— И ты бы променял Дом Сапфира на службу на крейсере? — не поверил Эберхард.
— Легко! — усмехнулся Лес. — Но я сам налажал. Сильно. Часть истории я тебе не могу рассказать — она не моя. Спецон — это близко к разведке, там всё засекречено.
— Стоп, — перебил Эберхард. — А как ты опять оказался в спецоне? Я же помню, что после истории с заложниками, капитана отправили в штрафбат, а тебя — в социальный приют на Прате. Выцарапаться оттуда во время войны — это нереально.
— Верно, — кивнул Лес. — Кэп вернулся и сам меня оттуда забрал. Повёз на Грану, но родню найти не сумел — перебили её, наверно. Мы вернулись на Аннхелл, и я ощутил, что в обойме. Он смирился со мной, и команда тоже меня любила. Но вмешалась спецоновская движуха, и на крейсер я так и не попал.
Лес помялся. Вытащил из бокового карманчика горсть шоколадных шариков, отсыпал Эберхарду.
— В общем, что сейчас расскажу — сразу забудь, понял?
Тот серьёзно кивнул.
— В спецоне тогда ловили на крючок с подгнившей наживкой одного мерзавца — Клэбэ фон Айвина, — неохотно начал рассказывать Лес. — Предателя, шпионские сети которого опутали весь Аннхелл. Такого родовитого, что без подставы его арестовать не получалось. Сети его сильно проредили, а его самого — ну никак. Решили заманить в ловушку. Наживкой послужил один из офицеров-аристократов, Лекус, который раньше стучал фон Айвину, а потом наши его перековали.
— Стоп! А разве в Империи есть аристократия? — не сдержался Эберхард.
— Есть, хоть её и поменьше. Тот же фон Айвин — он корнями ещё с Земли. Да и Лекус, кажется, тоже. Но, во время боёв за Аннхелл, Лекус сильно пообтрепался, ходили слухи, что он вообще под судом. Ну и меня приставили к нему — подыграть, изобразить ординарца, самооценку ему поднять. Мы должны были выйти на связь с фон Айвином, но в пасть к твари не лезть. Приказ был: если фон Айвин клюнет и свяжется с Лекусом — надо забить ему стрелку, а дальше будут работать спецы. Главное, чтобы предатель заглотил вместе с наживкой крючок насчёт места встречи. Но фон Айвин оказался хитрой скотиной. Организовал «созвон», когда мы были в открытом космосе. Фон Айвин применил ментальное воздействие или что-то вроде, я не разбирался тогда. Надавил на Лекуса, велел лететь к нему. Ну и мы полетели к «Короне» — это крейсер, принадлежавший тогда фон Айвину. Я знал, что мы нарушаем приказ, чуял, что впереди ловушка, но… — Лес развёл руками. — До сих пор не понимаю, почему я не сказал Лекусу, куда он должен идти со своей самодеятельностью? Растерялся, наверное. Ну и понятно: как только шлюзанулись к «Короне», нас схватили, и мы стали приманкой. Фон Айвин показал капитану Пайелу заложников и потребовал, чтобы он сам явился для переговоров на «Корону». Кэпа он ненавидел по-чёрному.
Лес замолчал.
— Ну и что? — спросил Эберхард. — Капитан явился?
— В спецоне своих не бросают. Но боевого офицера так просто не арестуешь, если он не Лекус, — горько сказал Лес. — Драка началась прямо в ангаре «Короны». Нормальная такая, со стрельбой. И сразу вылетела система жизнеобеспечения — кэп знал, куда надо стрелять. Когда до фон Айвина дошло, что дело плохо, он приказал убить заложников. Нас сбросили на решётку в холодной зоне реактора. Мне хватило. Там высота была — как с крыши многоэтажки. Наверное, я сначала разбился, а потом меня уже затянуло в воздуховод и перемололо. Не помню, как Лекус меня оттуда вытащил.
— А капитан?
— Капитан вызвал своих, «Корону» положили в дрейф светочастотными и нашли нас с Лекусом в том состоянии, что ты у меня, наверное, в личном деле читал — ноги размозжило по самые яйца. Всё в фарш. Не понимаю, как яйца-то уцелели?
— Мда, — покивал Эберхард. — Я читал. И голограмму видел. Так ты из-за секретности не рассказывал?
Лес схватил его сзади за длинный русый хвост волос и повернул к себе.
— Ты идиот? Я же сломался! Я приказ не выполнил. Подчинился этому дураку Лекусу! Понятно, что фон Айвин был ментально сильнее этого ублюдка! Он его одурманил. Загипнотизировал. Но меня-то — нет! Я всё помню, но не сумел его остановить. Послушался, как дурак!
— И ты поэтому остался на «Леденящем»?
— А где? Я своим тогда год в глаза не мог смотреть. Жить не хотелось. Они меня навещали, переживали, что ноги никак не слушаются. Потом до меня дошло, что для экипажа «Персефоны» я так и остался мальчишкой, которого они когда-то спасли. Не захотел на меня никто собак вешать за эту историю. И мне стало ещё хуже.
— А почему? — дёрнул головой Эберхард.
— Потому что! Маленький ты ещё, не поймёшь! — Лес отпустил волосы приятеля. — Рули давай. Пора прыгать дальше!
Эберхард, в крови которого всё ещё плескался транквилизатор, не обиделся. Он же и в самом деле был младше.
Парень сел ровнее и вызвал из памяти катера голограмму полётной карты, которую они с Лесом набросали ещё на «Леденящем».
