Тайсон рассмеялся и захлопал в ладоши. Птица села к нему на плечо и ласково ущипнула за ухо.
Гефест посмотрел на него. Насупленное выражение лица не изменилось, но мне показалось, что глаза у бога как-то подобрели.
– Я чувствую, что тебе есть что мне сказать, циклоп.
Тайсон перестал улыбаться.
– Д-да, владыка. Мы встретили Сторукого.
Гефест кивнул – он, похоже, не удивился.
– Бриарея?
– Да. Он… он был напуган. И отказался нам помогать.
– И тебя это расстроило.
– Да! – голос у Тайсона задрожал. – Бриарей ведь должен быть сильным! Он древнее и могущественней циклопов. А он взял и убежал!
Гефест крякнул.
– Было время, когда я восхищался Сторукими. Тогда, в дни первой войны. Но все меняются, юный циклоп. Люди, чудовища – даже боги. Доверять нельзя никому. Возьми хоть мою мать, Геру. Ты ведь с ней встречался, да? И она, небось, улыбалась и толковала о том, как важна семья и все такое, ага? Но это не помешало ей швырнуть меня вниз с Олимпа, когда она увидела мое уродливое лицо.
– А я думал, это Зевс с вами сделал, – сказал я.
Гефест сплюнул в бронзовую плевательницу, щелкнул пальцами, и бронзовый сокол прилетел обратно на стол.
– Да, матушка предпочитает эту версию истории, – буркнул он. – В ней она выглядит благовиднее, верно? А всю вину она сваливает на папочку. На самом деле, матушка действительно любит семьи, но исключительно определенные семьи. Ей нужна идеальная семья. Она с первого взгляда определила, что я… ну, не вписываюсь в ее представления. Правда ведь?
Он выдернул из спинки сокола одно перо, и вся конструкция рассыпалась.
– Поверь мне, юный циклоп, – произнес Гефест, – верить нельзя никому. Только изделиям своих собственных рук.
Я подумал, что это должна быть довольно одинокая жизнь. И к тому же я не особо доверял изделиям рук Гефеста. Как-то раз в Денвере его механические пауки едва не убили нас с Аннабет. А в прошлом году сломанная статуя Талоса – еще один Гефестов проектик – стоила жизни Бьянке…
Гефест устремил взгляд на меня и сощурился, словно читая мои мысли.
– О, а вот этому я не нравлюсь! – задумчиво произнес он. – Ничего, я привык. Так что же ты хочешь у меня попросить, маленький полубог?
– Мы же вам говорили, – сказал я. – Нам надо найти Дедала. Тут этот мужик, Лука, он работает на Кроноса. Он пытается найти способ ориентироваться в Лабиринте, чтобы вторгнуться в наш лагерь. И если мы не доберемся до Дедала первыми…
– И я вам ответил, малый. Искать Дедала – пустая трата времени. Он вам ничем не поможет.
– Почему?
Гефест пожал плечами.
– Некоторых из нас сбрасывают с горы. Некоторых… некоторые учатся никому не доверять еще более болезненным путем. Попроси у меня золота. Или огненный меч. Или волшебного коня. Это я тебе без труда устрою. Но путь к Дедалу? Это услуга дорогостоящая.
– Так вы знаете, где он, – настойчиво проговорила Аннабет.
– Продолжать поиски неразумно, девочка.
– Моя мать говорит, что поиск есть суть разума.
Гефест сощурился.
– А кто у нас мать-то?
– Афина.
– Ну да, понятно…
Он вздохнул.
– Афина хорошая богиня. Жалко, что она дала обет не выходить замуж… Ну, так и быть, полукровки. Я могу вам сказать то, что вы хотите знать. Но не задаром. Я нуждаюсь в услуге.
– Назовите ее! – ответила Аннабет.
Тут Гефест по-настоящему расхохотался – гулким хохотом, как будто огромные мехи раздували пламя в горне.
– Эти мне герои, – сказал он, – вечно дают безоглядные обещания! Забавные такие!
Он нажал кнопку на рабочем столе, и вдоль стены распахнулись металлические ставни. Это было то ли большое окно, то ли телевизор с огромным экраном, не знаю. Перед нами оказалась серая гора, окруженная лесами. Наверно, это был вулкан, потому что из вершины горы валил дым.
– Одна из моих кузниц, – пояснил Гефест. – У меня их много, но эта была любимая.
– Гора Сент-Хеленс[11], – подсказал Гроувер. – Леса там замечательные!
– Ты там бывал? – спросил я.
– Ну да, я искал… ну, ты знаешь, кого. Пана.
– Постойте, – произнесла Аннабет, глядя на Гефеста. – Вы сказали, что она «была любимая». А теперь что случилось?
Бог почесал свою дымящуюся бороду.
– Понимаете, там заточено чудовище Тифон. Прежде он лежал под Этной, но, когда мы переселились в Америку, его поместили под Сент-Хеленс. Отличный источник пламени, но немного опасный. Всегда есть шанс, что он вырвется на волю. Вот и сейчас то и дело извержения, все время дымится. Он сделался беспокоен с началом восстания титанов.
– И что вы от нас хотите? – спросил я. – Чтобы мы с ним сразились?
Гефест фыркнул.
– Это было бы самоубийство. Сами боги бежали от Тифона, пока он был на свободе. Нет уж, молитесь, чтобы вам его никогда не увидеть, куда там сражаться! Однако в последнее время я чую, что в мою гору проникли чужаки. Кто-то пользуется моей кузницей. Когда я туда прихожу, там все пусто, но я же вижу, что там работают. Они просто чуют мой приход и заранее исчезают. Я туда автоматоны посылал, но они не возвращаются. Там сидит… нечто древнее. Древнее и злое. Я хочу знать, кто посмел вторгнуться на мою территорию и не замышляет ли он выпустить на волю Тифона.
