– Вон он! – завопил один. И весь класс тельхинов ринулся по мосту в мою сторону. Я выбежал на середину платформы. Четверо взрослых демонов так удивились, что выронили свой раскаленный клинок. Он был метра два в длину и кривой, как полумесяц. Много я видел ужасных вещей, но вот эта неоконченная штуковина напугала меня больше всего.
Взрослые демоны быстро пришли в себя. С платформы можно было выйти в четырех местах, и не успел я рвануться в какую-либо сторону, как они перекрыли все четыре выхода.
Самый долговязый рыкнул:
– Это что такое? Никак сын Посейдона?
– Да! – рявкнул другой. – Я чую море в его крови!
Я поднял Анаклузмос. Сердце у меня колотилось.
– Попробуй, заруби кого-то из нас, полубог, – сказал третий демон, – и остальные порвут тебя на тряпочки. Твой отец нас предал. Принял наш дар, а сам ничего не сказал, когда нас швыряли в пропасть. Мы позаботимся о том, чтобы его изрубили в куски! И его, и прочих олимпийцев.
Эх, вот бы у меня и вправду был план! А то ведь я просто соврал Аннабет. Я хотел, чтобы она благополучно ушла восвояси, и надеялся, что ей хватило ума именно так и сделать. Но теперь до меня дошло, что я, вполне возможно, тут и умру. А пророчество было не про меня. Меня тупо затопчет в сердце вулкана стая морских львов с собачьими мордами. Юные тельхины тоже добежали до платформы и теперь, порыкивая, ждали, пока четверо старших покончат со мной.
Я почувствовал, как что-то жжет мне ногу. Ледяной свисток у меня в кармане делался все холоднее. Ну, если мне когда и понадобится помощь, то именно сейчас! И все же я колебался. Не доверял я дару Квинта.
Прежде, чем я решился, самый долговязый из тельхинов сказал:
– Что ж, поглядим, насколько он силен. Посмотрим, сколько времени ему понадобится, чтобы сгореть!
И он зачерпнул лавы из ближайшего горна. Пальцы у демона вспыхнули, но его это, похоже, нисколько не обеспокоило. Прочие взрослые тельхины поступили так же. Первый швырнул в меня пригоршню расплавленного камня, и штаны у меня вспыхнули. Еще две горсти лавы угодили мне в грудь. Я в ужасе выронил меч и принялся хлопать себя по одежде. Меня лизали языки пламени. Как ни странно, поначалу я ощущал просто тепло, но с каждой секундой становилось все жарче.
– Природа твоего отца защищает тебя, – объяснил один. – От этого тебя трудно сжечь. Трудно – но не невозможно, малый. Нет, вполне возможно.
Они снова принялись швырять в меня лавой. Помню, что я закричал. Все мое тело было охвачено огнем. Я никогда еще не испытывал подобной боли. Я горел заживо. Я катался по каменному полу, а дети-демоны завывали от восторга.
И тут я услышал голос речной наяды с ранчо: «Вода все равно во мне».
Мне нужно было море. Я почувствовал тянущее ощущение в животе, но мне не на что было опереться. Ни крана, ни реки поблизости. Ни даже окаменевшей ракушки… К тому же в последний раз, когда я дал волю своему могуществу – тогда, в конюшнях, – был жуткий момент, когда вода чуть не вышла из-под контроля.
Но выбора не было. Я воззвал к морю. Я ушел в себя и вспомнил волны и течения, бесконечную мощь океана. И все это я выпустил наружу одним жутким воплем.
После я так и не смог описать, что произошло. Взрыв, приливная волна, водоворот мощи внезапно подхватил меня и швырнул вниз, в лаву. Огонь столкнулся с водой, образовался перегретый пар, и я взметнулся вверх из сердца вулкана, крохотный обломок, подхваченный тысячетонным давлением. Последнее, что я помню, – это что я взлетел, взлетел так высоко, что Зевс никогда бы мне этого не простил, – а потом принялся падать, оставляя за собой шлейф дыма, пламени и воды. Я был подобен комете, несущейся к земле.
Глава двенадцатаяМеня ждут вечные каникулы
Я очнулся с таким ощущением, словно по-прежнему горю. Кожу жгло. Во рту было сухо, как в пустыне.
Я увидел над собой голубое небо и деревья. Услышал журчание фонтана, ощутил аромат можжевельника, кедра и множества других душистых растений. А еще я услышал рокот волн, мягко набегающих на каменистый берег. Может, я умер? Нет, не может быть. Я бывал в стране мертвых, голубого неба там нет.
Я попытался сесть. Мышцы были как растаявшие.
– Лежи смирно, – сказал девичий голос. – Ты еще слишком слаб, чтобы вставать.
Она положила мне на лоб прохладную тряпицу. Перед носом у меня появилась бронзовая ложка, и в рот мне потекла влага. Питье увлажнило гортань и оставило во рту теплый привкус шоколада. Нектар, напиток богов. Потом надо мной появилось лицо девушки.
У нее были миндалевидные глаза и медово-золотистые волосы, заплетенные в косу, переброшенную через плечо. Лет ей было… пятнадцать? Шестнадцать? Трудно сказать. Одно из тех лиц, которые как будто не имеют возраста. Девушка запела, и моя боль куда-то делась. Девушка творила магию. Я чувствовал, как ее пение проникает сквозь кожу, исцеляя и залечивая ожоги.
– Ты кто? – прохрипел я.