Траектория полёта была намечена довольно сложная — пять коротких прыжков по мелким и не самым ходовым развязкам. Ленивая, длинная, безопасная…
Эберхард оценил эту пенсионерскую стратегию и занёс руку.
Может, сыграла роль история, рассказанная Лесом. Может то, что побег удался… Но на орбите милой курортной Ла-Анамели в наследнике дома Аметиста вдруг проснулся боевой дух.
— А давай полётное задание пересмотрим? — сказал он. — Мы создавали развёртку на «Леденящем», и опытный техник сумеет извлечь её и памяти крейсера.
— Там нет конечной точки, — напомнил Лес.
— Зато есть несколько сильных маяков, где нас легко перехватить. Им даже гнаться за нами не обязательно, достаточно сообщить секторальному патрулю.
— Дядя не станет выносить с корабля мусор, — хмыкнул Лес. — Я бы не ждал официальной ориентировки на беглецов.
— Он может сообщить патрулю, что мы заблудились. Отправились отдохнуть и сбились с курса. Так что лучше бы нам сейчас перестраховаться.
— Ты думаешь или почуял что-то? — спросил Лес, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Чутье в этом возрасте ценилось больше остальных навыков. Читать паутину наследники только учились, а вот предчувствие опасности у обоих было хорошее.
Вместо ответа Эберхард увеличил голограмму полётного задания, чтобы и Лесу всё было хорошо видно.
— Я бы его, во-первых, укоротил. Зачем нам пять опорных точек? А во-вторых… — Его ладони исчезли в голопространстве схемы. — Вот здесь мы срежем, смотри? А вот здесь…
Лес хмыкнул: с корректировкой полётного задания время в пути уменьшалось вдвое. Вот только последний прыжок выходил слишком длинным. На пределе рекомендованного для гражданских пилотов.
— А ты справишься? — спросил он. — Катер — не шлюпка.
— Я могу усыпить тебя на время прыжка. Ты даже испугаться не успеешь.
— Да я-то и не такие прыгал, — соврал Лес.
Потому что он прыгал, да. Но как положено — крепко пристёгнутым и во сне.
— Ну, тогда попробуем вот так! — Эберхард смело провёл черту между Ла-Анамелью и развязкой Б-516. Не страшно?
— Не-а!
— А вот я бы на вашем месте сейчас испугался! — раздался сзади очень знакомый голос.
Эберхард вздрогнул, потом развернулся вместе с ложементом и уставился на пластиковый остов разборной лодки в хвосте салона.
— Между прочим, таггеры называют эту развязку «Двойной мешок» за хитрый и коварный нрав. И чё-то они явно про неё знают. А ещё у них там — ремонтная база в астероидном поясе! — сказал Рао и выбрался из-под лодки.
Он был заспанный, лохматый, на щеке отпечаталось лодочное «ребро». И зевал как голодная акула.
— А ты откуда тут взялся? — вспылил Эберхард. — Тебя кто звал вообще!
— Ну а как я вас мог бросить? — развеселился Рао. — Вы же — ташипы! Вы летать ни фига не умеете. А ну, дай гляну?
Он добрался до пульта и стал изучать схему полётного задания.
— Ну, кривовато, конечно, но вот если не через «мешок», а через 132-й Маяк? Те же 8 минут в тени, зато мы выйдем сразу на «Семь ветров». И вот тут-то нас уже запросто потеряют.
— Почему? — не удержался от вопроса Эберхард.
Рао был опытным пилотом. Как ни криви лицо, послушать его стоило.
— А потому, что рядом Э-Лай. И от него через Пояс Вязальщика идут сразу три слепые развязки. Наших маяков там нет.
— А вот это круто! — первым сообразил Лес.
— А то! — усмехнулся Рао. И отстегнул Эберхарда. — Дай-ка я порулю? Садись назад. Ой, какое корыто. Гелиопластик на пульте! Прошлый век! Надо было помочь вам украсть что-нибудь поприличнее!
— А почему через «мешок» нельзя? — Эберхард не желал сдаваться и покидать место пилота. — Он же ближе! А у тебя тут — алайцы! Тоже мне, безопасность!
Рао фыркнул, вытащил Эберхарда из ложемента. Потом он вызвал над пультом инструкцию, подкрасил нужный абзац.
Велел:
— Читай вслух!
— … Главное отличие катера от шлюпки — отсутствие реактора, — прочёл Эберхард. — Какими бы мощными ни были его батареи, они не рассчитаны на сражение в космосе… — Он поднял глаза на грантса. — Но мы же и не собирались сражаться?
— «Мешок» — любимая развязка таггеров и контрабандистов, — пояснил Рао, устраиваясь в пилотском кресле. — Там трудно не напороться на них — кишат. А наш катер им — как мешок с подарками. Пристёгивайтесь. И баиньки оба. Я выйду у 132-го и тут же следом уйду на Первый чёрный. Это — сложный прыжок.
— Но Рао… — начал было спорить Эберхард.
— Спать, я сказал! Тоже мне, беглецы. Через «Мешок» они решили лететь. А потом домой — тоже в мешке? За хороший выкуп?
Лес фыркнул.
— Тут везде опасно, — сказал он. — Примерно одинаково. Я пытался по паутине дорогу прикинуть — везде клин. Может, лучше забросим тебя на Ла-Анамель? На фига ты вообще в это дело вписался?
— Потому что ты прав, — сказал Рао без тени своей ехидной улыбки. — Эберхард должен ступить на Землю. Иначе у его Дома так и не будет наследника. — Он замолчал, сощурился и растянул губы, показывая острые хищные клыки: — Ну и размяться на каникулах — тоже не помешает!