Талия и Нико удивленно смотрели на меня.
— Идите, — сказал я. — Долго мне его не удержать.
Перед глазами у меня плясали желтые крапинки. Мое раненое плечо просто вопило от боли. Талия и Нико спустились к речному ложу и по илистому месиву перебрались на другой берег.
Ни одной капли! Я не могу позволить, чтобы хоть капля воды пролилась на них.
Река Лета противилась мне. Она не хотела выходить из собственных берегов. Она желала обрушиться на моих друзей, выскоблить им мозги, утопить их. Но я держал арку.
Талия перебралась на другой берег и повернулась, чтобы помочь Нико.
— Давай, Перси! — крикнула она. — Иди!
Колени у меня дрожали. Руки тряслись. Я сделал шаг вперед и чуть не упал. Водная арка дрогнула.
— Я не могу…
— Можешь! — крикнула Талия. — Ты нам нужен!
Я кое-как доковылял до речного ложа. Один шаг, еще один. Вода струилась надо мной, мои ботинки погружались в ил.
Я прошел полпути и споткнулся. Услышал крик Талии: «Нет!» И тут моя воля ослабла.
Перед тем как река Лета обрушилась на меня, у меня было еще время на последнюю отчаянную мысль: «Сухой!»
Я услышал рев воды и ощутил на своих плечах тонны воды — река возвращалась в свое обычное русло. Но…
Я открыл глаза.
Вокруг меня была полная темнота, но я оставался абсолютно сухим. Меня, как второй кожей, обволакивал слой воздуха, защищая мое тело от действия воды. Я поднялся на ноги. Даже это маленькое усилие воли, которое требовалось, чтобы я оставался сухим (а я проделывал это прежде много раз без всякого труда), теперь было для меня чрезмерным. Я двигался сквозь черный поток, слепой и согнутый пополам от боли.
Я вышел из реки Леты, изумив Талию и Нико, которые в шоке отпрыгнули от меня на добрых пять футов. Потом сделал еще шаг и упал под ноги моим друзьям, потеряв сознание.
Вкус нектара вернул меня к жизни. Плечо мое болело уже поменьше, но в ушах стоял неприятный гул. Глаза горели, как при высокой температуре.
— Больше нектара нельзя — слишком велик риск, — услышал я голос Талии. — Он загорится.
— Перси, — позвал Нико, — ты меня слышишь?
— Я уже загорелся, — пробормотал я в ответ.
Я медленно сел. Плечо мое оказалось перебинтованным заново, и хотя оно все еще болело, я смог подняться на ноги.
— Мы уже близко. Ты можешь идти? — спросил Нико.
Над нами громоздилась гора. К устью пещеры в нескольких сотнях футов от нас вела петляющая пыльная тропинка. Вдоль тропинки валялись человеческие кости, что вовсе не добавляло нам энтузиазма.
— Я готов.
— Не нравится мне это, — пробормотала Талия.
Она держала в руках цветок, который указывал на пещеру. На гвоздике осталось только два лепестка, висевшие как уши очень грустного зайца.
— Поганая пещерка, — сказал я. — Богиня призраков. Кому это понравится?
Как будто в ответ на мои слова по склону горы разнеслось шипение. От входа в пещеру заклубился белый туман, словно кто-то включил машинку для изготовления сухого льда.
В тумане появилась фигура — высокая женщина с растрепанными светлыми волосами, в розовом халате. В руке она держала бокал с вином. Она сурово и неодобрительно смотрела на нас. Фигура была прозрачная, а потому я понял, что это какой-то дух, правда, дух, чей голос звучал весьма реально.
— Значит, ты вернулась, — проворчала она. — Ну, все равно уже поздно!
Я посмотрел на Нико и прошептал:
— Мелиноя?
Нико не ответил. Он стоял, замерев на месте и не сводя глаз с призрака. Талия опустила лук.
— Мама? — На глаза ее навернулись слезы. Такое впечатление, что ей вдруг опять стало семь лет.
Дух швырнул бокал — тот разбился в тумане.
— Все верно, девочка. Я обречена бродить по земле. И это твоя вина! Где ты была, когда я умирала? Почему ты убежала, когда была нужна мне?
— Я… я…
— Талия, — позвал я, — это всего лишь тень. Она тебе ничего не может сделать.
— Нет, я не просто тень, — ответил дух. — И Талия знает это.
— Но… ты бросила меня, — прошептала Талия.
— Ах ты, противная девчонка! Неблагодарная беглянка!
— Прекрати! — Вперед вышел Нико с обнаженным мечом, но дух изменил форму и обратился к нему.
Этого призрака было труднее увидеть. Женщина в старомодном бархатном платье и шапочке в тон к нему. На ней были жемчужные бусы и белые перчатки, черные волосы стянуты сзади в пучок.
Нико остановился как вкопанный.
— Нет…
— Мой сыночек, — произнес призрак. — Я умерла, когда ты был совсем маленький. Я в скорби скиталась по миру, думая о тебе и твоей сестренке.
— Мама?
— Нет, это моя мама, — пробормотала Талия, словно продолжала видеть перед собой первый образ.
Мои друзья были беспомощны. Туман начал сгущаться вокруг их ног, опутывая, как лоза. Их одежда и лица потеряли цвет, словно они превращались в тени.
— Хватит, — сказал я, но голос почти не слушался меня. Преодолевая боль, я поднял меч и направился к призраку. — Ничья ты не мама!
