– Прошу, милые, – взмолилась тетушка Эм. – Я так редко вижу детей. Прежде чем уйти, может быть, вы согласитесь мне позировать?
– Позировать? – опасливо спросила Аннабет.
– Для фотографии. А я по ней сделаю статуи. Понимаете, дети очень популярны. Все любят детишек.
Аннабет потопталась на месте:
– Боюсь, мы не можем, мэм. Пойдем, Перси…
– Ну конечно можем, – сказал я. Меня взбесило, что Аннабет раскомандовалась и нагрубила старушке, которая только что бесплатно нас накормила. – Просто сфотографируемся, Аннабет. Что здесь плохого?
– Да, Аннабет, – промурлыкала женщина. – Ничего плохого.
Я видел, что Аннабет недовольна, но она позволила тетушке Эм вывести нас обратно в сад со статуями.
Тетушка Эм указала нам на скамейку рядом с каменным сатиром.
– Так, – сказала она. – Нужно только правильно вас рассадить. Думаю, юная леди в середину, а молодые люди по бокам.
– Тут маловато света для фотографии, – заметил я.
– Ничего, хватит, – отмахнулась тетушка Эм. – Мы же с вами друг друга видим?
– А где ваш фотоаппарат? – спросил Гроувер.
Тетушка Эм сделала шаг назад, словно любуясь композицией.
– Так, самое сложное – лица. Улыбнитесь, пожалуйста. И пошире.
Гроувер взглянул на каменного сатира и пробормотал:
– Прямо копия дяди Фердинанда.
– Гроувер, – одернула его тетушка Эм, – смотри на меня, милый.
В руках у нее по-прежнему не было фотоаппарата.
– Перси… – позвала Аннабет.
Чутье подсказывало мне, что надо послушаться Аннабет, но приходилось бороться с сонливостью, от вкусной еды и сладкого голоса старушки меня разморило, и двигаться совсем не хотелось.
– Еще минутку, – сказала тетушка Эм. – Понимаете, в этой проклятой вуали мне вас плохо видно…
– Перси, что-то не так, – настаивала Аннабет.
– Не так? – переспросила тетушка Эм, разматывая покрывало. – Все в порядке, милая. У меня сегодня такая благородная компания. Что может быть не так?
– Это и есть дядя Фердинанд! – ахнул Гроувер.
– Отвернись от нее! – закричала Аннабет.
Она натянула бейсболку «Янкиз» на голову и исчезла. Невидимые руки тут же столкнули нас с Гроувером со скамейки.
Я оказался на земле и увидел перед собой ноги тетушки Эм в сандалиях. А потом услышал, как Гроувер и Аннабет бегут в разные стороны. Но сам от растерянности не мог пошевелиться.
И тут сверху раздался странный резкий звук. Я поднял глаза на руки тетушки Эм, которые теперь были узловатыми, бородавчатыми и с острыми бронзовыми когтями вместо ногтей. Я едва не посмотрел выше, но откуда-то слева раздался крик Аннабет:
– Нет! Не смей!
Снова странный звук – как будто надо мной шипели крохотные змейки… прямо там, где должна быть голова тетушки Эм.
– Беги! – проблеял Гроувер.
Я услышал, как он мчится по гравию, командуя летучим кроссовкам: «Maia!»
Я не мог пошевелиться. Я неотрывно смотрел на кривые когти тетушки Эм и старался сбросить сонные чары старушки.
– Будет жаль уничтожить такое красивое юное лицо, – ласково проговорила она. – Останься со мной, Перси. Тебе нужно лишь поднять глаза.
Я поборол желание подчиниться. Вместо этого я посмотрел в сторону и заметил стеклянный шар, какие люди ставят в саду для красоты. В оранжевом стекле отражалась темная фигура тетушки Эм; вуали на ней больше не было, зато стало видно ее лицо – мерцающий бледный круг. Ее волосы шевелились и извивались как змеи.
Тетушка Эм.
Тетушка «М».
Как я мог быть таким тупицей?!
Думай, велел я себе. Как Медуза умерла в мифе?
Но думать я не мог. Каким-то образом я вспомнил, что в мифе мой тезка Персей напал на Медузу, когда она спала. Но сейчас она спать не собиралась. Ей ничего не стоило вцепиться когтями мне в лицо и разодрать его.
– Сероглазая сделала это со мной, Перси, – сказала Медуза, и голос ничем не выдавал в ней монстра. Он звал меня посмотреть наверх и посочувствовать бедной бабуле. – Мать Аннабет, проклятая Афина, превратила меня, красавицу, в это.
– Не слушай ее! – прокричала Аннабет откуда-то из-за статуй. – Беги, Перси!
– Тихо! – рявкнула Медуза. А потом снова замурлыкала: – Ты сам понимаешь, почему я должна уничтожить девчонку, Перси. Она дочь моего врага. Я сотру ее статую в порошок. Но тебе, милый Перси, не нужно страдать.
– Нет, – пробормотал я и попытался пошевелить ногами.
– Ты и правда хочешь помочь богам? – спросила Медуза. – Ты понимаешь, что ждет тебя в этом безрассудном квесте, Перси? Что случится, если ты доберешься до Подземного мира? Не будь пешкой в игре олимпийцев, милый. Быть статуей куда лучше. Меньше боли. Меньше боли.
– Перси!
Я услышал позади странный гул, будто ко мне пикировала колибри весом две сотни фунтов.
– Пригнись! – завопил Гроувер.
