Тантал кивнул Клариссе:
– Оракул ждет, моя дорогая. Вперед.
Дочь Ареса поежилась, как от холода. Очевидно, даже ей не хотелось прославиться, став при этом ручной зверюшкой Тантала.
– Сэр…
– Марш! – рыкнул тот.
Девочка неловко поклонилась и припустила к Большому дому.
– А ты что же, Перси Джексон? – поинтересовался Тантал. – Наша посудомоечная машинка ничего не скажет?
Я промолчал. Я не собирался радовать его, давая повод снова меня наказать.
– Хорошо, – подвел итог Тантал. – И позвольте напомнить всем вам: никто не покинет этот лагерь без моего позволения. Любого, кто ослушается… что ж, если он не погибнет при побеге, то будет навечно исключен. Но, надеюсь, до этого не дойдет. С этого момента вводится комендантский час, лагерь будут патрулировать гарпии, а они вечно голодны! Спокойной ночи, мои дорогие герои. Сладких снов.
По мановению руки Тантала костер погас, и в наступившей темноте обитатели лагеря медленно разошлись по своим домикам.
Я не мог объяснить Тайсону, что случилось. Он понял только, что мне грустно. Он знал, что я хочу отправиться в путешествие, а Тантал ни за что меня не отпустит.
– Но ты все равно пойдешь? – спросил он.
– Не знаю, – признался я. – Это было бы трудно. Очень трудно.
– Я помогу.
– Нет. Я… эээ… я бы не смог просить тебя о помощи, здоровяк. Слишком опасно.
Тайсон посмотрел на лежавшие у него на коленях куски металла – пружины, шестерни и проводочки, – над которыми он колдовал. Бекендорф дал ему кое-какие инструменты и запасные детали, так что теперь Тайсон проводил каждый вечер за паянием. Не представляю, как он с его огромными руками управлялся с такими маленькими деталями.
– Что ты собираешь? – спросил я.
Тайсон не ответил, издав какой-то хныкающий горловой звук.
– Аннабет не любит циклопов. Ты… не хочешь, чтобы я находился рядом с тобой?
– Это не так, – не вполне чистосердечно возразил я. – Ты нравишься Аннабет. Правда.
Глаз малыша-циклопа наполнился слезами.
Я вспомнил, что Гроувер, как и все сатиры, умел считывать людские эмоции. Мне пришло в голову, что циклопы, возможно, тоже обладают такими способностями.
Тайсон завернул свою поделку в промасленный кусок ткани, улегся на кровать и прижал сверток к груди, точно плюшевого мишку. Когда он отвернулся к стене, я увидел странные шрамы у него на спине, как будто кто-то проехался по нему на тракторе. Я в очередной раз задался вопросом, как он их получил.
– Папа всегда заботился обо м-мне, – всхлипнул Тайсон. – Теперь… мне кажется, что ему не хотелось иметь сына-циклопа. Мне не следовало появляться на свет…
– Не говори так! Посейдон признал тебя, верно? Так что… он должен… очень сильно о тебе заботиться.
Я умолк, вспомнив, сколько лет Тайсон жил беспризорником на улицах Нью-Йорка в коробке из-под холодильника. Как может Тайсон считать, что Посейдон о нем заботился? Что это за отец, который допускает, чтобы его ребенок так жил? Даже если этот ребенок – чудовище.
– Тайсон, лагерь станет для тебя хорошим домом. Остальные к тебе привыкнут. Обещаю.
Тайсон вздохнул. Я ждал, что он что-нибудь скажет. Потом понял, что он уже спит.
Я снова улегся и попытался держать глаза закрытыми, но ничего не выходило. Я боялся, что мне снова приснится Гроувер. Если эта мысленная связь действует… если с Гроувером что-то случилось… смогу ли я проснуться?
За окном сияла полная луна. Вдалеке шумел прибой. С полей веяло клубничным запахом. Я слышал, как в лесу смеются дриады, гоняющиеся за совами. Но что-то в этой ночи настораживало – болезнь древа Талии распространялась по долине.
Сумеет ли Кларисса спасти Холм полукровок? Думаю, скорее Тантал вручит мне награду «Лучший герой лагеря».
Я встал с кровати и кое-как оделся. Сгреб в охапку пляжное полотенце и прихватил упаковку из шести банок колы, которую хранил под кроватью. Пить колу запрещали правила: никаких закусок и напитков из мира смертных. Но если потолковать с нужным человеком из домика Гермеса (заплатив ему пару золотых драхм), он может контрабандой протащить в лагерь что угодно из ближайшего круглосуточного магазина.
Бродить по территории во время комендантского часа тоже было против правил. Если бы меня поймали, я либо вляпался бы в огромные неприятности, либо стал ужином гарпий. Но мне хотелось увидеть океан. На его берегу я всегда чувствовал себя лучше. Там легко думалось.
Выскользнув из домика, я направился к пляжу.
Я расстелил одеяло почти у самой воды и открыл банку колы. Почему-то сахар и кофеин всегда оказывали благотворное влияние на мой отягченный СДВГ мозг.
Я пытался придумать, как спасти лагерь, но идеи не появлялись. Вот бы Посейдон поговорил со мной, посоветовал что-нибудь или что-то вроде того.
На усыпанном звездами небе не было ни облачка. Я попробовал отыскать созвездия, которые мне показывала Аннабет – Стрелец, Геркулес, Северная Корона, – как вдруг раздался голос:
– Красиво, да?
