– Я не позволю этому произойти, – сказал я.
Прометей смахнул пылинку с лацкана пиджака.
– Понимаю, Перси. В истории повторяются одни и те же сюжеты, они перерождаются, прямо как чудовища. Затяжная осада, две армии. Вот только в этот раз защитники – это вы. Вы – Троя. Ты ведь знаешь, что случилось с троянцами, не так ли?
– Значит, вы собираетесь подсунуть деревянного коня в лифт Эмпайр-стейт-билдинг? – поинтересовался я. – Удачи.
Прометей улыбнулся.
– Трою полностью разрушили, Перси. Ты же не хочешь, чтобы подобное повторилось здесь. Отступите, тогда Нью-Йорк пощадят. Вашим воинам даруют помилование, я лично гарантирую тебе безопасность. Пусть Кронос захватит Олимп, какая разница? Тифон все равно уничтожит богов.
– Верно, – кивнул я. – И вы хотите, чтобы я поверил, будто Кронос пощадит город?
– Ему нужен только Олимп, – заверил меня Прометей. – Мощь богов привязана к средоточию их силы. Ты видел, что произошло с Посейдоном, когда его подводный дворец подвергся нападению.
Я поморщился, вспомнив, каким постаревшим и дряхлым выглядел отец.
– Да, – грустно сказал Прометей. – Я знаю, тебе было тяжело это видеть. Когда Кронос разрушит Олимп, боги падут, они так ослабнут, что их будет легко победить. Кронос предпочел бы это сделать, пока Тифон отвлекает олимпийцев на западе. Так было бы намного проще, меньше загубленных жизней. Однако не заблуждайся: самое большее, что вы можете сделать, – замедлить наше наступление. Послезавтра Тифон будет в Нью-Йорке, и у вас не останется шансов. Боги и гора Олимп будут уничтожены в любом случае, только крови прольется больше. Это будет гораздо, гораздо хуже для вас и вашего города. В любом случае настанет владычество титанов.
Талия стукнула кулаком по столу.
– Я служу Артемиде, ее охотницы будут биться до последнего вздоха. Ты же не станешь слушать советы этого мешка с дерьмом, правда?
Я думал, Прометей сейчас развеет ее по ветру, но тот лишь улыбнулся.
– Твоя отвага делает тебе честь, Талия Грейс.
Талия фыркнула.
– Это фамилия моей матери. Я ею не пользуюсь.
– Как пожелаешь, – легко согласился Прометей, но я видел, что его замечание задело дочь Зевса. Раньше я никогда не слышал фамилию Талии. Наличие фамилии делало ее почти нормальной, не такой таинственной и могущественной. – В любом случае, – сказал титан, – тебе не обязательно становиться моим врагом. Я всегда помогал роду человеческому.
– Вешай свою лапшу на рога Минотавру! – припечатала Талия. – Когда люди впервые принесли жертву богам, ты их обманул, чтобы получить лучшую долю. Ты подарил нам огонь, чтобы позлить богов, а не потому, что заботился о нас.
Прометей покачал головой.
– Ты не понимаешь. Я помог сформировать вашу природу.
В руках у Прометея возник покачивающийся ком глины. Титан слепил из него маленькую куклу с руками и ногами. У глиняного человечка не было глаз, но он ощупью двинулся по столу, спотыкаясь о пальцы Прометея.
– Я нашептывал людям в уши с самого начала вашего существования. Я – олицетворение вашего любопытства, жажды исследований, изобретательности. Помоги мне спасти тебя, Перси. Сделай это, и я преподнесу человечеству новый дар – новое откровение, которое поможет вам сделать такой же шаг вперед, какой вы сделали благодаря огню. Под властью богов вам такое не удастся, они бы этого ни за что не допустили. Для вас наступил бы новый золотой век. Иначе…
Титан сжал кулак, расплющив глиняного человечка в лепешку.
Синий великан пророкотал:
– Ой.
Сидевшая на парковой скамейке эмпуса обнажила клыки в злобной улыбке.
– Перси, ты же знаешь, что титаны и их отпрыски не так уж плохи, – сказал Прометей. – Ты знаком с Калипсо.
Кровь прилила к моему лицу.
– Это другое дело.
– Почему же? Она не сделала ничего плохого, как и я. И все же ее навечно изгнали, просто потому, что она – дочь Атланта. Мы вам не враги. Не допусти, чтобы случилось худшее, – умолял титан. – Мы предлагаем вам мир.
