– Тебе встретятся чудовища хуже, гораздо хуже, Перси, прежде чем ты дойдешь до конца.
– До конца… чего?
– Квеста, конечно. Согласен ли ты в него отправиться?
Я взглянул на Гроувера: тот скрестил пальцы.
– Э-э, сэр, вы так и не сказали, что мне нужно сделать, – заметил я.
Хирон поморщился:
– Что ж, детали здесь – самое сложное.
По долине прокатился раскат грома. Тучи подобрались вплотную к пляжу. Море и небо, насколько хватало глаз, бушевали, схлестнувшись друг с другом.
– Посейдон и Зевс, – проговорил я. – Они сражаются из-за чего-то ценного… чего-то, что было украдено, да?
Хирон с Гроувером переглянулись.
Хирон подался вперед:
– Откуда ты знаешь?
Щеки у меня загорелись. Нужно было держать свой длинный язык за зубами.
– С самого Рождества с погодой творится что-то странное, как будто море и небо объявили друг другу войну. И Аннабет сказала, что слышала что-то о краже. И… еще мне кое-что снилось.
– Я так и знал, – сказал Гроувер.
– Помолчи, сатир, – одернул его Хирон.
– Но это и есть его квест! – У Гроувера восторженно горели глаза. – Точно!
– Это может сказать только Оракул. – Хирон погладил колючую бороду. – И все же, Перси, ты прав. Между твоим отцом и Зевсом разгорелась самая страшная ссора за много столетий. И ругаются они действительно из-за того, что было украдено нечто ценное. Если быть точным: из-за молнии.
– Из-за чего? – нервно засмеялся я.
– Отнесись к этому серьезно, – предупредил Хирон. – Речь не о каком-то обернутом фольгой зигзаге из спектакля второклашек, а о двухфутовом цилиндре из первосортной небесной бронзы с божественной взрывчаткой на концах.
– Ого.
– Жезл, изрыгающий великую молнию, – все больше распалялся Хирон. – Символ власти Зевса: по его образу были созданы все божественные молнии. Первое оружие, выкованное циклопами для борьбы с Титанами, молния, ударившая в вершину горы Этна и низвергнувшая Кроноса с престола; сила великой молнии так грандиозна, что водородные бомбы смертных по сравнению с ней – просто хлопушки.
– И он пропал?
– Украден, – кивнул Хирон.
– Из-за кого?
– Кем, – поправил Хирон. Учитель всегда остается учителем. – Тобой.
У меня отвисла челюсть.
– По крайней мере, – поднял руку Хирон, – так считает Зевс. Во время зимнего солнцестояния на последнем совете богов Зевс и Посейдон поссорились. Всё как обычно: «Ты всегда был любимчиком матушки Реи», «Катастрофы в воздухе всегда зрелищней катастроф на море» и тому подобное. Потом Зевс заметил, что его жезл пропал – кто-то стащил его прямо у него из-под носа в тронном зале. Он тут же обвинил Посейдона. Дело в том, что бог не может самостоятельно забрать символ власти другого бога, это запрещает самый древний божественный закон. Но Зевс думает, что твой отец уговорил смертного героя сделать это.
– Но я не…
– Наберись терпения и дослушай, дитя, – велел Хирон. – У Зевса есть все основания быть подозрительным. Кузни циклопов находятся на океанском дне, что дает Посейдону определенную власть над создателями жезла брата. Зевс считает, что Посейдон забрал его жезл и втайне заставляет циклопов изготавливать множество его нелегальных копий, чтобы с их помощью свергнуть Зевса с престола. Единственное, чего Зевс не знал наверняка, так это кто тот герой, которого Посейдон заставил украсть жезл. Теперь же Посейдон открыто признал тебя своим сыном. Ты был в Нью-Йорке на зимних каникулах и мог запросто пробраться на Олимп. Зевс решил, что вор обнаружен.
– Но я никогда не был на Олимпе! Зевс – просто псих!
Хирон и Гроувер встревоженно посмотрели на небо. Вопреки заверениям Гроувера, тучи над нами не разошлись. Они надвигались прямо на долину словно крышка гроба.
– Э-э, Перси… – подал голос Гроувер. – Не называй так Владыку небес.
– Лучше скажем, что у него паранойя, – предположил Хирон. – Однако Посейдон однажды уже пытался свергнуть Зевса. По-моему, это было в тридцать восьмом вопросе твоего экзамена… – Он посмотрел на меня так, будто думал, что я и правда вспомню, что было в тридцать восьмом вопросе.
Как можно обвинять меня в краже божественного оружия?! Я же попадался всякий раз, когда пытался стянуть у Гейба и его дружков-картежников кусочек пиццы. Но Хирон явно ждал ответа.
– Там было про золотую сеть? – предположил я. – Посейдон, Гера и кто-то еще из богов… они вроде как поймали Зевса и не отпускали его до тех пор, пока он не пообещал, что станет править лучше, да?
– Верно, – сказал Хирон. – И с тех пор Зевс не доверяет Посейдону. Конечно, Посейдон отрицает, что выкрал жезл. Эти обвинения его очень оскорбили. Уже несколько месяцев они ссорятся, назревает война. А тут еще ты – как говорится, последняя капля.
– Но я же подросток!
– Перси, – вмешался Гроувер, – представь себя на месте Зевса: в прошлом твой брат пытался тебя свергнуть, а теперь он вдруг признается, что нарушил священный обет, данный после Второй мировой войны: оказывается, у него есть сын – смертный герой, который может быть тебе угрозой… Разве ты бы не занервничал?