– И вы хотите, чтобы мы выяснили, кто это, – сказал я.
– Ага, – кивнул Гефест. – Ступайте туда. Вас они, может, и не почуют заранее. Вы же не боги.
– Спасибо, что заметили, – буркнул я.
– Ступайте и разузнайте все, что удастся, – велел Гефест. – Вернитесь, расскажите, что узнали, и я сообщу вам все, что вам нужно знать о Дедале.
– Хорошо, – согласилась Аннабет. – Как нам туда попасть?
Гефест хлопнул в ладоши. Паучок спустился с потолка. Аннабет поежилась, когда он упал к ее ногам.
– Мое творение укажет вам путь, – пояснил Гефест. – Это недалеко от Лабиринта. И постарайтесь выжить, хорошо? Люди такие хрупкие, куда слабее автоматонов.
Все шло нормально, пока не появились древесные корни. Паучок бежал вперед, и мы следовали за ним, но тут мы увидели боковой ход, вырытый в сырой земле и густо оплетенный корнями. И Гроувер остановился, как вкопанный.
– В чем дело? – спросил я.
Гроувер не шелохнулся. Стоял с разинутым ртом и пялился в глубь темного тоннеля. Его курчавые волосы шевелились на сквозняке.
– Пошли! – сказала Аннабет. – Нам надо идти!
– Вот он, мой путь! – благоговейно пробормотал Гроувер. – Вот он!
– Что за путь? – спросил я. – Ты имеешь в виду… к Пану?
Гроувер посмотрел на Тайсона.
– Чуешь?
– Земля, – произнес Тайсон. – И растения.
– Да! Это и есть мой путь. Я уверен!
А впереди паучок убегал все дальше по каменному коридору. Еще несколько секунд, и мы его потеряем.
– Мы сюда вернемся! – пообещала Аннабет. – На обратном пути к Гефесту.
– К тому времени ход исчезнет, – сказал Гроувер. – Мне надо туда. Такие двери недолго остаются открытыми!
– Но мы же не можем, – проговорил Аннабет. – Кузница же!
Гроувер печально посмотрел на нее.
– Мне надо, Аннабет. Ну как ты не понимаешь?
Лицо у нее сделалось безнадежное, как будто она ничего не понимала. Паучок уже почти исчез из виду. Но я вспомнил свой вчерашний разговор с Гроувером и понял, что надо делать.
– Все, расходимся, – сказал я.
– Нет! – воскликнула Аннабет. – Это слишком опасно. Как же мы потом найдем друг друга? А отпускать Гроувера одного нельзя.
Тайсон положил руку на плечо сатиру.
– Я… я иду с ним.
Я ушам своим не поверил.
– Тайсон, ты серьезно?
Верзила кивнул.
– Козлику нужна помощь. Найдем мы этого бога. Я не как Гефест. Я друзьям доверяю.
Гроувер перевел дух.
– Перси, мы найдем друг друга. Между нами же по-прежнему существует эмпатическая связь. Я… мне просто надо туда.
Я его понимал. Это была цель всей его жизни. Если он не найдет Пана в этом походе, другого шанса Совет ему не даст.
– Надеюсь, ты не ошибаешься, – произнес я.
– Не ошибаюсь, точно!
Я никогда еще не слышал, чтобы Гроувер о чем-то говорил так уверенно: разве что о том, что энчилады с сыром вкуснее, чем энчилады с курицей.
– Береги себя, – сказал я ему. Потом посмотрел на Тайсона. Он всхлипнул, сглотнул и стиснул меня в объятиях, от которых у меня едва-едва глаза из орбит не вылезли. А потом они с Гроувером нырнули в тоннель из древесных корней и исчезли в темноте.
– Плохо дело, – констатировала Аннабет. – Зря мы все-таки разделились.
– Ничего, еще увидимся, – произнес я, стараясь говорить уверенно. – Ладно, пошли! Паук уходит!
Вскоре в тоннеле стало жарко.
Каменные стены светились. Воздух был такой, как будто мы идем через печь. Тоннель вел вниз, и я слышал гулкий рев, как будто от реки расплавленного металла. Паучок семенил вперед, Аннабет бежала следом.
– Эй, постой! – окликнул я.
Она оглянулась.
– Чего?
– А что там Гефест говорил про… про Афину?
– Что она дала обет не выходить замуж, – сказала Аннабет. – Как Артемида с Гестией. Она одна из богинь-девственниц.
Я поморгал. Про Афину я этого никогда раньше не знал.
– А как же тогда…
– Как же получилось, что у нее есть дети-полубоги?
Я кивнул. Наверно, я покраснел, но, надеюсь, было так жарко, что Аннабет ничего не заметила.
– Перси, а ты знаешь, как родилась Афина?
– Появилась из головы Зевса в полном боевом облачении или типа того…
– Именно. Она была рождена не обычным путем. Она буквально родилась из мысли. И дети ее рождаются так же. Когда Афина влюбляется в смертного, это чисто интеллектуальное чувство, вроде того что она испытывала в древних преданиях к Одиссею. Это союз душ и разумов. Она бы сказала, что это чистейшая разновидность любви.
– А-а, так твой папа с Афиной не… так ты не…
– Я дитя разума, – кивнула Аннабет. – Именно так. Дети Афины родятся из божественных мыслей нашей матери и хитроумия нашего смертного отца. Мы как бы дар, благословение Афины для тех мужчин, которым она благоволит.