Я оставил его в инвалидной коляске, печально глядящим в очаг. Я спросил себя, сколько раз он сидел вот так, ожидая героев, которые уже не вернутся.
Перед ужином я завернул на арену для боев. Да, Миссис О’Лири лежала, свернувшись черной мохнатой горой посреди стадиона, и нехотя грызла голову учебного манекена.
Увидев меня, она гавкнула и вприпрыжку понеслась мне навстречу. Я решил, что я покойник. Я едва успел сказать «Эй!», как она опрокинула меня на спину и принялась вылизывать мне лицо. Это было очень непривычно: видите ли, я сын Посейдона и все такое, и потому привык быть мокрым только тогда, когда сам того желаю. Но на собачьи слюни мое могущество явно не распространялось: умыли меня как следует.
– Эй, девочка! – вскрикнул я. – Мне ж дышать нечем! А ну, отпусти!
Наконец я кое-как спихнул ее с себя. Я почесал ее за ухом и дал ей гигантскую собачью галету.
– И где же твой хозяин, а? – сказал я. – Ну как он мог взять и бросить тебя?
Собака заскулила, как будто она и сама хотела это знать. Нет, я готов был поверить, что Квинтус наш враг, но все равно я не понимал, почему он оставил Миссис О’Лири здесь. Если я в чем и был уверен, так это в том, что свою мегасобаку он действительно любит.
Я размышлял об этом, утирая с лица собачьи слюни, и тут услышал девичий голос:
– Скажи спасибо, что она тебе башку не отгрызла!
На другом конце арены, с мечом и щитом, стояла Кларисса.
– Я сюда вчера приходила потренироваться, – проворчала она. – Собака меня чуть не сожрала.
– Она же умная собачка, – произнес я.
– Очень смешно!
Кларисса направилась к нам. Миссис О’Лири заворчала, но я погладил ее по голове, и она успокоилась.
– Дурацкая адская гончая! – проговорила Кларисса. – Но она не помешает мне тренироваться.
– Я знаю про Криса, – сообщил я. – Мне очень жаль.
Кларисса принялась обходить арену по кругу. Дойдя до ближайшего манекена, она яростно атаковала его, снеся ему голову с одного удара и вонзив меч ему в брюхо. Девушка выдернула меч и пошла дальше.
– Ага, ну да. Бывает, что все идет наперекосяк.
Голос у нее дрожал.
– Бывает, что героев ранят. Что они… они умирают. А чудовища все возвращаются и возвращаются…
Она выхватила дротик и метнула его через всю арену. Дротик вонзился в манекен, точнехонько между глазницами шлема.
Она назвала Криса героем, как будто он никогда не переходил на сторону титанов. Это напомнило мне то, как Аннабет иногда говорила о Луке. Но я решил не заострять на этом внимание.
– Крис был отважный, – сказал я. – Надеюсь, ему станет лучше.
Кларисса зыркнула на меня так, словно я был ее следующей мишенью. Миссис О’Лири заворчала.
– Окажи мне услугу, – произнесла Кларисса.
– Пожалуйста. Какую?
– Если встретишь Дедала – не верь ему. Не проси о помощи. Просто убей его.
– Кларисса…
– Потому что человек, который мог создать такую штуку, как Лабиринт, Перси… Он плохой. Очень плохой.
На миг она напомнила мне пастуха Эвритиона, ее сводного брата – только Эвритион был куда старше. У нее был тот же жесткий взгляд – как будто она последние две тысячи лет вкалывала на чужого дядю и очень от этого устала. Она убрала меч в ножны.
– Тренировка окончена. Отныне все будет по-настоящему.
В ту ночь я спал на своей койке, и впервые с тех пор, как очутился на острове Калипсо, меня настигли сны.
Я оказался в тронном зале: просторном белом помещении с мраморными колоннами и деревянным троном. На троне восседал пухлый дядька с курчавыми рыжими волосами и в лавровом венце. Рядом стояли три девушки, которые выглядели как его дочери. Все три были такие же рыжие, и в голубых платьях.
Двери со скрипом распахнулись, и глашатай возвестил:
– Минос, царь Крита!
Я напрягся, но человек на троне только улыбнулся дочерям.
– Жду не дождусь, когда увижу, какое у него будет лицо!
Тут в зал ворвался сам Минос, царственный мерзавец. Он выглядел таким высоким и серьезным, что тот, другой царь в его присутствии смотрелся по-дурацки. Остроконечная борода Миноса поседела. Он похудел по сравнению с тем, каким снился мне в последний раз, и сандалии его были заляпаны грязью, но в глазах у него полыхал все тот же жестокий огонь.
Он напряженно поклонился человеку на троне.
– Царь Кокал[14], я так понимаю, ты сумел решить мою простенькую загадку?
Кокал улыбнулся.
– Ну, не такую уж простенькую, Минос! Особенно когда ты оповестил весь свет, что готов уплатить тысячу золотых талантов тому, кто ее решит. Твое предложение остается в силе?
Минос хлопнул в ладоши. Вошли двое могучих стражников, сгибающихся под тяжестью большого деревянного сундука. Они поставили его к ногам Кокала и открыли. Внутри сверкали аккуратно уложенные золотые слитки. Там, наверно, золота было на сто пятьсот миллиардов долларов.
Кокал присвистнул.
– Да ты, друг мой, должно быть, разорил все свое царство ради этой награды!
– Это не твоя забота.
Кокал пожал плечами.
