В целом все смотрелось неплохо, однако стоявший рядом Хирон буркнул:
– Этого мало…
Я подумал о том, что видел в Лабиринте: обо всех чудовищах на стадионе Антея, о мощи Кроноса, которую я испытал на себе на горе Там. Сердце у меня упало. Хирон был прав, но это были все, кого мы могли собрать. В кои-то веки я пожалел о том, что здесь нет Диониса. Но даже если бы он и был, не знаю, сумел ли бы он что-то сделать. Ведь когда доходит до войны, богам нельзя вмешиваться напрямую. Очевидно, титаны подобными ограничениями не заморачивались.
На краю поляны Гроувер говорил с Можжевелой. Он рассказывал ей свою историю, а она все это время держала его за руки. Когда он сообщил ей вести о Пане, на глаза у нее навернулись зеленые слезы.
Тайсон помогал детям Гефеста готовить укрепления. Он таскал валуны и складывал их возле катапульты в качестве боеприпасов.
– Оставайся при мне, Перси, – велел Хирон. – Когда начнется битва, дождись, пожалуйста, когда мы поймем, с чем имеем дело. Ты должен вступить в бой, когда нам нужнее всего будут подкрепления.
– Я видел Кроноса, – сказал я, до сих пор не придя в себя от этого факта. – Я смотрел ему прямо в глаза. Это был Лука… и в то же время не он.
Хирон провел пальцами вдоль своей тетивы.
– Насколько я догадываюсь, у него были золотые глаза. И в его присутствии время как будто делалось жидким.
Я кивнул.
– Как он сумел овладеть смертным телом?
– Не знаю, Перси. Боги веками принимали облик смертных, но сделаться смертным на самом деле… смешать божественный облик с обликом смертного… Не понимаю, как можно было это сделать, не обратив тело Луки во прах.
– Кронос говорил, что тело было подготовлено.
– Меня дрожь берет, как подумаю, что это означает. Но, возможно, это ограничит могущество Кроноса. По крайней мере, на время он будет прикован к человеческому обличью. Оно свяжет его собой. Есть надежда, что может и помешать.
– Хирон, если он возглавит эту атаку…
– Не думаю, мальчик мой. Если бы он был близко, я бы почувствовал. Несомненно, он это планировал, но, полагаю, вы сильно ему помешали, обрушив на него его собственный тронный зал.
Он взглянул на меня укоризненно.
– Ты и твой друг Нико, сын Аида.
В горле у меня встал комок.
– Извини, Хирон. Я понимаю, я должен был тебе об этом сказать. Я просто…
Хирон вскинул руку.
– Я понимаю, почему ты так поступил, Перси. Ты чувствовал ответственность за него. Ты стремился его защитить. Но, мальчик мой, нам следует доверять друг другу, если мы хотим выжить. Нам следует…
Голос у него дрогнул. Земля у нас под ногами тряслась.
Все, кто был на поляне, замерли. Кларисса выкрикнула короткий приказ:
– Сомкнуть щиты!
И из Лабиринта хлынуло войско титанов.
Ну, то есть, мне уже доводилось бывать в бою, но это была полномасштабная битва. Первыми я увидел дюжину великанов-лестригонов, которые вынырнули из-под земли с таким ревом, что у меня чуть уши не лопнули. У лестригонов были щиты, сделанные из расплющенных автомобилей, и палицы из древесных стволов, щетинящиеся ржавыми шипами. Один из великанов взревел на фалангу Ареса, взмахнул своей дубиной и смел весь домик целиком: двенадцать воинов разлетелись, как тряпичные куклы.
– Огонь! – взревел Бекендорф. Катапульты ожили. В сторону великанов понеслись два валуна. Один отлетел от автомобильного щита, оставив на нем небольшую вмятину, зато второй угодил лестригону в грудь, и великан рухнул. Лучники Аполлона дали залп: десятки стрел вонзились в толстые доспехи великанов, точно иглы дикобраза. Некоторые угодили в щели в броне, и несколько великанов испарились от прикосновения небесной бронзы.
Но когда уже казалось, что лестригоны вот-вот будут повержены, из Лабиринта хлынула следующая волна: тридцать, если не сорок дракайн в полных боевых доспехах, с копьями и сетями. Драконицы рассыпались во все стороны. Некоторые угодили в ловушки, расставленные домиком Гефеста. Одна застряла в кольях и стала легкой мишенью для лучников. Другая задела растяжку, и горшки с греческим огнем полыхнули зеленым пламенем, поглотив нескольких змееженщин. Но из Лабиринта появлялись все новые и новые. Аргус и воины Афины ринулись им навстречу. Я увидел, как Аннабет обнажила меч и вступила в схватку с одной из них. Неподалеку Тайсон оседлал великана. Циклопу каким-то образом удалось вскарабкаться великану на спину, и теперь Тайсон лупил его по голове бронзовым щитом: бац! Бац! Бац!
Хирон спокойно натягивал лук и выпускал стрелу за стрелой. Каждая стрела убивала какое-нибудь чудовище. Но из Лабиринта выбирались все новые враги. Наконец из тоннеля выскочила адская гончая – не Миссис О’Лири, – которая помчалась прямиком на сатиров.
– Вперед!!! – крикнул мне Хирон.
Я обнажил Анаклузмос и бросился в бой.
Мчась через поле битвы, я видел страшные вещи. Вражеский полукровка сражался с сыном Диониса, хотя поединком это назвать было трудно. Враг пырнул его в руку, потом ударил по голове рукоятью меча, и сын Диониса рухнул. Еще один вражеский воин пускал в кроны деревьев огненные стрелы, и наши лучники и дриады разбегались в ужасе.