Призрак повернулся ко мне, замерцал, и я увидел богиню призраков в ее истинном обличье.
Вы, наверное, думаете, что мне уже все нипочем и внешность греческих чудовищ не может меня напугать, однако Мелиноя застала меня врасплох. Правая ее половина была бледна как мел, словно там не циркулировала кровь. А левая — черна как смола и затвердела, как кожа мумии. Она одевалась в золотистое платье и такую же шаль. Богиня призраков смотрела пустыми черными глазами, и когда я заглянул в них, то мне показалось, будто я вижу собственную смерть.
— Где твои призраки? — раздраженно проговорила она.
— Мои? Не знаю. Нет у меня призраков.
Мелиноя зарычала.
— У всех есть призраки — мертвецы, по которым скорбят. Чувство вины! Страх! Почему я у тебя ничего не вижу?
Талия и Нико по-прежнему пребывали в прострации — смотрели на богиню так, словно она была их давно умершей матерью. Я вспомнил своих друзей, смерть которых видел, — Бьянку ди Анджело, Зою Ночную Тень, Ли Флетчера… всех и не перечислить.
— Я примирился с ними, — сказал я. — Они ушли. Они не призраки. А теперь отпусти моих друзей!
Я замахнулся на Мелиною мечом. Она быстро подалась назад, рыча от разочарования. Туман вокруг моих друзей рассеялся. Они мигали, глядя на богиню, словно только теперь увидели, какая она отвратительная.
— Что это? — спросила Талия. — А где…
— Это был такой трюк, — печально произнес Нико. — Она нас одурачила.
— Вы опоздали, полубоги, — сказала Мелиноя. С моей гвоздики опал еще один лепесток, остался последний. — Дело уже сделано.
— Какое еще дело? — спросил я.
Мелиноя зашипела, и я понял, что это она так смеется.
— Столько призраков, мои юные полубоги! Они все жаждут свободы. Когда Кронос будет править миром, то я смогу денно и нощно бродить среди смертных, сея в их душах ужас, как они того и заслуживают.
— Где меч Аида? — спросил я. — Где Эфан?
— Уже скоро, — продолжала Мелиноя. — Я не буду вас задерживать. В этом нет нужды. Скоро, Перси Джексон, у тебя будет много призраков. И ты вспомнишь меня.
Талия натянула тетиву и прицелилась в богиню.
— Неужели ты думаешь, что Кронос вознаградит тебя, если ты откроешь дорогу в наземный мир? Он зашвырнет тебя в Тартар вместе с другими слугами Аида.
Мелиноя обнажила зубы.
— Твоя мать была права, Талия. Ты злая девчонка. Хорошо умеешь только убегать. А больше ничего.
Стрела сорвалась с тетивы, но едва она коснулась Мелинои, как та растворилась в тумане и от нее остался только смех-шипение. Стрела Талии, никому не причинив вреда, ударилась о камень.
— Идиотский призрак, — пробормотала Талия.
Я видел, что случившееся ее сильно потрясло. Вокруг глаз Талии появилась краснота, руки дрожали.
У Нико был не менее ошарашенный вид, словно ему хорошенько заехали промеж глаз.
— Этот вор… — выдавил он из себя, — он, возможно, в пещере. Мы должны остановить его, прежде…
И в этот момент с гвоздики опал последний лепесток. Цветок почернел и увял.
— Слишком поздно, — сказал я.
Гулкое эхо смеха огласило склон горы.
— Тут ты прав, — раздался громовой голос. У входа в пещеру стояли два человека — мальчишка с повязкой на глазу и мужчина высотой футов десять в потрепанном тюремном комбинезоне. Мальчишку я узнал: это был Эфан Накамура, сын Немезиды. В руках у него был незаконченный меч — обоюдоострый клинок из черной стигийской стали с изображениями скелетов, протравленными серебром. Эфеса у меча не имелось, но в его основание был вделан золотой ключ — точно такой, как нам показывала Персефона.
Гигант, стоящий рядом с Эфаном, блистал глазами из чистого серебра. Лицо его обросло бородой, торчащей во все стороны клочьями. Выглядел он таким худым и изможденным, словно провел несколько последних тысяч лет на дне ямы, но даже в таком ослабленном состоянии смотрелся великан весьма внушительно. Он вытянул руку, и в ней появилось гигантское копье. Я вспомнил, что говорила Талия о Япете: «Его имя означает „прокалыватель“, потому что именно это он делает со своими врагами».
Титан улыбнулся жестокой улыбкой.
— А теперь я вас уничтожу.
— Повелитель! — вмешался Эфан.
На нем был комбинезон военного образца, на плечо накинут рюкзак. Повязка на глазу сбилась, лицо покрывали пот и сажа. — У нас меч. Мы должны…
— Да-да, — нетерпеливо сказал титан. — Ты хорошо поработал, Навака.
— Меня зовут Накамура, повелитель.
— Какая разница! Я не сомневаюсь, что мой брат Кронос отблагодарит тебя. Но теперь у нас на очереди убийства.
— Мой господин, — гнул свое Эфан. — Ты сейчас не в лучшей форме. Мы должны подняться и вызвать твоих братьев из наземного мира. Мы получили приказ бежать как можно скорее.
Титан повернулся к нему:
— БЕЖАТЬ? Ты сказал, БЕЖАТЬ?
Земля сотряслась. Эфан упал на пятую точку и принялся отползать назад. Незавершенный меч Аида зазвенел о камни.
— П-п-повелитель, п-п-пожалуйста…