– Тс-с, мой отважный! – сказала она. – Отдыхай и лечись. Здесь тебя никто не тронет. Я Калипсо.
В следующий раз я очнулся в пещере, но бывал я в пещерах куда хуже этой. На потолке переливались гроздья кристаллов: белых, фиолетовых и зеленых, – как будто я очутился внутри разрезанной пополам арузы, что продают в сувенирных лавках. Я лежал в удобной постели, с перьевыми подушками и белыми хлопчатобумажными простынями. Пещера была разделена на комнаты белыми шелковыми занавесками. У стены стояли большой ткацкий станок и арфа. У другой стены – шкаф, плотно набитый банками с вареньем. С потолка свисали пучки сухих трав: розмарин, тимьян, и куча всего другого. Пожалуй, моя мама, и то всего бы не перечислила.
В стену пещеры был встроен очаг, над огнем булькал котелок. Пахло очень вкусно: тушеной говядиной.
Я сел, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в голове. Посмотрел на свои руки, в полной уверенности, что они все будут в жутких шрамах – но нет, руки были в порядке. Ну, может, чуть розовей обычного, а так все нормально. На мне была белая хлопчатобумажная футболка и штаны на завязках, не мои. Ноги у меня были босые. На миг меня охватила паника: а куда делся Анаклузмос?! – но я пощупал карман, и ручка была на месте, где и всегда.
И не только ручка: собачий свисток из стигийского льда тоже очутился на прежнем месте. Он каким-то образом последовал за мной. Нельзя сказать, чтобы меня это не встревожило.
Я не без труда встал на ноги. Каменный пол был ледяным на ощупь. Обернувшись, я увидел перед собой полированное бронзовое зеркало.
– Владыка Посейдон! – пробормотал я. Вид у меня был такой, как будто я похудел килограмм на десять, и килограммы эти были у меня не лишние. Волосы выглядели как крысиное гнездо. Концы у них обгорели, как борода Гефеста. Если бы я увидел такую рожу у попрошайки на светофоре, я бы запер двери машины и закрыл окна.
Я отвернулся от зеркала. Вход в пещеру был слева от меня. Я побрел навстречу дневному свету.
Перед входом была зеленая лужайка. По левую руку – кедровая роща, по правую – огромный сад с клумбами. На лужайке журчали четыре фонтана, извергающие воду из флейт каменных сатиров. Впереди лужайка уходила вниз, к каменистому пляжу. Озерные волны плескались о камни. Я сразу понял, что это озеро, потому что… ну, просто понял. Вода пресная. Не морская. На волнах играли солнечные зайчики, небо было ярко-голубое. Просто рай какой-то. Я забеспокоился. После того, как несколько лет имеешь дело со всякой мифологией, поневоле привыкаешь к мысли, что рай – то самое место, где тебя скорее всего убьют.
Девушка с медово-золотистой косой, назвавшаяся Калипсо, стояла на берегу и с кем-то разговаривала. Собеседника ее мне было плохо видно из-за сверкания солнечных лучей в волнах, но мне показалось, что они спорят. Я попытался вспомнить, что я знаю о Калипсо из древних мифов. Имя-то мне слышать доводилось, но… подробностей я не помнил. Кто она: чудовище? Может, она заманивает героев в ловушку и убивает? Но, если она злая, почему я все еще жив?
Я пошел в ее сторону – медленно, потому что ноги еще плохо слушались. Когда трава сменилась камешками, я посмотрел себе под ноги, чтобы не потерять равновесие, а когда снова поднял взгляд, девушка была одна. На ней было белое греческое платье без рукавов, с низким круглым вырезом, вышитым золотом. Она вытерла глаза, как будто только что плакала.
– Ага, – сказала она, пытаясь улыбнуться, – проснулся наконец, засоня!
– Ты с кем сейчас разговаривала?
Голос у меня был как у лягушки, которую ненадолго запихнули в микроволновку.
– Да так… посланец, – ответила она. – Ты как себя чувствуешь?
– А сколько времени я пролежал без сознания?
– Времени… – задумчиво повторила Калипсо. – Со временем у меня тут сложно… Не знаю, Перси. Честно.
– Ты знаешь мое имя?
– Ты разговариваешь во сне.
Я покраснел.
– Ага. Я уже… э-э… мне это уже говорили.
– Да. Кто такая Аннабет?
– Ну, это… Подруга. Мы с ней были вместе, когда… постой, а как я сюда попал? И где я?
Калипсо протянула руку и зарылась пальцами в мои обгоревшие волосы. Я нервно попятился.
– Извини, – сказала она. – Я просто привыкла ухаживать за тобой. А что касается того, как ты сюда попал – с неба упал. И плюхнулся в воду, вон там.
Она указала на другой конец пляжа.
– Даже не знаю, как ты выжил. Похоже, вода смягчила падение. Что касается того, где ты – ты на Огигии.
– А гора Сент-Хеленс отсюда далеко? – спросил я: с географией у меня всегда было плохо.
Калипсо рассмеялась. Негромко и сдержанно, как будто она находила меня чрезвычайно забавным, но не хотела меня смущать.
– Отсюда все далеко, мой отважный, – произнесла она. – Огигия – это мой остров-призрак. Он существует сам по себе, везде и нигде. Здесь ты можешь в безопасности ждать исцеления. Ничего не бойся.
– А как же мои друзья?..
– Аннабет, – сказала она. – И Гровер с Тайсоном?
– Да! – ответил я. – Мне надо вернуться к ним. Они в опасности!