Внезапно десяток дракониц отделился от основного сражения. Они заскользили по тропе, ведущей в лагерь, так уверенно, будто знали, куда идти. Если они прорвутся туда, то смогут беспрепятственно спалить весь лагерь!
Единственным, кто оказался более или менее поблизости, был Нико ди Анджело. Он пырнул мечом тельхина, и его черный стигийский клинок вобрал сущность чудовища, выпив его энергию, так, что от того осталась только пыль.
– Нико! – заорал я.
Он посмотрел туда, куда я указывал, увидел женщин-змей и сразу все понял.
Он перевел дух и вскинул свой черный меч.
– Эй, мои слуги! – крикнул он.
Земля содрогнулась. Перед драконицами распахнулась трещина, и из нее выбрался десяток павших воинов: жуткие трупы в форме всех времен и народов: и американцы времен войны за независимость, и римские центурионы, и наполеоновская кавалерия верхом на лошадиных скелетах. Воины, как один, обнажили мечи и вступили в бой с дракайнами. Нико рухнул на колени, но мне было некогда проверять, как он там.
Я приблизился к адской гончей, которая теснила сатиров к лесу. Зверюга сделала выпад в сторону одного из сатиров – тот легко отпрыгнул в сторону, но она тут же прыгнула на другого, который оказался медлительнее. Его щит из древесной коры затрещал, сатир упал.
– Эй! – крикнул я.
Адская гончая развернулась, зарычала на меня и прыгнула. Она бы порвала меня в куски, но, когда я отшатнулся и упал, под руку мне попался горшок – один из Бекендорфовых горшков с греческим огнем. Я швырнул его в пасть гончей, и тварь вспыхнула. Я, задыхаясь, отполз подальше.
Сатир, попавший ей под лапы, не шевелился. Я подбежал, чтобы узнать, жив ли он, но тут до меня донесся вопль Гроувера:
– Перси!
В лесу вспыхнул пожар. Пламя бушевало в нескольких метрах от дерева Можжевелы, и Можжевела с Гроувером сходили с ума, пытаясь его спасти. Гроувер заиграл на своей свирели песню дождя. Можжевела отчаянно пыталась сбить пламя своим зеленым платком, но от этого становилось только хуже.
Я помчался к ним, обегая сражающихся, прошмыгивая между ног у великанов. Ближайшая вода – в ручье, почти в километре отсюда… но я должен был что-то сделать! Я сосредоточился. В животе появилось тянущее ощущение, в ушах послышался рев. И сквозь деревья хлынула стена воды. Вода накрыла пожар, Можжевелу, Гроувера и почти всех остальных.
– Спасибо, Перси! – отплевываясь, сказал Гроувер.
– Не за что!
Я помчался обратно в бой, Гроувер с Можжевелой последовали за мной. У сатира в руке была дубинка, у Можжевелы – палка, вроде розги. Дриада выглядела злющей-презлющей, как будто всерьез собиралась надрать кому-то задницу.
И как раз когда казалось, что силы сражающихся сделались равны и что у нас, быть может, есть шанс выстоять, из Лабиринта послышался потусторонний вопль, вопль, который я уже слышал прежде.
В небо, расправив свои крылья летучей мыши, взмыла Кампа. Она опустилась на вершину Зевсова Кулака и окинула взглядом побоище. Ее лицо выражало жуткое злорадство. На поясе у нее рычали головы зверей-мутантов. На ногах шипели и извивались змеи. В правой руке она держала блестящий клубок – нить Ариадны, – однако она тут же сунула клубок в львиную пасть, распахнувшуюся у нее на поясе, и обнажила свои кривые мечи. Клинки светились зеленым от яда. Кампа издала торжествующий вопль, и некоторые ребята завизжали от ужаса. Другие бросились было бежать и были стоптаны адскими гончими или великанами.
– Di immortales! – вскричал Хирон. Он прицелился было в Кампу, но та как будто почуяла его присутствие. Она на удивление проворно взмыла в воздух, и стрела Хирона просвистела мимо ее головы, не причинив вреда.
Тайсон отцепился от великана, который свалился без сознания от его ударов. Он помчался к нашим рядам, крича:
– Стойте! Не убегайте от нее! Сражайтесь!
Но тут на него прыгнула адская гончая, и Тайсон, сцепившись с собакой, исчез из виду.
Кампа опустилась на штабную палатку Афины и раздавила ее. Я помчался за ней и обнаружил рядом с собой Аннабет. Она бежала вровень со мной, сжимая в руке меч.
– Возможно, это все, – сказала она.
– Может быть.
– Ты был славным соратником, рыбьи мозги.
– Ты тоже.
Мы вместе преградили путь чудовищу. Кампа зашипела на нас и взмахнула мечами. Я увернулся, пытаясь ее отвлечь, позволяя Аннабет подобраться поближе, но чудовище, похоже, умело фехтовать двумя руками независимо друг от друга. Оно отразило меч Аннабет, и Аннабет пришлось отскочить, чтобы не попасть в облако яда. Просто стоять рядом с этой тварью было все равно, что находиться в кислотном тумане. Глаза щипало. Легким не хватало воздуха. Я понял, что дольше нескольких секунд мы не протянем.
– Ну же! – крикнул я. – Нам нужна помощь!
Но помощь не шла. Все либо пали, либо сражались не на жизнь, а на смерть, либо были слишком напуганы, чтобы приблизиться. В грудь Кампе вонзились три Хироновых стрелы, но она от этого только громче взревела.