– Но я ничего не сделал. Посейдон, мой отец – он же не крал этот жезл, правда?
Хирон вздохнул:
– Многие согласятся, что воровство не в духе Посейдона. Но Морской бог слишком горд и не станет доказывать это Зевсу. Зевс потребовал, чтобы Посейдон вернул жезл к летнему солнцестоянию. Это двадцать первое июня, осталось десять дней. К этому же сроку Посейдон ждет извинений за обвинения в воровстве. Я надеялся на силу дипломатии, думал, что Гера, Деметра или Гестия вразумят братьев. Но твое появление взбесило Зевса. Теперь ни один из богов не отступит. Если никто не вмешается, если жезл не найдется и не будет возвращен Зевсу до солнцестояния, разразится война. А знаешь, Перси, какой будет настоящая война?
– Ужасной? – предположил я.
– Представь себе мир, поглощенный хаосом. Природу, которая воюет сама с собой. Олимпийцам придется решить, чью сторону принять: Зевса или Посейдона. Разрушения. Кровавые битвы. Миллионы погибших. Западную цивилизацию ждет настолько кошмарная война, что Троянская по сравнению с ней покажется детской забавой.
– Ужас, – повторил я.
– А ты, Перси Джексон, первым испытаешь на себе гнев Зевса.
Начался дождь. Волейболисты прекратили игру и изумленно уставились на небо.
Это я принес бурю на Холм полукровок. Зевс наказывал весь лагерь из-за меня. Я был в ярости.
– Значит, я должен найти этот дурацкий жезл, – сказал я. – И вернуть его Зевсу.
– Что может выразить мирные намерения лучше, чем сын Посейдона, возвращающий Зевсу его имущество? – проговорил Хирон.
– Но если у Посейдона жезла нет, то где же он?
– Думаю, я знаю, – с мрачным видом ответил Хирон. – Это часть пророчества, данного мне много лет назад… Что ж, теперь некоторые строки обрели смысл. Но прежде чем я скажу больше, ты должен официально подтвердить, что готов отправиться в квест. Ты должен обратиться за советом к Оракулу.
– Почему вы не можете сразу сказать мне, где жезл?
– Потому что, если скажу, тебе будет слишком страшно решиться на поиск.
Я сглотнул:
– Тогда ясно.
– Так ты согласен?
Я посмотрел на Гроувера, который яростно закивал.
Легко ему. Это меня, а не его, Зевс хочет убить.
– Хорошо, – кивнул я. – Лучше уж это, чем превратиться в дельфина.
– Тогда пришло время тебе отправиться к Оракулу, – сказал Хирон. – Поднимайся наверх, Перси Джексон, на чердак. Когда вернешься, обсудим остальное – если, конечно, ты останешься в здравом уме.
Я поднялся на четыре пролета и увидел зеленую чердачную дверь.
После того как я потянул за шнур, дверь открылась, и вниз с грохотом опустилась деревянная лестница.
Меня обдало теплым воздухом и запахом плесени, гнилого дерева и чего-то еще… так пахло на уроке биологии. Рептилии. Запах змей.
Задержав дыхание, я поднялся наверх.
Чердак был завален хламом греческих героев. Здесь были покрытые паутиной доспехи, выцветшие и проеденные ржавчиной щиты, старые обитые кожей дорожные сундуки, обклеенные стикерами «ИТАКА», «ОСТРОВ ЦИРЦЕИ» и «СТРАНА АМАЗОНОК». Один из длинных столов был заставлен стеклянными банками, где были заспиртованы всякие штуки: отрубленные мохнатые лапы с когтями, огромные желтые глаза и множество других частей монстров. На стене висел странный охотничий трофей: что-то вроде змеиной головы, но с рогами и пастью, полной акульих зубов. На дощечке снизу было написано: «ГОЛОВА ГИДРЫ № 1, ВУДСТОК, НЬЮ-ЙОРК, 1969».
У окна на деревянном треножнике восседал самый жуткий сувенир – мумия. Не фигура в бинтах, а иссохшее тело женщины. На ней были крашенное в стиле тай-дай платье без рукавов, куча бус и повязка на длинных черных волосах. Кожа у нее на лице была тонкой и морщинистой, а на месте глаз тускло белели щели, словно ее настоящие глаза заменили стекляшками; она умерла очень-очень давно.
При взгляде на мумию по спине у меня побежали мурашки. А она вдруг выпрямилась на стуле и открыла рот. Изо рта у нее повалил зеленый дым, он вился толстыми кольцами по полу и шипел, как тысяча змей. Я, спотыкаясь, побежал обратно к двери, но она с шумом захлопнулась. У меня в голове зазвучал чей-то голос. Он словно скользил мне прямо в ухо и проникал к самому мозгу: «Я дух Дельф, глас пророчеств Феба-Аполлона, победителя могучего Пифона. Подойди, проситель, и задай свой вопрос».
Мне хотелось сказать: «Нет, спасибо, ошибся дверью, ищу туалет». Но я заставил себя сделать глубокий вдох.
Мумия не была живой. Она была чудовищным сосудом для какой-то силы, которая зеленым туманом клубилась вокруг меня. Но эта сила не казалась злой, как демоница миссис Доддз или Минотавр. Рядом с ней я ощущал то же, что и рядом с тремя Мойрами, вязавшими носки у придорожного ларька: это было нечто древнее, могучее и определенно не человеческой природы. И похоже, мумия не собиралась меня убивать.
Набравшись смелости, я спросил: