Не уверен, кто покраснел сильнее: я или Аннабет.
– Благодарю вас, Гермес, – сказала Аннабет. – И я… я хотела сказать… Мне жаль, что так вышло с Лукой.
Бог посуровел, его лицо словно обратилось в мрамор.
– Не стоило тебе об этом упоминать.
Аннабет нервно сделала шаг назад.
– Простите.
– «ПРОСТИТЕ» ТУТ НЕ ПОМОЖЕТ!
Джордж и Марта обвились вокруг кадуцея, тот засветился и превратился в нечто, подозрительно напоминающее высоковольтный электрохлыст.
– Ты должна была его спасти, когда выпал случай, – прорычал Гермес, наступая на Аннабет. – Только у тебя это получилось бы.
Я попытался вклиниться между ними.
– О чем вы говорите? Аннабет не…
– Не защищай ее, Джексон! – Гермес наставил на меня электрохлыст. – Она прекрасно знает, о чем я говорю.
– Может, вам стоит винить себя? – мне бы следовало прикусить язык, но я думал только о том, чтобы отвлечь внимание бога от Аннабет. Все это время он злился не на меня, а на нее. – Может, не стоило вам бросать Луку и его маму!
Гермес поднял электрохлыст и начал расти, пока не вымахал футов до десяти.
«Ну вот», – подумал я.
Но пока бог собирался нанести удар, Джордж и Марта наклонились поближе и что-то зашептали ему на ухо.
Гермес стиснул зубы, опустил электрохлыст, и тот снова превратился в посох.
– Перси Джексон, – проговорил бог, – я пощажу тебя, потому что на тебе лежит проклятие Ахиллеса, теперь твоя судьба в руках мойр. Но больше ты никогда не заговоришь со мной в таком тоне. Ты и понятия не имеешь, скольким я пожертвовал, сколько…
Голос его дрогнул, бог снова уменьшился, став ростом с человека.
– Мой сын… моя величайшая гордость… моя бедная Мей…
Гермес казался таким опустошенным, что я не знал, что и сказать. Минуту назад он хотел нас испепелить, а теперь у него самого такой вид, как будто его нужно обнять.
– Послушайте, владыка Гермес, – пробормотал я. – Простите, но мне нужно знать. Что произошло с Мей? Она говорила что-то про судьбу Луки, и ее глаза…
Гермес обжег меня таким взглядом, что я умолк, но на лице бога читалась не злость, а боль. Потаенная, невыносимая боль.
– Теперь я вас оставлю, – натянуто сказал он. – Мне нужно вернуться на войну.
Он начал светиться, я поспешно отвернулся, заставив Аннабет сделать то же самое, потому что сама она стояла, замерев от шока.
«Удачи, Перси», – прошептала змея Марта.
Гермес вспыхнул, как сверхновая звезда, и исчез.
Аннабет присела у подножия трона своей матери и заплакала. Мне хотелось ее утешить, но я не знал как.
– Аннабет, – я замялся, – это не твоя вина. Я никогда не видел, чтобы Гермес так себя вел. Думаю… не знаю… вероятно, он чувствует вину за то, что случилось с Лукой. Ему нужно кого-то обвинить. Не знаю, почему он на тебя накинулся, ты же ничем этого не заслужила.
Аннабет вытерла глаза и так посмотрела на очаг, как будто это ее собственный погребальный костер.
Я неловко переступил с ноги на ногу.
– М-м-м… ведь не заслужила же, правда?
Девушка не ответила. Ее нож из небесной бронзы был пристегнут к предплечью – тот самый нож из видения Гестии. Все эти годы я не догадывался, что это – подарок Луки. Я много раз спрашивал Аннабет, почему она предпочитает нож мечу, а она никогда не отвечала. Теперь я знал почему.
– Перси, – сказала Аннабет, – что ты имел в виду, говоря о маме Луки? Ты с ней знаком?
Я нехотя кивнул.
– Мы с Нико ее навестили. Она немного… не такая, как все, – я описал нашу встречу с Мей Кастеллан и то, как странно загорелись ее глаза, когда она заговорила о судьбе своего сына.
Аннабет нахмурилась.
– В этом нет никакого смысла. Но зачем вы к ней… – тут глаза у нее округлились. – Гермес сказал, что на тебе проклятие Ахиллеса, и Гестия сказала то же самое. Ты что… ты искупался в реке Стикс?
– Не меняй тему.
– Перси! Да или нет?
– М-м-м… ну, может, немножко окунулся.
Я рассказал ей про Аида и Нико и про то, как я разметал целую армию мертвецов, опустив при этом ту часть, в которой Аннабет вытащила меня из реки. Все равно я сам толком не понимал, что это такое было, но одна мысль об этом меня смущала.
Девушка ошеломленно покачала головой.
– Ты хоть представляешь, какой опасности ты подвергался?
– У меня не было выбора, – насупился я. – Только так я смогу противостоять Луке.
– То есть… di immortales[21], ну конечно! Вот почему Лука не умер. Он отправился к реке Стикс и… О нет, Лука, о чем ты только думал?
– Значит, теперь ты опять волнуешься за Луку, – пробурчал я.
Аннабет поглядела на меня так, словно я только что упал с Луны.
– Что?
– Забудь, – пробормотал я. Интересно, что имел в виду Гермес, когда говорил, что Аннабет не спасла Луку, когда выпал случай? Впрочем, прямо сейчас я пребывал не в том настроении, чтобы спрашивать.