– А загадка, на самом деле, была не такая уж сложная. Ее решил один из моих вассалов.
– Отец! – предостерегающе воскликнула одна из девушек. Она выглядела самой старшей – немного повыше сестер.
Кокал не обратил на нее внимания. Он достал из складок своего одеяния спиральную раковину. Сквозь раковину была продета серебряная нить, так что раковина висела на ней, как бусина на цепочке.
Минос шагнул вперед и взял раковину.
– Один из вассалов, говоришь? И как же он сумел продеть нить, не ломая раковину?
– Ты не поверишь – он использовал муравья. Привязал к насекомому шелковую ниточку и заманил его в раковину, вымазав другой ее конец медом.
– Какой изобретательный человек! – сказал Минос.
– Еще бы! Наставник моих дочек. Они от него без ума.
Глаза у Миноса сделались ледяные.
– Я бы на твоем месте был с этим поосторожнее.
Мне хотелось предостеречь Кокала: «Не доверяйте этому мужику! Бросьте его в темницу с какими-нибудь львами-людоедами, или еще что-нибудь!» Но рыжий царь только хохотнул.
– Не тревожься, Минос. Мои дочери умны не по годам. Так вот, насчет моего золота…
– Да-да, – произнес Минос. – Но, видишь ли, золото предназначено тому человеку, который разрешил загадку. А решить ее мог только один человек. Ты укрываешь у себя Дедала.
Кокал неловко заерзал на троне.
– Откуда ты знаешь его имя?
– Он вор, – проговорил Минос. – Некогда он работал у меня при дворе, Кокал. Он обратил против меня мою собственную дочь. Он помог пришельцу выставить меня на посмешище в моем же собственном дворце. А потом сбежал от правосудия. Десять лет я преследовал его!
– Я не знал. Однако я обещал этому человеку свое покровительство. И он был весьма полезен…
– Я предлагаю тебе выбор, – сказал Минос. – Выдай мне этого беглеца, и золото твое. Или рискни и попробуй сделаться моим врагом. Вряд ли ты захочешь воевать с Критом.
Кокал побледнел. Я подумал, что глупо так бояться, сидя в собственном тронном зале. Он же может призвать свое войско, или что у него там. А у Миноса всего двое стражников. Но Кокал только сидел и потел у себя на троне.
– Отец, – сказала старшая из дочерей, – ты не можешь…
– Молчи, Аэлия.
Кокал теребил бороду. Он снова посмотрел на сверкающее золото.
– Этот выбор тяжек для меня, Минос. Боги не благоволят мужу, который нарушил обет гостеприимства.
– Боги не благоволят и тем, кто укрывает преступников.
Кокал кивнул.
– Что ж, хорошо. Его приведут к тебе в цепях.
– Отец! – вновь воскликнула Аэлия. Потом взяла себя в руки и смягчила тон. – Ну… ну, по крайней мере, дозволь нам прежде попотчевать гостя. После долгого путешествия он нуждается в горячей ванне, чистой одежде и достойной трапезе. Я почту за честь сама наполнить ванну.
Она очаровательно улыбнулась Миносу. Старый царь ухмыльнулся.
– Да, наверное, ванна будет не лишней…
Он взглянул на Кокала.
– Увидимся за ужином, господин мой. Вместе с пленником.
– Идем, государь, – произнесла Аэлия. И они с сестрами увели Миноса из зала.
Я последовал за ними в баню, выложенную мозаичной плиткой. В воздухе клубился пар. Из крана в ванну хлестала горячая вода. Аэлия и ее сестры наполнили ванну розовыми лепестками и каким-то древнегреческим аналогом пены для ванн: вскоре вода покрылась разноцветной пеной. Девушки отвернулись, Минос сбросил одежду и опустился в ванну.
– Ахх!
Он улыбнулся.
– Роскошная ванна! Спасибо, милые мои. Путешествие и впрямь было долгим.
– Так ты преследовал добычу целых десять лет, господин мой? – спросила Аэлия, хлопая ресницами. – Ты, должно быть, весьма настойчив!
– Долгов я не прощаю! – ухмыльнулся Минос. – Ваш батюшка поступил мудро, уступив моим требованиям.
– Конечно-конечно, господин мой! – сказала Аэлия. Я подумал, что она, пожалуй, перебарщивает с лестью, но старикан все слопал и не подавился. Сестры Аэлии лили царю на голову благовонное масло.
– А знаешь, господин мой, – проговорила Аэлия, – Дедал предвидел, что ты явишься. Он так и думал, что та загадка, возможно, ловушка, но не смог устоять и все-таки решил ее.
Минос нахмурился.
– Дедал говорил с вами обо мне?
– Да, господин мой.
– Он дурной человек, царевна. Моя собственная дочь поддалась его влиянию. Не слушайте его!
– Он гений, – произнесла Аэлия. – И он считает, что женщины ничуть не глупее мужчин. Он был первым, кто учил нас так, как будто у нас есть голова на плечах. Может быть, твоя дочь тоже так считала?
Минос попытался встать, но сестры Аэлии столкнули его обратно в воду. Аэлия подошла к нему сзади. Она держала в ладони три маленьких шарика. Поначалу я подумал, что это соль для ванны, но, когда она бросила их в воду, из шариков выстрелили бронзовые нити, которые принялись опутывать царя, оплетая ему ноги, притягивая руки к бокам, обматываясь вокруг шеи. Хоть я и ненавидел Миноса, смотреть на это было жутко. Он орал и метался, но девушки оказались сильнее. Вскоре он бес