Может, это был сон во сне, но только внезапно перед моими глазами возник двуликий бог Янус. Мне показалось, что я вижу, как его смутный образ возникает рядом с Дедалом и, улыбаясь, перебрасывает из руки в руку серебряный ключ. «Выбирай, – шепчет он старику, – выбирай».
Старик наклонился и взял из кучи обломков еще одну пчелу. Когда он выпрямился, я увидел, что глаза его полыхают гневом.
– Пердикс! – окликнул он ребенка. – Лови!
И бросил ему игрушку. Обрадованный мальчишка попытался поймать ее, но бросок был слишком силен. Пчела летела прямо в небо, Пердикс, встав на цыпочки, тянулся за ней дальше и дальше. Слишком далеко!
Ветер сбросил его с террасы.
Каким-то образом мальчишка ухитрился в падении ухватиться пальцами за край каменного парапета.
– Дядя! – завопил он. – Спаси меня!
Лицо старика обратилось в маску. Он не двинулся с места.
– Давай, Пердикс, – прошептали его губы. – Сделай себе крылья. Только придется тебе поторопиться.
– Дядя! – выкрикнул мальчик в последний раз.
Пальцы его разжались, и он кувырком полетел вниз.
Страшное молчание упало на мастерскую. Оба лица бога Януса осветились и исчезли. В небе громыхнуло, и суровый женский голос, раздавшийся откуда-то сверху, промолвил:
– Ты заплатишь за это, Дедал.
Я узнал этот голос. Богиня Афина, мать Аннабет!
Дедал поднял на небо хмурый взгляд.
– Я всегда почитал тебя, мать-Афина. Я всем пожертвовал, чтобы следовать твоим повелениям.
– Но Пердикс был угоден мне, а ты его убил. И ты за это заплатишь.
– Мне приходится платить и платить, снова и снова, – прорычал Дедал. – Я лишился всего. И не сомневаюсь, что мне придется познать страдания в Царстве мертвых. Но тем не менее…
Он взял в руки свиток, отданный ему мальчиком, минуту глядел на него, затем спрятал в рукав.
– Ты не понимаешь, – холодно продолжала богиня, – тебе придется платить отныне и вечно.
Внезапно Дедал рухнул на пол и забился в агонии. Я чувствовал то же, что чувствовал он. Жгучая боль сжала мне горло, казалось, что шею стянули обручем из раскаленного железа. Дыхание мое прервалось, в глаза нахлынула тьма.
Я проснулся в темноте, мои судорожно стиснутые ладони были прижаты к горлу.
– Перси, – окликнул меня Гроувер с другой кушетки. – Что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь?
Я старался дышать помедленнее, чтобы справиться с удушьем. Я не знал, как ответить на этот вопрос. Только что я видел, как тот, кого мы ищем, великий Дедал, убил своего племянника. Как я могу хорошо себя чувствовать? Мерцал экран невыключенного телевизора, его голубой свет заливал комнату.
– Сколько… сколько сейчас времени? – прохрипел я.
– Два часа ночи. Я не мог заснуть и смотрел канал «Природа». – Гроувер беспокойно заерзал на своей кушетке. – Я так скучаю по Можжевелке.
Я протер глаза, прогоняя остатки ужасного сновидения.
– А-а, ну понятно… Не переживай, вы скоро увидитесь.
Гроувер печально покачал головой.
– Знаешь, какое сегодня число, Перси? Я видел по телевизору. Сегодня тринадцатое июня. Прошло семь дней, как мы оставили лагерь.
– Как семь? – изумился я. – Не может быть.
– Время в лабиринте идет гораздо быстрее, – напомнил мне Гроувер. – В первый раз, когда вы с Аннабет очутились здесь, вам показалось, что вы провели в лабиринте только несколько минут. Но на самом деле прошел целый час.
– Точно, ты прав. – Тут меня осенила новая мысль, и я понял, что его беспокоит. – Истек срок твоего договора с Советом копытных старейшин.
От волнения Гроувер сунул в рот пульт дистанционного управления, откусил кончик и принялся жевать.
– Я не успею ничего сделать, – прошамкал он сквозь недожеванный пластик. – Как только я вернусь в лагерь, Совет отберет у меня лицензию. И больше никогда не позволит отправиться на поиск.
– Мы попытаемся их убедить, – пообещал я. – Попросим, чтобы тебе дали дополнительное время.
Гроувер нервно сглотнул.
– Они не пойдут на это. С каждым днем положение становится все тяжелее и тяжелее. Мир гибнет, Перси. Его природная сила… Знаешь, я просто чувствую, как она увядает. Мне необходимо разыскать бога Пана.
– Ты непременно найдешь его. Я в этом не сомневаюсь.
– Ты всегда был мне хорошим другом, Перси. – Гроувер смотрел на меня грустными козлиными глазами. – А то, что ты сделал сегодня – спас животных на ферме Гериона, – было поразительно. Я… я хотел бы хоть немного походить на тебя.
– Ерунда, – быстро оборвал его я. – Не говори глупостей, пожалуйста. Кто у нас настоящий герой, так это ты.
– Не-ет, какой из меня герой. Я стараюсь быть им, конечно, но… – Он вздохнул. – Перси, я не вернусь в лагерь, пока не отыщу бога Пана. Я просто не могу. Ты понимаешь меня, правда же? И я не смогу встретиться с Можжевелкой, если меня постигнет неудача. Мне стыдно перед самим собой.
