уверена?
– Да посмотрите сами! – произнесла Рейчел. – Ну, то есть… В общем, мне видно, ага?
Она поблагодарила шофера, и мы все вышли. Он ни денег не попросил, ничего.
– Мисс Дэр, с вами точно все будет в порядке? Я бы с удовольствием позвонил вашим…
– Нет-нет, – сказала Рейчел. – Не надо, правда. Спасибо, Роберт. У нас все нормально.
Музей, похоже, был закрыт, так что никто не потревожил нас, пока мы поднимались на холм, ко входу в шахту. Подойдя ко входу, я увидел знак Дедала, вырезанный на навесном замке, хотя как Рейчел ухитрилась углядеть его аж с шоссе – понятия не имею. Я коснулся замка, и цепи распались. Мы вышибли несколько досок и вошли внутрь. К добру или к худу, мы снова вернулись в Лабиринт.
Земляные ходы сменились каменными тоннелями. Они петляли, разветвлялись и вообще всячески пытались сбить нас с толку, но Рейчел не колеблясь вела нас вперед. Мы сказали ей, что нам надо обратно в Нью-Йорк, и она практически не медлила на развилках.
К моему удивлению, Рейчел с Аннабет разговорились на ходу. Аннабет тоже принялась расспрашивать ее о семье, но Рейчел отвечала уклончиво, и разговор перешел на архитектуру. Обнаружилось, что Рейчел в этом немного разбирается, потому что изучает искусство. Они говорили о фасадах нью-йоркских зданий: «А ты видела…» – и тра-ля-ля-ля-ля, так что я приотстал и шел рядом с Нико в неловком молчании.
– Спасибо, что пошел за нами, – сказал я ему наконец.
Глаза у Нико сузились. Непохоже было, что он злится, как раньше – просто был подозрителен и держался настороже.
– Я перед тобой в долгу за ранчо, Перси. И еще… я хотел своими глазами увидеть Дедала. Минос-то прав, по-своему. Дедалу следовало бы умереть. Никому нельзя так долго избегать смерти. Это неестественно.
– Так вот что ты задумал! – произнес я. – Сменять душу Дедала на душу твоей сестры.
Мы прошли еще метров двадцать, прежде чем Нико ответил:
– Знаешь, это было нелегко. Жить в обществе одних только мертвых. Знать, что живые никогда меня не примут. Только мертвые уважают меня, и то из страха.
– Тебя вполне могут принять, – проговорил я. – Ты мог бы найти друзей в лагере.
Он уставился на меня.
– Перси, ты в это действительно веришь?
Я не ответил. Дело в том, что я и сам этого не знал. Нико всегда был немного не такой, как другие, но после смерти Бьянки он сделался почти… почти жутким. У него были глаза его отца – в них горело то упорное, маниакальное пламя, которое заставляло подозревать, что он либо гений, либо сумасшедший. И то, как он изгнал Миноса и назвал себя царем призраков – это выглядело впечатляюще, но в то же время мне от этого сделалось не по себе.
Я не успел сообразить, что ему ответить, как налетел на Рейчел: та остановилась как вкопанная. Мы вышли на развилку. Тоннель шел вперед, но направо уходил боковой тоннель – круглый ход, вырубленный в черной вулканической породе.
– В чем дело? – спросил я.
Рейчел, не отрываясь, смотрела в черный тоннель. В тусклом луче фонарика ее лицо выглядело как у одного из призраков Нико.
– Нам туда? – спросила Аннабет.
– Нет! – нервно ответила Рейчел. – Туда нам совсем не надо!
– Тогда чего стоим? – спросил я.
– Слушайте! – велел Нико.
Я услышал, что в тоннеле свистит сквозняк, как будто выход был совсем близко. И почуял смутно знакомый запах – запах, пробудивший плохие воспоминания.
– Эвкалипты, – сказал я. – Как в Калифорнии.
Прошлой зимой, когда мы сражались с Лукой и титаном Атласом на вершине горы Тамалпаис, там пахло точно так же.
– Там, в этом тоннеле, что-то плохое, – произнесла Рейчел. – Что-то очень сильное.
– И пахнет смертью, – добавил Нико, отчего я почувствовал себя куда лучше.
Мы с Аннабет переглянулись.
– Это выход Луки, – догадалась она. – Выход на гору Отрис, ко дворцу титанов.
– Надо проверить, – решил я.
– Перси, не надо!
– Может быть, там сейчас Лука, – сказал я. – Или… или Кронос. Надо выяснить, что происходит.
Аннабет заколебалась.
– Тогда идем все вместе.
– Нет, – ответил я. – Слишком опасно. Если они захватят Нико – или Рейчел, кстати, – Кронос может ими воспользоваться. Оставайся здесь и охраняй их.
Чего я не сказал – это что я беспокоился еще и из-за Аннабет. Я не знал, как она себя поведет, снова увидев Луку. Он уже не раз обманывал ее и манипулировал ею прежде.
– Не надо, Перси, – попросила Рейчел. – Не ходи туда в одиночку.
– Я быстро! – пообещал я. – И глупостей никаких делать не буду.
Аннабет достала из кармана свою кепочку «Янкиз».
– Ну, тогда хотя бы это возьми. И береги себя!
– Спасибо.
Я вспомнил, что в прошлый раз, когда мы с Аннабет расставались под горой Сент-Хеленс, она поцеловала меня на удачу. А теперь мне досталась только кепочка…
Я надел ее.
– Ну вот, никого и нет!
И я невидимым скользнул в черный каменный тоннель.