Я обернулся и увидел в ночном небе фигуру в кроссовках, машущих крылышками, – это был Гроувер, вооруженный веткой размером с бейсбольную биту. Глаза у него были зажмурены, а голова моталась из стороны в сторону. Ориентировался он только по слуху и нюху.
– Пригнись! – крикнул он снова. – Я ее достану!
Тут ко мне вернулась способность действовать. Зная Гроувера, я был уверен, что он промахнется мимо Медузы и врежется в меня. Я бросился в сторону.
Шмяк!
Сначала я подумал, что это Гроувер врезался в дерево. Но потом услышал яростный вопль Медузы.
– Жалкий сатир! – прорычала она. – Ты пополнишь мою коллекцию!
– Это тебе за дядю Фердинанда! – крикнул в ответ Гроувер.
Я заковылял прочь и спрятался среди статуй, пока Гроувер взмывал в небо, готовясь к новой атаке.
Хрясь!
– Проклятье! – взвыла Медуза, волосы которой шипели и плевались ядом.
Совсем рядом раздался голос Аннабет:
– Перси!
Я подпрыгнул так высоко, что чуть не перескочил через садового гнома.
– Мамочки! Не делай так!
Аннабет сняла бейсболку и стала видимой:
– Ты должен отрубить ей голову.
– Чего?! С ума сошла?! Нужно выбираться отсюда.
– Медуза опасна. Она на стороне зла. Я бы сама ее прикончила, но… – Аннабет замолчала, как будто слова давались ей с трудом. – Но у тебя оружие лучше. Да мне к ней и не подобраться. Она разорвет меня на кусочки из-за мамы. А ты… у тебя есть шанс.
– Что? Я не могу…
– Слушай, ты что, хочешь, чтобы она и дальше превращала невинных людей в статуи?
Она указала на статую влюбленных: мужчина и женщина стояли обнявшись. Сила чудовища превратила их в камень.
Аннабет взяла с ближайшего постамента зеленый стеклянный шар.
– Отполированный щит был бы лучше. – Она критически осмотрела шар. – Изогнутая форма будет давать искажения. Размер изображения не будет соответствовать действительности в силу…
– Ты можешь говорить по-английски, а?
– Я это и делаю! – Она бросила мне шар. – Просто смотри на ее отражение в стекле. И ни за что не поднимай глаза прямо на нее.
– Эй, ребята! – крикнул Гроувер откуда-то сверху. – По-моему, я ее вырубил.
– Рррррраааа!
– А может, и нет, – поправился Гроувер и стал разгоняться для нового удара с веткой наготове.
– Быстрее! – сказала Аннабет. – Нюх у Гроувера что надо, но рано или поздно он рухнет.
Я достал ручку и снял с нее колпачок. Она вытянулась и превратилась в бронзовый Анаклузмос. Ориентируясь на шипение, исходившее от волос Медузы, я двинулся вперед.
Я не спускал глаз с шара, чтобы смотреть только на отражение Медузы, а не на нее саму. И наконец в зеленом стекле я ее увидел.
Гроувер уже летел к ней с битой, но на этот раз он спустился слишком близко. Медуза схватилась за ветку и швырнула его прямо в лапы каменному медведю-гризли, куда он рухнул с жалобным «Ай!».
Я пошел к ней, что было непросто с мечом и шаром в руках. Если бы она решила напасть, защищаться мне было бы трудно.
Но она позволила мне подойти: на двадцать футов, на десять.
Теперь я смог разглядеть в стекле ее лицо. Наверняка на самом деле оно не было настолько уродливым. Видимо, изогнутая поверхность шара искажала его, делая страшнее.
– Ты же не обидишь старую женщину, Перси, – проворковала она. – Я знаю, что не обидишь.
Я замешкался, завороженный отражением ее лица: эти глаза, казалось, прожигали зеленое стекло, и сила покидала мои руки.
Гроувер, еще не отлепившийся от каменного гризли, простонал:
– Перси, не слушай ее!
– Поздно! – гаркнула Медуза.
И бросилась на меня, выставив вперед когти.
Я взмахнул мечом. Раздался тошнотворный резкий звук, а потом шум, словно ветер уносит песок из пещеры, – так рассыпаются в прах монстры.
Что-то упало на землю у моих ног. Усилием воли я заставил себя отвернуться.
Какая-то теплая липкая жидкость просочилась сквозь мои ботинки, шнурки которых кусали умирающие змейки.
– Ой, фу! – скривился Гроувер. Глаза у него были по-прежнему закрыты, но, видимо, он услышал хлюпанье и шипение. – Гадость!
Глядя в небо, ко мне подошла Аннабет. В руках у нее была черная вуаль Медузы.
– Не двигайся, – велела она.
Очень-очень осторожно, не глядя вниз, она присела, завернула голову монстра в черную ткань и поднялась. Из головы все еще сочилась зеленая жидкость.
– Ты как? – дрожащим голосом спросила она.
– Нормально, – ответил я, хотя двойной чизбургер так и просился наружу. – Почему… почему голова не рассыпалась?
– Когда ты отрубил ее, она стала военным трофеем, – сказала она. – Как рог Минотавра. Только не разворачивай ее. Она по-прежнему может превратить тебя в камень.
Гроувер со стонами слез со статуи гризли. На лбу у него была большая шишка. Зеленая растаманская шапочка повисла на одном из рожек, а фальшивые ноги слетели с копыт. Волшебные кроссовки бесцельно порхали у него над головой.
– Красный барон[17], – сказал я. – Отличная работа, дружище.
Он смущенно улыбнулся:
– Правда, мне не очень понравилось. Нет, колошматить ее палкой было здорово. А вот влететь в каменного медведя так себе радость.