– В лабиринте пространство подчиняется другим законам.
– Да знаю я это, знаю. Только… – Она неуверенно посмотрела на меня. – Перси, знаешь, я первая готова посмеяться над собой. Я столько времени готовилась к собственному поиску, столько перечитала книжек, но сейчас у меня нет ни одной ниточки, которая могла бы нам помочь.
– Ты отлично руководишь, Аннабет. А главное, мы и не должны знать, что именно мы делаем. Это всегда срабатывает. Помнишь остров Цирцеи?
Она тихонько фыркнула.
– Из тебя там получилась довольно симпатичная морская свинка.
– А Вотерлэнд? Когда мы из-за тебя чуть не сломали шеи, кувыркаясь в воздухе?
– Из-за меня? Это ты был во всем виноват!
– Видишь? Это было так здорово!
Теперь она улыбалась, и я был рад, что сумел ее развеселить. Но улыбка на лице Аннабет быстро растаяла.
– Как ты думаешь, Перси, что имела в виду Гера, когда сказала, будто тебе известен путь через лабиринт?
– Понятия не имею, – признался я. – Честно.
– А ты бы сказал мне, если б знал?
– Конечно. Может…
– Что может?
– Может, если бы ты назвала мне последнюю строчку из предсказания оракула, это помогло бы.
Аннабет вздрогнула.
– Только не здесь. Здесь темно.
– А тот выбор, про который все упоминал Янус? Гера говорила…
– Тише, – оборвала меня Аннабет. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – Извини, Перси, не обращай на меня внимания. Просто я ужасно расстроена. Но я не… Мне нужно об этом еще подумать.
Мы сидели молча, прислушиваясь к странным всхлипам и стонам, раздававшимся в лабиринте, их отголоски сливались и растекались, когда переходы меняли свои русла, росли, ширились. Окружающая темнота напомнила мне о том видении, когда в фонтанчике с соленой водой появился Нико ди Анджело, и тут вдруг в голове у меня что-то стало проясняться.
– Нико где-то здесь, внизу, – сказал я уверенно. – Именно этим путем он выбрался из лагеря. Отыскал вход в лабиринт и рванул туда. А потом наткнулся на тропинку, которая увела его дальше, в Царство мертвых. Но сейчас он наверняка опять в лабиринте. Он пришел затем, чтобы забрать меня.
Аннабет не пошевелилась. Долго время она сидела молча. Потом заговорила:
– Перси, надеюсь, что ты ошибаешься. Но если ты прав и…
Она уставилась на луч фонарика, светлое пятнышко от которого дрожало на дальней стене. Я был почти уверен, что она вспоминает данное ей пророчество. Никогда я не видел Аннабет такой удрученной.
– Может, давай сначала я подежурю? – предложил я. – А если что случится, я тебя сразу разбужу.
Сначала она запротестовала, но вдруг кивнула, улеглась, съежилась в своем спальнике и закрыла глаза.
Когда пришла моя очередь отдыхать, мне опять приснилась та темница в лабиринте, где был заперт старик.
Теперь она больше походила на мастерскую, чем на камеру. Рабочие столы были завалены разными измерительными инструментами. В углу пылал раскаленный докрасна кузнечный горн. Мальчик, которого я видел во сне прошлый раз, стоял рядом с горном и раздувал меха, но сегодня он выглядел гораздо старше, почти моего возраста, и повыше ростом. К дымоходу кузницы была приделана какая-то непонятная воронка, она втягивала в себя дым и жар, а потом, сужаясь в трубу, уходила в пол. В этом же месте находилась еще большая бронзовая крышка, прикрывавшая люк.
В моем сновидении стоял ясный день, небо над головой мальчика было голубым, но из-за огромной высоты стен мастерская выглядела довольно мрачно. Поскольку мне самому пришлось долго бродить в разных туннелях и переходах, я очень удивился: выходит, часть лабиринта расположена под открытым небом. Но как ни странно, это место казалось еще более мрачным и безнадежным, чем те, которые мне довелось увидеть.
Старик выглядел совсем больным. Он ужасно похудел, руки его были красными и натруженными. Седые волосы падали на глаза, туника вся перепачкана. Он стоял, склонившись над столом, и трудился над какой-то длинной полосой перевитого металла, плетением немного напоминавшей кольчугу. Старик подхватил щипцами тонкий завиток бронзы и прикрепил его к краешку.
– Готово, – объявил он. – Все готово.
С этими словами он поднял ту полосу, что я принял за кольчугу. Когда я увидел, как прекрасна эта вещь, у меня даже сердце подпрыгнуло. Это была не кольчуга, а металлические крылья! И каждое крыло составлено из многих тысяч наложенных друг на друга перьев. Четыре крыла, два полных комплекта, один сейчас лежал на столе. Дедал расправил в руках каркас, и крылья распахнулись. Не меньше двадцати футов в размахе! Своей сверкающей поверхностью металлические перья ловили отблески солнечного света и переливались тридцатью разными оттенками золота. Прекрасная работа, но что-то подсказывало мне, что эта штука никогда не полетит. Слишком она тяжелая, к тому же в этой темнице совершенно не было места для того, чтобы как следует разогнаться.
Мальчик оставил меха и подбежал к отцу, чтобы посмотреть на крылья. Он радостно засмеялся, хотя весь был потный и перепачканный.
