежурной группы ангара, проставлю другую дату. Никто не станет сравнивать заявки. Техникам плевать, куда мы летим и кто за пультом — ты или наш пилот. Заявка будет одобрена, остальное — не их дело.
— А если ошибку заметят? — просипел Эберхард пересохшим горлом.
— Да ну, кто будет вчитываться? Прокатит!
Лес заулыбался, и Эберхард, глядя в радостное лицо приятеля, не смог сказать то, что каталось на языке: «Давай бросим эту дурацкую затею? Нас же поймают прямо в ангаре!»
— Да успокойся ты, — Лес прекрасно видел, как сильно побледнел Эберхард. — Найдут ошибку — скажем: «Ой, простите, косяк. То-то думаем — почему пилоты не явились?»
Он рассмеялся, показывая острые, как у Рао, зубы.
Эберхард кивнул почти против воли. Ну, действительно, а чего бояться? Хотели прогуляться, перепутали даты… Их завернут, и они слетают потом на Ла-Анамель, с пилотами и охраной.
Никакого побега. Просто техническая ошибка.
Собираться сразу стало легче.
Парни написали запрос на кухню и на склад. Велели всё доставить этим же утром. Собрали кое-какие мелочи, нужные в дороге.
Эберхард к концу ночи так успокоился и расслабился, что даже задремал в кресле — Лесу пришлось его будить.
После завтрака всё было готово: консервы, лётные комбинезоны, лодка, палатка, два акваланга — Лес взял их для маскировки. Он велел обслуге крейсера забросить снаряжение на один из катеров, даже проверять не стал.
А потом парни позавтракали — задумчиво и без особого аппетита. Как бы промежду прочим спустились в ангар и… забрались в катер.
Вещей они взяли с избытком — часть из них не поместилась в багажное отделение и была пристёгнута в хвосте салона — спальные мешки, разборная лодка.
— Если вдруг прародину затопило, поплаваем на лодочке, — пошутил Лес.
Он отправил «испорченное» полётное задание навигационной группе ангара, и… Тут же получил допуск! Никаких вопросов к ним не возникло!
— Ну что, поехали? — радостно спросил Лес, устраиваясь позади водительского сидения. — Садись вперёд, ты будешь пилот!
Эберхард сел на единственное переднее сидение: в катере два пилота — ненужная роскошь, пристегнулся… Тут его и накрыло.
Наследнику дома Аметиста пока не нужно было нечего делать — дежурный навигатор сам вывел бы катер из ангара «Леденящего». Но лицо у парня стало таким белым, что пожилой мужчина в форме навигатора озабоченно спросил с голоэкрана:
— Всё в порядке? Может, вам лучше взять сегодня дежурного пилота, господа?
Лес-то понял, что мужик предложил это на автомате, а вот Эберхарда фраза окончательно заморозила. И навигатор это заметил.
— Я сейчас свяжусь с медблоком… — начал он.
Лес вздохнул. Он не любил применять силу, но выхода не было.
Наследник переключил связь на себя, посмотрел навигатору в глаза, сковывая его внимание, сжал зубы, словно раскусил карамельку, поморщился — такой быстрый контроль был болезненным для обоих.
Эберхард вздрогнул, он понял, что происходит.
— Руки подними так, чтобы я видел, — тихо-тихо сказал навигатору Лес. — Молодец. Теперь возьми катер на луч, выведи в шлюз. Всё в порядке. Обычная прогулка. Ты сопроводил катер из ангара. Штатная ситуация.
Навигатор растерянно кивнул, глядя на Леса остекленевшими глазами, катер поднялся, пойманный стартовым лучом. Хлюпнул и заурчал шлюз…
Гипнотический голос Леса подействовал и на Эберхарда, вытаскивая его из ледяной глыбы. Из глаз потекли слёзы, но дышать стало легче.
— А ты не боишься, что психическое насилие изменит рисунок паутины? — спросил Эберхард.
— Управление прими, — отозвался Лес. — Чего расклеился? Ну, изменит, не отступать же теперь из-за этого? Я старался сильно его не мять. Может, и не заметит никто. И вообще — победителей не судят. Полдела сделано — мы уже в открытом космосе. Давай как договаривались: стартуем на автоматике к Ла-Анамели, а уже оттуда — к ближней развязке. И только там ложимся на оговорённый курс. На вот…
Лес протянул Эберхарду стакан-контейнер с тонизирующим напитком.
Тот глотнул на автомате, понял, что это сроду не энергетик, но было поздно. В голове прояснилось, страх отступил.
— Это что? — спросил он.
— Боевой транквилизатор. Самый типовой, у Линдона выпросил, — пожал плечами Лес. — Поехали, пилот! Надо было сразу тебе налить.
