Что-то не давало Аннабет покоя, но я не понимал что. Вид у нее был бледный.
– Но если бы я нашел его молнию, – сказал я, – зачем мне было отправляться в Подземный мир?
– Чтобы угрожать Аиду, – предположил Гроувер. – Подкупить или шантажировать его, чтобы вернуть твою маму.
Я присвистнул:
– Для козлика ты очень коварен.
– Что ж, спасибо.
– Только вот чудовищу из бездны нужны два предмета, – сказал я. – Если первый – это молния, то какой же тогда второй?
Гроувер обескураженно покачал головой.
Аннабет смотрела на меня так, будто знала, какой вопрос я хочу задать, и молча умоляла меня этого не делать.
– Ты ведь догадываешься, кто может скрываться в той бездне? – спросил я у нее. – Если это все-таки не Аид.
– Перси… давай не будем об этом. Потому что если это не Аид… Нет. Это должен быть Аид.
За окнами мелькала пустыня. Мы проехали мимо знака «ГРАНИЦА ШТАТА КАЛИФОРНИЯ, 12 МИЛЬ».
Мне казалось, от меня ускользает что-то очень простое, но очень важное. Примерно так бывало, когда я смотрел на обычное слово, но не понимал его, потому что одна или две буквы уплывали со строчки. Чем больше я думал о квесте, тем больше убеждался, что Аид здесь не главный злодей. Дело было в чем-то другом, куда более опасном.
Но мы мчались по направлению к Подземному миру со скоростью девяносто пять миль в час, рассчитывая, что именно Аид украл символ власти Зевса. Если, оказавшись на месте, мы выясним, что ошиблись, у нас не будет времени, чтобы предпринять что-то еще. Солнцестояние пройдет, и начнется война.
– Ответ будет в Подземном мире, – заверила меня Аннабет. – Ты видел души умерших, Перси. Они могут быть только в одном месте. Мы все делаем правильно.
Она попыталась поднять наш боевой дух, предлагая хитроумные планы, как нам пробраться в Царство мертвых, но на душе у меня было неспокойно. Мы слишком многого не знали. Это было все равно что зубрить перед экзаменом, не зная предмета. И поверь, со мной такое бывало не раз.
Такси мчало на запад. Каждый порыв ветра в Долине Смерти[23] напоминал мне о душах умерших. Каждый раз, когда я слышал, как шипят тормоза грузовиков, мне мерещился в этом звуке змеиный голос Ехидны.
На закате такси высадило нас на пляже в Санта-Монике. Здесь было в точности так, как показывают в кино о Лос-Анджелесе, только пахло не очень. На пирсе были установлены аттракционы, вдоль тротуаров росли пальмы, бездомные спали на песке, а серфингисты поджидали подходящую волну.
Мы с Гроувером и Аннабет шли вдоль полосы прибоя.
– И что теперь? – спросила Аннабет.
Лучи заходящего солнца золотили воды Тихого океана. Я подумал о том, как же давно я стоял на пляже в Монтоке, на противоположном конце страны, и смотрел совсем на другое море.
Неужели существует бог, которому подвластно все это? Как там говорил учитель естествознания? Две трети земной поверхности покрыты водой? Неужели я сын кого-то настолько могущественного?!
Я зашел в воду.
– Перси? – удивилась Аннабет. – Что ты делаешь?
Но я заходил все дальше: по пояс, затем по грудь.
Она крикнула:
– Знаешь, какая грязная тут вода? Целая куча ядовитых…
В этот момент моя голова погрузилась под воду.
Сначала я задержал дыхание. Очень трудно заставить себя вдохнуть воду. В конце концов сдерживаться больше не было сил. Я сделал вдох. И конечно оказалось, что я могу свободно дышать.
Я пошел по подводной косе. Это было странно, но я хорошо ориентировался в мутной воде. Я различал ребристую поверхность дна. Видел колонии плоских морских ежей на отмелях. И даже мог рассмотреть течения, свивающие в спирали теплые и холодные потоки.
Что-то потерлось о мою ногу. Взглянув вниз, я чуть не выскочил из воды как баллистическая ракета. Рядом со мной в воде скользила акула-мако длиной пять футов. Но она не нападала. Она норовила уткнуться в меня носом. Следовала за мной по пятам как собака. Я осторожно коснулся ее спинного плавника. Она поерзала, словно желая сказать, чтобы я держался крепче. Я схватился за плавник двумя руками, и акула поплыла, увлекая меня за собой в темноту. Она донесла меня до места, где песчаное дно обрывалось и вниз уходила глубокая пропасть. Мне показалось, что я стою на краю Большого каньона в полночь, когда разглядеть почти ничего невозможно, но ты знаешь, что перед тобой пустота.
Поверхность воды мерцала примерно в ста пятидесяти футах над головой. Я знал, что давление должно было раздавить меня – хотя вообще-то дышать под водой тоже невозможно. Мне стало интересно, насколько глубоко я могу погрузиться: может, у меня получится опуститься на самое дно Тихого океана?
Вдруг что-то замерцало внизу во мраке, оно приближалось, становилось все больше и больше. Я услышал женский голос, похожий на мамин:
– Перси Джексон.
Когда она подплыла ближе, я смог увидеть ее яснее. У нее были развевающиеся черные волосы и зеленое шелковое платье. От женщины исходило мерцающее свечение, а ее глаза были настолько прекрасны, что я не сразу заметил морского конька размером с лошадь, верхом на котором она прибыла.
