Мальчик распростер крылья во всю ширину и парил теперь на струях ветра.
– Подожди! – воскликнул Дедал. – Будь осторожен!
Но Икар, опьяненный удачей, уже летел над открытым морем, на север. Крылья поднимали его все выше, вот он вспугнул орла, и птица увернулась, торопливо меняя направление полета. Затем мальчику пришла в голову другая мысль, и он резко понесся вниз к морю, лишь в самое последнее мгновение выйдя из крутого пике. Сандалии его коснулись поверхности воды. Он двигался с такой легкостью, словно родился для того, чтобы летать.
– Не делай этого! – воскликнул Дедал, но ветер отнес в сторону его оклик.
Его сын был вне себя от счастья обретенной свободы. Старик изо всех сил старался нагнать его, неуклюже барахтаясь в воздухе.
Теперь многие мили отделяли их от Крита. Они неслись над бездонной глубиной моря, когда Икар вдруг оглянулся и увидел тревожное выражение на лице отца. Он рассмеялся.
– Не волнуйся, отец! Ты настоящий гений! Твоя работа превосходна!
И тут первое металлическое перо выпало из его крыла и, кувыркаясь, устремилось вниз. Затем другое. Тело Икара, теряя равновесие, стало беспомощно дергаться, внезапно он оказался осыпанным множеством бронзовых крылышек, которые разлетались от него, словно стая вспугнутых птиц.
– Икар! – надрываясь, прокричал отец. – Скользи! Раскинь крылья пошире! Старайся как можно меньше двигаться.
Но Икар хлопал руками, отчаянно стараясь овладеть положением.
Левое крыло поддалось первым. Р-раз – и оно оторвалось от кожаной упряжи.
– Оте-е-ец! – Икар стал падать.
Крылья, отделившись от него, кувыркаясь, стали падать вниз, и он остался беспомощным. Мальчуган в белой тунике, опутанный уймой ненужных кожаных ремешков, раскинувший руки в тщетной попытке удержаться в воздухе…
Я неожиданно проснулся. Мне казалось, это падаю я сам. Вокруг царила темнота, стонал лабиринт, и в этом стоне мне чудился крик Дедала, продолжавшего звать своего сына, пока тот стремительно несся навстречу морской бездне, до которой оставалось не больше трехсот футов.
Утро здесь, в лабиринте, наступить не могло, но мы все проснулись почти одновременно, роскошно позавтракали овсянкой с орехами и изюмом, выпили сок и отправились в новое путешествие. Я не стал никому рассказывать о своем сне. Что-то в нем и вправду меня сильно напугало, и мне казалось, что не следует так же пугать остальных.
Древние каменные туннели сменились другими, их земляные своды крепились балками из кедра. Эти переходы напоминали шахты или что-то вроде того. Аннабет заметно заволновалась.
– Это неправильно, – сказала она. – Тут должна быть каменная кладка.
Мы подошли к пещере, где с потолка почти донизу спускались сталактиты. А в центре, в полу, темнела прямоугольная, похожая на могилу яма.
Гроувер даже вздрогнул, когда ее увидел.
– Тут пахнет, как в Царстве мертвых.
И не успел он договорить, как я заметил на краю ямы блестящую оберточную бумажку. Посветил на то место фонариком и увидел, что в коричневой пузырящейся жиже валяется недоеденный чизбургер.
– Именно здесь был Нико! – тотчас догадался я. – Это тут он призывал мертвых.
– Тут водятся привидения. – Тайсон сразу захныкал. – Терпеть не могу привидений.
– Нам необходимо найти его!
Не знаю почему, но сейчас, когда я стоял на краю ямы, меня охватило нетерпение. Необходимо срочно что-то делать. Нико где-то рядом. Я чувствовал это. И я не должен оставлять его бродить здесь в одиночку, в сопровождении вызванных им мертвецов. Я бросился бежать.
– Перси! – тревожно окликнула меня Аннабет.
Я нырнул в туннель, и вдруг в глаза мои хлынул свет. Когда Аннабет, Тайсон и Гроувер догнали меня, я стоял, задрав голову, и смотрел на дневной свет, льющийся сверху через решетку над моей головой. Над нами была металлическая решетка из переплетенных стальных трубок. Сквозь нее я видел деревья и синее небо.
– Где мы? – удивился я.
Но вот на решетку упала чья-то тень, и на меня уставилась коровья морда. Вроде бы обыкновенная корова, только очень странного цвета. Шкура у этой коровы была вся ярко-красная, как вишня. Никогда бы не подумал, что бывают коровы вишневого цвета.
Она осторожно поставила копыто на прутья решетки, замычала и отступила.
– А-а, скотный полицейский, – догадался Гроувер.
– Скотный что? – не понял я.
– Ну, такую решетку устанавливают в земле около ворот ранчо, чтобы животные не могли к ним приблизиться.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, если б у тебя были копыта, ты бы тоже прекрасно знал о скотном полицейском. Мерзкая штука! – Гроувер негодующе фыркнул.
Я обернулся к Аннабет и спросил:
– Кажется, Гера тоже что-то говорила про ранчо, помнишь? Нужно проверить. Нико может оказаться здесь.
Она поколебалась, но потом согласилась.
– Ладно. Только как нам выбраться наружу?
Тайсон разрешил ее сомнения, ударив снизу по решетке обоими кулаками. Она оторвалась и резко взлетела вверх, мы услышали свист металла – пиу! – и потом испуганное – муу!
