Ее прервал гулкий рокот где-то над озером. На горизонте появилось зарево. Оно разгоралось все ярче и ярче, и наконец я увидел огненный столп, движущийся по воде в нашу сторону.
Я встал и потянулся за мечом.
– Это что такое?
Калипсо вздохнула.
– Это гости.
Когда огненный столп дошел до берега, Калипсо встала и отвесила ему торжественный поклон. Пламя рассеялось, и мы увидели перед собой высокого мужчину в сером комбинезоне, с металлической шиной на ноге, с бородой и волосами, в которых то и дело вспыхивал огонь.
– Владыка Гефест, – произнесла Калипсо, – какая редкая честь!
Огненный бог хмыкнул.
– Калипсо! Такая же красавица, как всегда. Извини, дорогая, мне надо перекинуться парой слов с нашим юным Перси Джексоном.
Гефест неуклюже уселся за стол и заказал себе пепси. Невидимый слуга принес ему банку, открыл ее слишком резко и забрызгал богу всю рабочую одежду газировкой. Гефест взревел, выругался и отшвырнул банку.
– Тупые эти слуги! – буркнул он. – Хорошие автоматоны, вот что ей нужно. Они таких номеров не выкидывают!
– Гефест, – спросил я, – что там происходит? Как Аннабет?
– Нормально, – ответил он. – Очень толковая девочка. Нашла путь обратно, рассказала мне все, что было. С ума сходит от беспокойства, знаешь ли.
– А вы ей не сказали, что со мной все в порядке?
– Это не мое дело – говорить об этом, – отрезал Гефест. – Все уверены, что ты погиб. Мне надо было убедиться, что ты намерен вернуться, прежде чем я стану рассказывать, где ты.
– Что вы имеете в виду? – спросил я. – Конечно же, я намерен вернуться!
Гефест смерил меня недоверчивым взглядом. И выудил что-то из кармана – металлический кругляш размером с айпад. Бог нажал на кнопочку, и кругляш развернулся в миниатюрный бронзовый телевизор. На экране были новости: гора Сент-Хеленс с огромным шлейфом дыма и пепла, тянущимся по небу.
«По-прежнему присутствует опасность новых извержений, – говорил диктор. – Власти в качестве предосторожности сочли нужным эвакуировать почти полмиллиона человек. Тем временем выпадения пепла отмечались даже на озере Тахо и в Ванкувере. Весь район горы Сент-Хеленс в радиусе ста миль закрыт для посещения. Несмотря на то, что о погибших ничего не сообщается, отмечены случаи мелких травм и заболеваний, таких как…»
Гефест выключил телевизор.
– Ты устроил вполне серьезное извержение.
Я смотрел на темный бронзовый экранчик. Полмиллиона людей эвакуировано? Травмы. Заболевания. Что же я натворил?
– Тельхины рассеялись, – сообщил мне бог. – Некоторые испарились. Некоторые наверняка сбежали. Не думаю, что они в ближайшее время сумеют воспользоваться моей кузницей. С другой стороны, и я тоже. Взрыв заставил Тифона заворочаться во сне. Поживем – увидим…
– Но ведь я же не мог его выпустить? Ну, то есть, я ведь не настолько могуществен?
Бог хмыкнул.
– Не настолько могуществен, да? Так я тебе и поверил. Ты сын Потрясателя Земли, парень. Ты сам не ведаешь своей силы.
Меньше всего мне хотелось от него услышать именно это. Там, в горе, я не владел собой. Я выпустил на волю столько энергии, что сам едва не испарился. Я расточил всю свою жизненную силу. И вот я обнаруживаю, что едва не погубил весь северо-запад США и чуть не пробудил самое ужасное чудовище, когда-либо заточенное богами. Может быть, я слишком опасен. Может быть, моим друзьям безопаснее считать, что я умер.
– А что с Гроувером и Тайсоном? – спросил я.
Гефест покачал головой.
– Боюсь, о них ничего не известно. Наверно, они достались Лабиринту.
– И что же мне теперь делать?
Гефест поморщился.
– Не спрашивай советов у старого калеки, парень. Я тебе одно скажу. Ты встречался с моей женой?
– Афродитой?
– С ней самой. Она баба коварная, парень. Берегись любви. Она свернет тебе мозги и заставит путать верх с низом и добро со злом.
Я вспомнил свою встречу с Афродитой, прошлой зимой, в пустыне, на заднем сиденье белого «Кадиллака». Она говорила мне, что испытывает ко мне особый интерес, и сделает так, чтобы все, что связано с романтическими отношениями, давалось мне особенно трудно – просто оттого, что я ей нравлюсь.
– Это часть ее плана? – спросил я. – Она нарочно забросила меня сюда?
– Возможно. С ней наверняка не скажешь. Но если ты решишься оставить это место – я не говорю, что это хорошо или плохо, – то я обещал вам ответить на ваш вопрос, если вы исполните мое поручение. Я обещал показать вам путь к Дедалу. Так вот, штука в чем. Нить Ариадны тут ни при чем. Серьезно. Нет, нить-то в самом деле работает. Войско титанов за ней и охотится. Но лучший путь через Лабиринт… Тезею помогала царевна. А она была самая обычная смертная. Ни капли божественной крови. Но она была умна и умела видеть, парень. Очень ясно видела. Очень отчетливо. Так я что сказать-то хочу – по-моему, ты знаешь, как ориентироваться в Лабиринте.
И до меня наконец дошло. Как же я сразу-то не сообразил? Гера была права. Ответ с самого начала был при мне!
– Ну да, – сказал я. – Ну да, я это знаю.