Меньше всего мне сейчас хотелось узнать еще что-то про совместные воспоминания Аннабет и Луки.
– Суть в том, что он не умер в реке Стикс, – заявил я. – И я не умер. Теперь я должен встретиться с ним лицом к лицу. Мы должны защитить Олимп.
Аннабет продолжала вглядываться в мое лицо, словно пыталась найти отличия, появившиеся после купания в проклятой реке.
– Полагаю, ты прав. Моя мама упомянула…
– План двадцать три.
Девушка покопалась в рюкзаке и достала ноутбук Дедала. Когда она его включила, на крышке загорелся синий символ «дельта». Аннабет открыла несколько файлов и начала читать.
– Вот оно, – наконец объявила она. – Боги, нам предстоит уйма работы.
– Речь о каком-то изобретении Дедала?
– О множестве его изобретений… они очень опасны. Раз мама хочет, чтобы я прибегла к этому плану, значит, она считает, что все плохо, – Аннабет посмотрела на меня. – А как насчет ее послания тебе? «Помни о реках». Что это значит?
Я покачал головой. Как обычно, я понятия не имел, что боги пытаются мне сказать. О каких реках я должен помнить? О реке Стикс? О Миссисипи?
Тут в тронный зал вбежали братья Стоуллы.
– Вам нужно это увидеть, – позвал Коннор. – Скорее!
Синие огни больше не летели в небе, так что сначала я не понял, что стряслось.
Остальные обитатели лагеря собрались в маленьком парке на гребне горы. Они столпились у ограждения, глядя вниз, на Манхэттен. Вдоль поручней стояли туристические бинокли на подставках, опустив в них золотую драхму, можно было осмотреть город. Ребята облепили их все.
Я посмотрел вниз, на город. Отсюда открывалась обширная панорама: остров Манхэттен, омываемый проливом Ист-Ривер и рекой Гудзон, сетка улиц, огни небоскребов, темный вытянутый массив Центрального парка на севере. Казалось, все как всегда, но что-то было не так, и я нутром почувствовал, что именно.
– Я… ничего не слышу, – пробормотала Аннабет.
Вот что стряслось.
Даже с такой высоты нам полагалось слышать шум города, в котором суетятся миллионы людей, тысячи машин и масса техники – гул огромного мегаполиса. Если вы живете в Нью-Йорке, то не акцентируете на этом внимание, но шум постоянно присутствует. Даже глубокой ночью Нью-Йорк не безмолвствует.
И вот наступила тишина.
У меня возникло такое чувство, словно мой лучший друг у меня на глазах упал замертво.
– Что они сделали? – в моем голосе звучали напряжение и злость. – Что они сделали с моим городом?
Я оттолкнул Майкла Ю от бинокля и приник к окуляру.
Внизу, на улицах, движение остановилось. Пешеходы лежали на тротуарах, свернулись калачиками в дверных проемах. Не было никаких следов насилия, никаких аварий, ничего такого. Как будто все люди в Нью-Йорке вдруг прекратили свои занятия и отрубились.
– Они умерли? – пораженно спросила Селена Боргард.
У меня в животе как будто образовался кусок льда, в ушах зазвучали слова пророчества: «И узрит мир, в вечный сон погруженный». Я вспомнил рассказ Гроувера о встрече с богом Морфеем в Центральном парке. «Тебе повезло, что я коплю силы для главного события».
– Не умерли, – ответил я. – Морфей усыпил всех людей на острове Манхэттен. Вторжение началось.
Глава 10Я покупаю несколько новых друзей
Только Миссис О’Лири радовалась тому, что весь город спит.
Когда мы спустились на улицу, адская гончая объедалась хот-догами из перевернутой тележки, а продавец мирно спал, свернувшись на тротуаре и посасывая большой палец.
Аргус ждал нас, широко открыв все свои сто глаз. Он ничего не сказал, он вообще молчун (думаю, это потому, что у него, по общему мнению, и на языке есть глаз), но судя по выражению лица, он явно обалдел.
Я рассказал ему о том, что мы узнали на Олимпе, и о том, что боги не примчатся нам на выручку. Аргус возвел глаза к небу с выражением крайнего отвращения на лице – зрелище то еще, учитывая, сколько у него глаз.
– Вам лучше вернуться в лагерь, – сказал я ему. – Охраняйте его изо всех сил.
Он указал на меня и вопросительно поднял брови.
– Я остаюсь, – пояснил я.
Аргус кивнул, как будто ответ его полностью устроил, потом глянул на Аннабет и пальцем очертил в воздухе круг.
– Да, – кивнула дочь Афины. – Думаю, пора.
– Пора для чего? – не понял я.
Аргус чем-то погремел в своем грузовичке, вытащил бронзовый щит и передал его Аннабет. Обыкновенный круглый щит, мы сражаемся такими в лагере во время «захвата флага». Но когда Аннабет поставила щит на землю, в его полированной поверхности вдруг отразились не небо и здания, а статуя Свободы, которая находилась довольно далеко от нас.
– Ух ты, – поразился я. – Видеощит.
– Одна из задумок Дедала, – пояснила Аннабет. – Я попросила Бекендорфа сделать его, до того как… – она быстро взглянула на Селену. – Хм, в общем, где бы щит ни находился, он притягивает солнечный или лунный свет и создает отражение, так что, пока есть естественное освещение, можно увидеть буквально любую цель под солнцем и лу