Эберхард глотнул ещё раз, закашлялся, подавившись воздухом. Лицо его покраснело, руки ожили и заскользили над пультом.
Управление катером гораздо проще такого же в боевой шлюпке. Большая часть операций автоматизирована. Загрузил полётное задание, активировал двигатели, вошёл в разгон и можешь хоть спать.
Дальше управление примет автоматика. Она введёт катер в зону Метью и выведет из неё. Пилот там нужен только как «активная нервная система», импульс, передающий сигнал на псевдоживые эксполяторы.
К сожалению, без живой начинки выйти из прокола или прыжка, как его ещё называют, практически невозможно.
Полёт через зону Метью без живого пилота в чём-то сродни коме, когда ретикулярная формация* повреждена и не может пробудить мозг от долгого сна.
Пилот в катере — это и есть такая ретикулярка. Он должен подать системам сигнал «мы есть», а дальше они уж как-нибудь сами.
Вот только шлюпка выходит из прокола, как готовый к бою солдат, а катер — как заспанный подросток, отчаянно нашаривающий коммуникатор. Ну так Лес с Эберхардом и не сражаться летят, верно?
Когда катер вынырнул у Ла-Анамели, Лес расхохотался.
Эберхард был уже вполне бодр и весел, чувство опасности у него притупилось, но хохотать?
— Ты чего? — спросил он приятеля.
— Так ведь держит! — отозвался Лес. — Прикинь, я снова могу летать!
— А ты не мог? — изумился приятель. — Но мы же с тобой летали уже?
— Мог, — кивнул Лес. — Предварительно накачанный нейротониками и прочей дрянью. Обе ноги у меня выращенные, там всё как бы в порядке, но нейроны… Они идут к ногам от самого мозга, через всё тело. Они всё время сбивались на мысль, что ног у меня нет. Домато, врач Ания, говорил мне, что рано или поздно это пройдёт. Что сосуды перестанут топорщиться во мне, как ежиные иглы. И ты представляешь — эта проклятая конфирмация! По мне собирали четыре консилиума — наследник Дома не может быть жалкой развалиной. И всё получилось! Так что польза от ритуалов всё-таки есть. Я — лечу, понимаешь ты, а?
Эберхард потрясённо смотрел на Леса.
— Так ты не был даже уверен, что перенесёшь такое сложное путешествие? Нам же по схеме теперь — пять раз прыгать!
Но Лес только весело сверкнул зубами.
— Учись рисковать, наследник, — он дотянулся сзади и хлопнул Эберхарда по плечу. — Если ты не влетишь в этот мир с разгона — он не прогнётся.
— А как вообще вышло, что ты остался без ног? — спросил Эберхард.
Ему сейчас было плевать на условности. Да, они договаривались не обсуждать это, но транквилизатор призывал забить на всё. И на прошлые обещания — тоже.
Лес фыркнул. У него тоже бурлило в крови — но от естественного родного адреналина.
— Ну ладно, слушай, — сказал он. — Но расскажешь кому — убью.
*Ретикулярная формация — комплекс нервных структур мозга, играющий важную роль в регуляции сна и бодрствования. Кома возникает, когда ретикулярная формация нарушается или повреждается, и мозг больше не может реагировать на внешние стимулы.
Глава 7Открытый космос. «Персефона»
От капитанской каюты до офицерской столовой — рукой подать, она рядом с буфетом. Но капитан, в гордом одиночестве идущий по коридору крейсера, который должен принять сегодня на борт целую банду хаттов — это просто магнит для команды.
Сначала к нему приклеился вздыхающий над схемой далтитового отсека Гарман, потом сразу два дежурных связиста — с первой и со второй палуб, потом кабельщик и старший лифтёр.
Все они пытались узнать, можно ли как-то дополнительно изолировать команду от незваных гостей? Это же жуткие машины-убийцы? Они же везде просачиваются?
А как проверить, выдержит ли далтит?
А может, им связь отрубить? Или забить эвакуационной пеной пространство между отсеками? А может?..
Сначала кэп пытался успокоить спецов словами, но это не помогало. Они — молча пережидали всплеск начальственного гнева и снова брались за своё.
Пришлось прибегнуть к последнему аргументу — накату:
— Дайте уже пожрать? — рявкнул капитан, внутренне распрямляясь и переставая щадить чужое сознание. — Все вопросы — к Леону, он запишет! Приду — буду разбираться!
Техники, ощутив всплеск настоящего, несловесного раздражения, разбежались сразу.
Гарман был куда крепче. Ну так у него и совесть имелась, но… Только по чётным числам. А сегодня было 11-е Козерога.
Капитан не знал, какой идиот придумал, что условных космических месяцев должно быть двенадцать, да ещё и с разным количеством дней. Хорошо, что эти бессмысленные даты высчитала автоматика.