Его голос был таким жалобным, что у меня на душе заскребли кошки. Мы с ним многое пережили вдвоем, но в таком состоянии мне его видеть еще не приходилось.
– Мы обязательно что-нибудь придумаем. – Я попытался утешить его. – Не может быть, чтобы ты не добился успеха. Ты ж всегда был козленок-герой, правда? И Можжевелка знает это, и я знаю.
Гроувер зажмурил глаза.
– Козленок-герой, – чуть слышно и как-то подавленно прошептал он.
После того как он заснул, я еще долго не мог забыться. В другом конце гостиной голубой экран телевизора, показывавшего канал «Природа», тускло освещал головы чучел на стенах – охотничьи трофеи Гериона.
На следующее утро мы отправились к загону, чтобы попрощаться с Эвритионом.
– Нико, ты мог бы пойти с нами, – выпалил я неожиданно для самого себя.
Наверное, это я из-за того сна и мальчика Пердикса, который так сильно напомнил мне Нико.
Он отрицательно покачал головой. Не думаю, что хоть один из нас хорошо спал в эту ночь, но хуже всех выглядел Нико. Глаза у него припухли и покраснели, щеки цветом могли соперничать с мелом. Он все время кутался в черную накидку, которая прежде наверняка принадлежала Гериону, так как была на три размера больше того, что нужен нормальному взрослому человеку.
– Мне нужно время, чтобы подумать.
Его глаза избегали моего взгляда, но по тону Нико я чувствовал: он все еще сердится. То, что его сестра пришла из Царства мертвых ради того, чтобы встретиться со мной, а не с ним, не слишком его обрадовало.
– Нико, – окликнула его Аннабет, – Бьянка хочет, чтобы у тебя все было хорошо.
Она положила руку ему на плечо, но Нико вывернулся, сбросил ее и зашагал по дороге прочь. Может, конечно, у меня просто разыгралось воображение, но я отчетливо видел, как сгустился вокруг него утренний туман.
– Я беспокоюсь за него, – сказала мне Аннабет. – Если он опять станет слушать советы призрака царя Миноса, ему несдобровать.
– У него все наладится, – прозвучал голос подошедшего к нам Эвритиона. Пастух переоделся и теперь блистал чистотой. На нем были новехонькие джинсы, чистая ковбойка, а борода расчесана до последнего волоска. К тому же он надел на себя Герионовы сапоги. – Пусть останется здесь и соберется с мыслями. Когда это произойдет, он придет в норму, обещаю.
– А с вами что будет? – спросил я пастуха.
Эвритион поскреб сначала одну шею Орфа, потом другую.
– С нынешнего дня дела тут, на ранчо, пойдут маленько по-другому. Никакого жертвенного мяса для корма скоту. Может, стоит ввести в рацион соевые пироги, над этим надо подумать. И еще я намерен поладить с этими конями-мясоедами. У меня родилась мысль выступить с ними на следующем родео.
Представив это, я слегка содрогнулся, но пожелал ему удачи.
– Ага, – отозвался Эвритион и сплюнул в траву. – Я слыхал, что вы сейчас отправляетесь на розыски мастерской Дедала?
– Вы поможете нам? – Глаза Аннабет вспыхнули от радости.
Эвритион упорно не сводил пристального взгляда с пастбища, и я понял, что его смущает эта тема – не очень-то ему легко говорить о мастерской Дедала.
– Понятия не имею, где он может быть. Может, Гефест знает?
– Да, нам и Гера так сказала, – кивнула Аннабет. – Ну а Гефеста как найти?
Эвритион молча потянул какую-то штуку из-под воротника своей рубашки. Это было украшение – гладкий серебряный диск на серебряной же цепочке. Посередине на диске имелось небольшое углубление, по форме похожее на отпечаток пальца. Сняв диск с шеи, он протянул его Аннабет.
– Время от времени Гефест появляется в наших местах, – объяснил он. – Присматривается к скоту, изучает его повадки для того, чтобы изготавливать бронзовые автоматоны. В прошлый раз я… ну, мне случилось сделать ему небольшое одолжение. Помог устроить фокус с моим отцом Аресом и богиней Афродитой. И в знак благодарности он дал мне эту цепочку с диском. Сказал, что если он мне однажды понадобится, то с его помощью я смогу найти его. Диск выведет меня к его кузнице. Но только один-единственный раз.
– И вы даете его мне? – недоверчиво переспросила Аннабет.
– Да на что мне какие-то кузницы, мисс? – Эвритион отчего-то покраснел. – У меня и тут дел выше крыши. А вы просто нажмите кнопку, и диск вас приведет куда нужно.
Аннабет тут же так и сделала. Диск мгновенно ожил, и у него выросли восемь металлических ног. Аннабет вскрикнула от ужаса и выронила его на землю.
– Паук! – закричала она.
– Она, гм… немного боится пауков, – степенно объяснил Гроувер пастуху. – Последствия одной старой распри между Афиной и Арахной.
На физиономии Эвритиона отразилось неподдельное смущение, и он принялся извиняться. А паук тем временем переполз через ограду и почти скрылся в лесу.
– Быстрей, ребята, – позвал я. – Эта штука не будет никого ждать.
Хоть Аннабет не очень торопилась присоединиться к пауку, но выбора у нас не было. Наскоро попрощавшись с Эвритионом, мы устремились прочь от скотного загона. Тайсон проделал для нас дыру в заборе, и мы быстро оказались в лабиринте.