Я чуть не выплюнул непроглоченную газировку.
Прямо рядом со мной стоял какой-то дядька в спортивных нейлоновых шортах и футболке с логотипом нью-йоркского марафона. Худощавый и подтянутый, волосы цвета соли с перцем и хитрая улыбка. Мне показалось, что я вроде бы уже где-то его видел… уж не знаю почему.
Сперва я подумал, что он, наверное, вышел на ночную пробежку по пляжу и забрел за границу лагеря. Этого не должно было случиться. Простые смертные не могут войти в долину. Возможно, он случайно зашел сюда из-за того, что чары древа ослабли?
Но посреди ночи? И вокруг на несколько миль никого нет, только сельскохозяйственные поля да природные заповедники.
– Можно к тебе присоединиться? – спросил незнакомец. – Сто лет не выдавалось возможности посидеть.
Итак, странный дядька под покровом ночи. Здравый смысл подсказывал, что полагается мне убежать, позвать на помощь и так далее. Но человек вел себя так спокойно и непринужденно, что я обнаружил, что мне совсем не страшно. И сказал:
– Ммм… конечно.
Он улыбнулся:
– Твое гостеприимство делает тебе честь. О, у тебя есть кока-кола! Можно мне тоже?
Он присел на другой край одеяла, со щелчком открыл банку и сделал глоток.
– Ах… то, что надо. Тихо, спокойно и…
В кармане у него зазвонил мобильник.
Спортсмен вздохнул и достал телефон. У меня глаза полезли на лоб: трубка светилась голубоватым светом. Потом он выдвинул антенну, и вокруг нее начали ползать две зеленые змейки, каждая размером с дождевого червя.
Спортсмен их словно бы не заметил. Он глянул на жидкокристаллический дисплей и выругался:
– Придется ответить… Подожди минутку…
Потом сказал в трубку:
– Алло?
Какое-то время он слушал. Мини-змейки ползали вверх-вниз по антенне прямо рядом с его ухом.
– Да, – говорил спортсмен. – Слушай, я знаю, но… мне плевать, даже если он прикован к скале, а орел клюет его печень, если у него нет номера трек-кода, мы не сможем определить, где его посылка… Дар человечеству, с ума сойти… Знаешь, сколько мы таких доставляем… Ладно, неважно. Слушай, просто перенаправь его к Эриде из отдела работы с клиентами. Мне надо идти.
Он дал отбой.
– Извини. Дел невпроворот, даже ночью названивают. Так, о чем это я…
– У вас на телефоне змеи.
– Что? А это. Они не кусаются. Скажите «привет», Джордж, Марта.
«Ну, «привет», Джордж, Марта», – произнес у меня в голове скрежещущий мужской голос.
«Не будь таким язвительным», – одернул его женский голос.
«А почему бы и нет? – возмутился Джордж. – Я и так делаю всю тяжелую работу».
– Ох, давайте не будем опять разводить дискуссию! – Спортсмен засунул мобильник обратно в карман. – Так, о чем мы говорили… Ах да. Тихо, спокойно.
Он скрестил ноги и посмотрел вверх, на небо.
– Как же давно я не позволял себе отдыха. Кручусь как белка в колесе. Перси, у тебя есть любимое созвездие?
Я еще с изумлением раздумывал, что это за зеленые змейки, обитающие у него в кармане шортов, но все же ответил:
– Эм… Мне нравится Геркулес.
– Почему?
– Ну… потому что ему везло, как утопленнику. Еще похлеще, чем мне. Когда я об этом думаю, мне становится легче.
Спортсмен тихо рассмеялся:
– Не из-за его силы и славы и всего прочего?
– Нет.
– Ты занятный молодой человек. Ну, так… что же теперь?
Я сразу понял, о чем он спрашивает. Что я собираюсь предпринять со всей этой историей с руном?
Прежде чем я успел ответить, из его кармана раздался приглушенный голос Марты: «Деметра на второй линии».
– Не сейчас, – сказал спортсмен. – Скажи ей, чтобы оставила сообщение.
«Ей это не понравится. В последний раз, когда ты от нее отделался, завяли все цветы в отделе доставки цветов».
– Просто скажи ей, что у меня встреча! – Дядька округлил глаза. – Извини еще раз, Перси. Ты говорил, что…
– Эм… А вы вообще-то кто?
– А ты еще не догадался? Ты же такой сообразительный мальчик.
«Покажи ему! – взмолилась Марта. – Я уже долгие месяцы нахожусь в этой крошечной форме».
«Не слушай ее! – возразил Джордж. – Она просто хочет повыпендриваться».
Человек снова достал свой мобильный.
– Исходную форму, пожалуйста.
Телефон запылал ярко-синим. Он вытянулся, превратившись в деревянный посох трехфутовой длины, из верхушки которого росли два голубиных крыла. Джордж и Марта, теперь уже размером с настоящих змей, обвивали посох. Это был кадуцей, символ домика номер одиннадцать.
У меня перехватило дыхание. Я понял, кого мне напоминает этот спортсмен с тонкими, как у эльфа, чертами лица и озорным блеском в глазах…
– Вы – отец Луки, – заявил я. – Гермес.
Бог поджал губы и воткнул кадуцей в песок на манер пляжного зонтика.
– Отец Луки… обычно меня представляют по-другому. Скорее, бог воров. А если хотят проявить вежливость, то говорят «бог посланников и путешественников».