– Так что уходить отсюда или нет – это уж тебе решать.
– Ну…
Мне хотелось ответить – да, конечно. Конечно, я уйду. Но слова застряли у меня в глотке. Я поймал себя на том, что смотрю на озеро, и внезапно обнаружил, что уйти отсюда труднее, чем кажется.
– Ты не решай пока, – посоветовал Гефест. – Подожди до утра. Утро вечера мудренее.
– А Дедал нам вообще поможет? – спросил я. – Ну, в смысле, если он даст Луке средство ориентироваться в Лабиринте, то нам конец. Я видел во сне, как… как Дедал убил своего племянника. Он разгневался, исполнился горечи, и…
– Нелегко быть блестящим изобретателем, – пророкотал Гефест. – Всегда одинокий. Всегда непонятый. Нетрудно исполниться горечи, наделать ужасных ошибок. С людьми работать куда труднее, чем с машинами. И, когда человек поломался, его уже не починишь.
Гефест смахнул со своей рабочей одежды последние капли пепси.
– Дедал начал довольно неплохо. Он помог царевне Ариадне и Тезею, потому что ему стало их жаль. Попытался сделать доброе дело. И из-за этого вся жизнь у него пошла наперекосяк. Разве это справедливо?
Бог пожал плечами.
– Не знаю, согласится ли Дедал вам помочь, но не суди человека, пока не постоишь у его горна и не помашешь его молотом, понял?
– Ну, я… я попробую.
Гефест встал.
– До свидания, парень. Ты молодец, тельхинов уничтожил. Я тебя за это не забуду.
Это «до свидания» звучало больше как «прощай». Потом бог взметнулся огненным столпом, и столп пошел по воде, возвращаясь в большой мир.
Несколько часов я бродил по берегу. Когда я, наконец, вернулся обратно на лужайку, было уже поздно, часа четыре или пять утра, но Калипсо по-прежнему возилась в саду, ухаживая за цветами при свете звезд. Лунное кружево лучилось серебром, и прочие растения тоже отзывались на магию, светясь алым, и желтым, и голубым.
– Он велел тебе возвращаться, – предположила Калипсо.
– Ну, вообще-то нет. Он предложил мне выбор.
Она встретилась со мной глазами.
– Я обещала не предлагать.
– Что не предлагать?
– Тебе остаться здесь.
– Остаться… – повторил я. – В смысле, навсегда?
– На этом острове ты станешь бессмертным, – тихо сказала она. – Никогда не состаришься и не умрешь. Ты мог бы предоставить сражаться другим, Перси Джексон. Мог бы избежать судьбы, предначертанной в пророчестве.
Я ошеломленно уставился на нее.
– Просто взять и остаться?
Она кивнула.
– Просто взять и остаться.
– А… а как же мои друзья?
Калипсо встала и взяла меня за руку. От ее прикосновения по всему телу разошлась теплая волна.
– Перси, ты спрашивал меня о моем проклятии. Я не хотела тебе говорить. Так вот: на самом деле боги время от времени посылают мне гостя. Примерно раз в тысячу лет они делают так, что на мои берега выбрасывает героя, который нуждается в моей помощи. Я забочусь о нем, становлюсь ему другом, но выбор богов не случаен. Богини Судьбы каждый раз делают так, что герой, которого они мне посылают…
Голос у нее задрожал, и она вынуждена была умолкнуть.
Я крепче стиснул ее руку.
– Ну что? Что я такого сделал, что ты так печальна?
– Они каждый раз посылают того, кто никак не может остаться, – прошептала она. – Кто никак не может принять мою дружбу и гостеприимство иначе как на краткий срок. Они посылают мне героя, которому я не… в которого я не могу не влюбиться.
Ночь была тиха, слышалось лишь журчанье фонтанов да плеск волн о берег. До меня далеко не сразу дошло, о чем она говорит.
– В меня? – спросил я.
– Видел бы ты свое лицо! – Она спрятала улыбку, хотя в глазах у нее по-прежнему стояли слезы. – В тебя, конечно.
– Так ты поэтому все время отстраняешься?
– Я так старалась! Но ничего не могу с собой поделать. Мойры так жестоки! Они послали мне тебя, мой отважный, зная, что ты разобьешь мне сердце.
– Но… я же просто… ну, в смысле, это же просто я!
– И этого довольно, – заверила меня Калипсо. – Я обещала себе, что не стану даже говорить об этом. Я отпущу тебя, даже не предложив. Но я не могу. Наверное, Судьбы знали и об этом тоже. Ты мог бы остаться со мной, Перси. Боюсь, это единственное, чем ты можешь мне помочь.
Я посмотрел на горизонт. Небо светлело, на нем появились первые розовые полоски зари. Я мог бы остаться тут навсегда – просто взять и исчезнуть с земли. Жить с Калипсо и ее невидимыми слугами, делающими все, что мне нужно. Мы могли бы сажать цветы в саду, беседовать с певчими птицами, бродить по берегу под безоблачно-голубыми небесами. Никакой тебе войны. Никаких пророчеств. И не надо вставать ни на чью сторону.
– Не могу, – сказал я ей.
Она печально опустила взгляд.
– Я бы ни за что не сделал ничего, что тебя огорчит, – произнес я, – но я нужен своим друзьям. Теперь я знаю, как им помочь. Мне необходимо вернуться.
Она сорвала в саду цветок – побег серебристого лунного кружева. Его сияние потускнело, когда взошло солнце. «Утро вечера мудренее», сказал Гефест. Калипсо затолкала цветок в кармашек моей футболки.