Тайсон покраснел.
– Извини, корова, – прошептал он.
И мой брат по очереди забросил нас наверх.
Нет, мы и вправду были на ранчо! Мягкая линия холмов тянулась до самого горизонта, кое-где отмеченная рослыми дубами, кактусами или большими валунами. От ворот в обоих направлениях бежали целые ярды колючей проволоки. Вишневого цвета коровы бродили по округе, пережевывая пучки травы.
– Красный скот, – сказала Аннабет. – Скот бога солнца.
– Что? – удивился я.
– Этот скот принадлежит Аполлону.
– Его священные коровы?
– Вот именно. Вот только что они тут делают?
– Погоди минуту, – попросил ее Гроувер. – Прислушайтесь.
Сначала все было тихо, но потом я услышал отдаленный лай собак. Он становился все громче и громче. Вдруг ближайшие кусты раздались в стороны и оттуда выпрыгнули две собаки. То есть не две собаки, а всего одна, зато голов у нее было две. Она принадлежала к породе борзых, коричневой масти, с тонким, гибким туловищем, но шея у нее раздваивалась, и на каждом конце сидело по голове. Сейчас обе они заливались хриплым лаем, выли и вообще выказывали все признаки того, что их хозяйка вовсе не рада нас видеть.
– Собака плохого Януса! – закричал Тайсон.
– Гав! – обратился к ней Гроувер и поднял руку в знак приветствия.
Двухголовая собака ощерила пасти, и я догадался, что умение Гроувера говорить по-собачьи вовсе не вызвало к нему симпатии. Но вот из того же подлеска показался ее хозяин, и я сразу понял, что двуглавая псина – это еще не самая большая наша проблема.
На нас надвигался дюжий седой мужик в соломенной ковбойской шляпе и с такой же седой бородой, заплетенной косичками, – настоящий Дедушка Время[7], если б только он согласился ходить одетым как неотесанная деревенщина. На нем были поношенные джинсы и футболка с надписью «С Техасом шутки плохи». Поверх нее он носил куртку из грубой ткани с оторванными рукавами, так что вы могли сколько угодно любоваться мускулами этого великана и татуировкой из двух скрещенных мечей на правом предплечье. В руках он держал деревянную дубинку размером с ядерную боеголовку, усеянную отполированными до стального блеска шипами дюймов по шесть величиной.
– Потише, Орф[8], – велел он псу.
Тот напоследок рыкнул на нас еще разок и, подбежав к хозяину, улегся у его ног. Мужчина осмотрел нас с ног до головы, многозначительно поигрывая дубинкой.
– Чего это мы сюда явились? Чего нам здесь надо? – процедил он наконец. – Конокрады небось?
– Мы просто путешественники, – ответила Аннабет. – Мы ведем поиск.
У седобородого как-то нехорошо задергался глаз.
– А-а, – протянул он, – полукровки.
Пораженный, я хотел спросить, как он догадался, но Аннабет положила руку мне на плечо, словно прося не вмешиваться, и ответила сама:
– Меня зовут Аннабет, я дочь Афины. Это Перси, сын Посейдона. Гроувер – сатир, а Тайсон…
– …циклоп, – продолжал хозяин ранчо. – Это я и сам вижу. – И он уставился на меня. – А про полукровок, сынок, я догадался потому, что и сам такой. Меня зовут Эвритион[9], я служу пастухом на этом самом ранчо. Сын Ареса. Я так понимаю, что вы, как и тот, другой, явились из лабиринта.
– Другой? – переспросил я. – Вы имеете в виду Нико ди Анджело?
– У нас тут до черта гостей из лабиринта, – неопределенно ответил Эвритион. – Не все еще ушли.
– Вау! – обрадовался я. – Чувствую, мы попали куда надо.
Пастух оглянулся назад с таким видом, будто опасался, что за ним кто-то подглядывает. А затем, понизив голос, снова заговорил:
– Вот что, полукровки, я только хотел сказать, что вам лучше убраться обратно в лабиринт. А то поздно будет.
– Никуда мы не пойдем, – решительно отвечала Аннабет. – По крайней мере, пока не встретимся с тем полукровкой, что пришел к вам раньше. Пожалуйста, не прогоняйте нас.
– В таком случае вы не оставляете мне выбора, юная мисс, – усмехнулся Эвритион. – Я отведу вас к своему боссу.
У меня не возникло чувства, что мы угодили в заложники или влипли в какие-нибудь неприятности. Эвритион шагал рядом с нами, легко вскинув на плечо дубинку, а его двуглавый пес Орф носился вокруг нас. Он то обнюхивал ноги Гроувера и время от времени заливался лаем, то нырял в заросли, вспугивая и поднимая дичь, но, в общем, Эвритион более или менее держал его под контролем.
Тропинка, по которой мы шли, вилась и вилась, словно ей конца не было. Жара стояла невероятная, и после Сан-Франциско она казалась непереносимой. Раскаленный воздух дрожал над землей, гудели насекомые, а мухи – те нас прямо-таки облепили. Мы не так много и прошли, а одежда на мне уже вся промокла от пота. На нашем пути часто встречались загоны с красными коровами и с какими-то невиданными животными. Один раз нам попался на глаза загон, огороженный стеной из асбеста, за которой бесновался табун огнедышащих коней. Сено в яслях было объято пламенем, дым стелился у самых лошадиных ног, но кони, в общем, производили впечатление прирученных. Один ог