– Отец, ты настоящий гений!
– Я и сам это знаю, Икар. – Старик улыбнулся. – Но сейчас нам надо торопиться. На то, чтобы как следует зафиксировать эти крылья на теле, уйдет не меньше часа. Поди сюда.
– Давай ты первый, – возразил Икар.
Старик запротестовал, но сын настаивал на своем.
– Ты сделал их, отец. Тебе и принадлежит честь надеть их первым.
Мальчик стал прилаживать кожаную упряжь на груди отца. Вся она, особенно тонкие ремешки, что бежали от плеч к запястьям, здорово напоминала альпинистское снаряжение. Затем он стал приклеивать к надетой уже упряжи сами крылья. Для этого он пользовался составом из металлического бочонка, который здорово смахивал на баллончик-распылитель с термоклеем, только бочонок этот был огромного размера.
– Восковое соединение не слишком надежно, его хватит только на несколько часов, – взволнованно говорил Дедал, пока сын трудился над его снаряжением. – Сначала нужно дать ему время застыть и закрепиться. В полете нельзя подниматься слишком высоко, а также опускаться слишком низко. Иначе морская вода увлажнит воск, а…
– …а солнце растопит его, – договорил за него сын. – Да, отец, я знаю. Мы об этом говорили уже не меньше тысячи раз!
– В таком деле не должно быть места легкомыслию.
– Я верю в твой талант, отец. Никто на свете не может с тобой сравниться.
Глаза старика засияли. Было видно, как сильно он любит сына.
– А теперь дай-ка я прилажу твои крылья и сделаю это как следует. Иди ко мне.
Дело шло медленно. Пальцы старика путались в ремешках, он едва справился с тем, чтобы удержать крылья в нужном положении, пока закреплял их воском из бочонка. Его собственные крылья, уже надетые, словно бы тянули его вниз и мешали работать.
– Ох, я вожусь слишком долго, – бормотал он про себя. – До чего же я неповоротлив.
– Не торопись, отец, – подбадривал его мальчик. – Охранники не придут, пока…
БАХ!
Двери мастерской задрожали от сильного стука. Дедал быстро забаррикадировал их, выдвинув деревянный засов, но они продолжали трястись.
– Скорей! – торопил его Икар.
БАХ! БАХ!
Что-то тяжелое грохотало, нанося тяжкие удары по двери. Засов держался, но в левой створке двери появилась трещина.
Дедал упорно работал, капля горячего воска упала на плечо мальчика, он поморщился от боли, но не заплакал. Когда левое крыло оказалось прикрепленным к ремням, Дедал стал крепить правое.
– Ах, если б нам еще немного времени, – бормотал он про себя. – Они явились слишком рано. Мне нужно еще успеть как следует запечатать крылья с помощью воска.
– Все будет хорошо, – прервал жалобы отца Икар. Дедал заканчивал работу над крылом. – Помоги мне с крышкой люка…
ХЛОП! Створка двери треснула, и в щель просунулся наконечник бронзового тарана. Топоры принялись расширять отверстие, и через мгновение двое вооруженных солдат ворвались в мастерскую. Вслед за ними вошел царь с золотой короной на голове и с длинной узкой бородой.
– Ну-ну, – протянул он и зловеще усмехнулся. – И куда же вы собрались?
Дедал и его сын застыли как мертвые, только крылья чуть подрагивали у них за спинами.
– Мы покидаем тебя, Минос, – после паузы ответил старик.
Царь Крита хихикнул.
– Мне было любопытно посмотреть, насколько ты продвинешься со своим маленьким проектом, прежде чем я развею ваши надежды. Должен признаться, ты сумел произвести на меня впечатление.
Минос восхищенно разглядывал крылья.
– Оба вы сейчас похожи на медных цыплят, – заключил он. – Наверное, мне следует приказать выпотрошить вас и сварить суп.
Солдаты разразились грубым хохотом.
– Медные цыплята, – повторил за царем один из них. – Суп, гы-гы.
– Заткнись, – коротко бросил Минос и обернулся к Дедалу. – Ты подучил мою дочь сбежать от меня, старик. Ты довел мою жену до помешательства. Убил мое собственное чудовище, а меня превратил в посмешище, над которым потешается все Средиземноморье. Но тебе от меня не скрыться!
Икар схватил бочонок и выпустил в лицо царю струю горячего воска. Тот отшатнулся, солдаты бросились вперед, но каждый получил в лицо порцию обжигающего расплавленного воска.
– К выходу! – прокричал Икар отцу, перекрывая вопли солдат.
– Хватайте их! – бесновался царь Минос.
Старик с сыном откинули крышку люка, и из-под земли вырвался поток горячего воздуха. Царь, не веря своим глазам, изумленно смотрел, как изобретатель и его сын под воздействием горячих воздушных струй стали подниматься в воздух на своих бронзовых крыльях.
– Пристрелить их! – заревел он.
Но у солдат не оказалось луков, один из них в отчаянии выхватил меч, но Дедал и Икар были уже вне досягаемости. Они заскользили в воздухе над лабиринтом, вот они уже над городом Кносс, а оттуда устремляются к обрывистым берегам острова Крит и к морю.
Икар счастливо расхохотался.
– Свобода, отец! Мы свободны! Это ты сделал!