Она спешилась. Морской конек и акула начали резвиться и играть в догонялки. Подводная дама улыбнулась мне:
– Ты многого достиг, Перси Джексон. Молодец.
Я не знал, как мне следует отвечать, поэтому поклонился:
– Это с вами я разговаривал в реке Миссисипи?
– Да, дитя. Я нереида, морской дух. Мне сложно находиться в верховьях реки, но наяды, мои пресноводные кузины, помогали мне поддерживать жизненную силу. Они почитают Владыку Посейдона, хотя не служат при его дворе.
– А… вы служите при дворе Посейдона?
Она кивнула:
– Уже много лет на свет не появлялось дитя Морского бога. Мы с большим интересом наблюдали за тобой.
В этот момент я вспомнил лица, которые видел в волнах на побережье Монтока, когда был маленьким, – лица улыбающихся женщин. Раньше я не придавал этому особого значения, ведь странностей в моей жизни хватало.
– Если я так интересен отцу, почему же он не пришел? – спросил я. – Почему не захотел сам поговорить со мной?
Из глубины поднялось холодное течение.
– Не суди Владыку моря слишком строго, – сказала нереида. – Он на пороге войны, которой не желает. Сейчас он слишком занят. К тому же ему запрещено напрямую помогать тебе. Богам нельзя проявлять такую благосклонность.
– Даже к своим детям?
– Особенно к ним. Боги могут влиять на вас лишь косвенно. Поэтому я принесла тебе предупреждение и дар. – Она протянула руку. В ее ладони блеснули три белые жемчужины. – Я знаю, что ты держишь путь в царство Аида, – сказала она. – Лишь немногим смертным удавалось войти туда и вернуться живыми: Орфею, великому музыканту; Геркулесу, великому силачу; и Гудини, который мог освободиться даже из глубин Тартара. Можешь ли ты похвастаться такими талантами?
– Э… нет, мэм.
– Но у тебя есть кое-что другое, Перси. Таланты, которые ты только начинаешь постигать. Оракулы предсказали тебе великую и страшную судьбу, если ты доживешь до зрелости. Посейдон не даст тебе погибнуть прежде срока. Поэтому возьми жемчужины, и когда придет нужда, раздави одну ногой.
– И что произойдет?
– Это, – ответила она, – зависит от нужды. Но помни: что принадлежит морю, всегда вернется в обратно в море.
– А какое предупреждение?
Ее глаза сверкнули зеленым:
– Слушай свое сердце – или все потеряешь. Аид питается сомнениями и отчаянием. Если станешь сомневаться в себе – он тебя обманет. Добровольно он ни за что не отпустит тебя из своего царства. Не теряй веру. Удачи, Перси Джексон. – Она подозвала морского конька и, оседлав его, стала удаляться в глубину.
– Постойте! – крикнул я. – В реке вы сказали не доверять дарам. Каким дарам?
– До свидания, юный герой. – Ее голос становился все тише. – Слушай свое сердце.
Она превратилась в зеленое светящееся пятнышко, но и оно вскоре исчезло.
Мне хотелось последовать за ней вглубь, чтобы увидеть двор Посейдона. Но я посмотрел наверх: закат угасал, и поверхность воды становилась все темнее. Меня ждали друзья. У нас осталось так мало времени…
Я оттолкнулся от дна и поплыл к берегу.
Когда я вышел на пляж, моя одежда тут же высохла. Я рассказал Гроуверу и Аннабет о том, что произошло, и показал им жемчужины.
– За все дары приходится платить, – поморщилась Аннабет.
– Эти мне дали просто так.
– Нет. – Она покачала головой. – Бесплатных обедов не бывает. Это греческая поговорка, но смысл и в переводе ясен. Заплатить придется. Только позже.
На этой веселой ноте мы зашагали прочь от моря.
На оставшуюся в рюкзаке Ареса мелочь мы купили билеты на автобус до Западного Голливуда. Я показал водителю бумажку с адресом Подземного мира, которую нашел в «Магазине садовых гномов тетушки Эм», но он никогда не слышал о «Студии звукозаписи DOA».
– Ты похож на кого-то из телевизора, – сказал водитель. – Актер, что ли?
– Э-э… я каскадер и дублер… заменяю разных актеров-детей.
– А! Тогда все ясно.
Поблагодарив его, мы быстро сошли на следующей остановке.
Мы долго бродили пешком в поисках студии «DOA». Судя по всему, никто не знал, где это. И в телефонной книге ее не было.
Дважды нам приходилось сворачивать в переулки, чтобы не пересекаться с полицейскими машинами.
В один момент я застыл перед магазином электроники: в витрине по телевизору показывали интервью кое с кем очень знакомым – с моим отчимом Вонючкой Гейбом. Он беседовал с Барбарой Уолтерс[24] словно суперзвезда. Она брала у него интервью в нашей квартире, пока он играл в покер, а рядом с ним сидела какая-то молодая блондинка и гладила его по руке.
По его щеке скатилась лицемерная слеза, и он сказал:
«Признаюсь честно, мисс Уолтерс, если бы не милая Шугар, мой психотерапевт, я бы не выдержал. Пасынок лишил меня всего, что было мне дорого. Жены… моего «Camaro»… П-простите. Мне труд