Еще не успев дойти до выхода, я услышал голоса: рычащие и тявкающие голоса морских демонов-кузнецов, тельхинов.
– Ну, хотя бы клинок спасли, – говорил один. – Повелитель все равно вознаградит нас.
– Да! Да! – взвизгнул второй. – Вознаградит сторицей!
Второй голос, более человеческий, произнес:
– Ага, ну да, здорово. А теперь, если я вам больше не нужен…
– Нет, полукровка! – произнес тельхин. – Ты должен помочь нам его вручить. Это великая честь!
– Ну, спасибо! – сказал полукровка, и я осознал, что это Этан Накамура, тот самый парень, который сбежал от нас после того, как я спас его жалкую жизнь на арене.
Я крался к выходу из тоннеля, то и дело напоминая себе, что я – невидимый. Они меня не разглядят.
Когда я вышел наружу, в лицо мне ударил порыв холодного ветра. Я стоял почти на вершине горы Там. Внизу простирался Тихий океан, серый под небом, затянутым тучами. Метрах в шести ниже меня двое тельхинов укладывали что-то на большую скалу: что-то длинное, узкое, обернутое черной тканью. Этан помогал им разворачивать ткань.
– Осторожней, дурень! – одернул его тельхин. – Стоит его коснуться, и клинок отделит твою душу от тела!
Этан нервно сглотнул.
– Тогда, наверно, вы лучше сами разворачивайте…
Я посмотрел вверх, на вершину горы, где возвышалась черная мраморная твердыня – точно такая, какую я видел в снах. Крепость напоминала мавзолей-переросток, с двадцатиметровыми стенами. Я просто не представлял, как смертные ухитряются ее не замечать. Но, с другой стороны, все, что ниже вершины, выглядело каким-то расплывчатым, как будто нижняя половина горы была задернута вуалью. Тут работала магия – по-настоящему густой Туман. Надо мной в небе кружилась громадная облачная воронка. Атласа мне было не видно, но я слышал, как он стенает в отдалении, по-прежнему сгибаясь под тяжестью неба там, за крепостью.
– Вот! – сказал тельхин. Он благоговейно поднял оружие, и кровь застыла у меня в жилах.
То был серп: двухметровый клинок, изогнутый подобно полумесяцу, с деревянной рукояткой, обтянутой кожей. Клинок переливался двумя разными цветами: сталь и бронза. То было оружие Кроноса, то самое, которым он изрубил своего отца, Урана, прежде чем боги отняли у него серп, изрубили в куски самого Кроноса и низвергли его в Тартар. И вот теперь это оружие было выковано заново.
– Его надлежит освятить кровью! – проговорил тельхин. – А потом ты, полукровка, поможешь вручить его владыке, когда он пробудится.
Я бросился бежать к крепости. Кровь стучала у меня в ушах. Мне совсем не хотелось приближаться к этому жуткому черному мавзолею, но я знал, что надо делать. Надо помешать Кроносу восстать. Возможно, это мой единственный шанс.
Я промчался через темный вестибюль и очутился в центральном зале. Пол сверкал, как пианино черного дерева: вроде бы и черный, и в то же время блестящий. Вдоль стен стояли статуи черного мрамора. Лиц я не узнавал, но и без того знал, что передо мной изображения титанов, которые правили миром прежде богов. В конце зала, между двух бронзовых жаровен, находилось возвышение. И на возвышении – золотой саркофаг.
В комнате царила тишина, слышался лишь треск пламени. Не было ни Луки, ни стражи. Никого.
Все казалось слишком просто, но я все-таки приблизился к возвышению.
Саркофаг выглядел именно таким, каким я его помнил: метра три с лишним в длину, слишком большой для человека. Стенки были искусно украшены сценами смерти и разрушения, изображениями богов, гибнущих под колесницами, горящих и рушащихся храмов и достопримечательностей. От гроба веяло жутким холодом, как будто я вошел в морозильник. Изо рта у меня повалил пар.
Я обнажил Анаклузмос. Привычная тяжесть меча в руке придала мне мужества.
Прежде, когда я приближался к Кроносу, в голове у меня всегда начинал звучать его злобный голос. Отчего же он теперь молчит? Он был изрублен на тысячу кусков своим же собственным серпом. Что я увижу, открыв эту крышку? Как они могут изготовить ему новое тело?
Ответа не было. Я просто знал, что, если Кронос должен вот-вот восстать, нужно сразить его прежде, чем он завладеет своим серпом. Нужно найти способ его остановить.
Я стоял над гробом. Крышка была украшена еще замысловатей стенок: сплошь сцены резни и торжества силы. В центре была надпись, выбитая на языке магии, который еще древнее греческого. Прочесть ее я не мог, но я знал, что там сказано «КРОНОС, ВЛАДЫКА ВРЕМЕНИ».
Моя рука коснулась крышки. Кончики пальцев у меня посинели. Мой меч подернулся инеем.
Потом я услышал за спиной звуки – приближающиеся голоса. Теперь или никогда! Я толкнул золотую крышку, и она с жутким гулом и звоном рухнула на пол.
Я вскинул меч, готовый нанести удар. Но, заглянув внутрь, я даже не понял, что вижу. Ноги смертного, одетые в серые штаны. Белая футболка, руки, сложенные на груди. Куска груди не хватало: аккуратная черная дыра размером с пулевое отверстие, прямо напротив сердца. Глаза у него были закрыты. Кожа бледная. Светлые волосы… и шрам вдоль левой щеки.