Я посмотрел на Итана Накамуру.
– Наверное, тебе все это страшно не нравится.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Если бы мы согласились на эту сделку, ты не смог бы отомстить. Тогда тебе не пришлось бы нас всех убивать – разве ты не этого хотел?
Здоровый глаз Накамуры сердито сверкнул.
– Я всего лишь хотел уважения, Джексон, уважения, в котором боги мне отказывали. Вы хотели, чтобы я приехал в ваш идиотский лагерь, торчал в переполненном домике Гермеса, потому что я не так уж важен? Меня даже не признали!
Он говорил прямо как Лука, когда тот пытался меня убить в лесу рядом с лагерем четыре года назад. При одном воспоминании об этом у меня заболела рука в том месте, где меня укусил скорпион.
– Твоя мать – богиня мщения, – сказал я Итану. – Думаешь, это достойно уважения?
– Немезида следит за равновесием! Если у людей слишком много счастья, она приводит их в чувство.
– Поэтому она забрала твой глаз?
– Это была плата, – прорычал Итан. – В обмен она поклялась, что однажды я смогу изменить равновесие сил и принести уважение младшим богам. Глаз – не слишком высокая цена за такое.
– Замечательная у тебя мама.
– По крайней мере она держит слово, в отличие от олимпийцев. Она всегда платит долги – за добро и за зло.
– Ага, – кивнул я. – Поэтому, когда я спас тебе жизнь, ты отплатил мне тем, что помог Кроносу возродиться. Очень справедливо, ничего не скажешь.
Итан схватился за рукоять меча, но Прометей его остановил.
– Ну-ну, – протянул титан. – Мы же здесь с дипломатической миссией.
Прометей изучающе меня разглядывал, словно пытаясь понять причину моей злости, потом кивнул, как будто вытащил какую-то мысль прямо у меня из головы.
– Тебя беспокоит судьба Луки, – решил он. – Гестия не показала тебе всего. Возможно, если ты поймешь…
Титан протянул руку.
Талия предупреждающе вскрикнула, но прежде, чем я успел отреагировать, указательный палец Прометея коснулся моего лба.
Я вдруг снова оказался в гостиной Мей Кастеллан. На каминной полке неровно горели свечи, отражаясь в зеркалах на стенах. Через кухонную дверь я видел Талию: девочка сидела за столом, а миссис Кастеллан бинтовала ее раненую ногу. Рядом семилетняя Аннабет играла с плюшевой Медузой горгоной.
Гермес и Лука стояли одни в гостиной.
При свете свечей казалось, что лицо бога «плавится», словно он не может решить, какую форму принять. Он был одет в темно-синий спортивный костюм и крылатые кроссовки «Рибок».
– Почему ты показался именно сейчас? – требовательно спросил Лука. Плечи у него напряглись, как будто он ждал драки. – Все эти годы я к тебе взывал, умолял явиться, и все напрасно. Ты оставил меня вместе с ней, – он указал пальцем в сторону кухни, точно не мог даже смотреть на мать и тем более произносить ее имя.
– Лука, не оскорбляй ее, – предупредил Гермес. – Твоя мать сделала все, что смогла. Что касается меня, я не мог вмешиваться в твою судьбу. Дети богов должны сами пробивать себе дорогу в жизни.
– Так, значит, ты действовал для моего же блага. Я рос на улицах, дрался, чтобы выжить, сражался с чудовищами.
– Ты – мой сын, – сказал Гермес. – Я знал, что ты справишься. Когда я был еще ребенком, я выполз из колыбели и отправился…
– Я не бог! Ты мог бы поговорить со мной, хотя бы раз. Мог бы помочь, когда… – Лука судорожно перевел дыхание и продолжал, понизив голос, чтобы его не услышали находившиеся в кухне: – Когда она билась в конвульсиях, трясла меня и говорила безумные вещи о моей судьбе. Когда мне приходилось прятаться в туалете, чтобы она не нашла меня, когда у нее… светились глаза. Ты хоть раз подумал, как я боялся? Хоть раз поинтересовался, почему я убежал?
На кухне миссис Кастеллан безостановочно болтала, наливая «Кул-эйд» Талии и Аннабет, и рассказывала им истории про Луку-малыша. Талия нервно потирала перевязанную ногу.
Аннабет глянула в дверной проем и показала Луке подгоревшую печенину, одними губами произнеся: «Теперь мы можем уйти?»
– Лука, мне далеко не все равно, – медленно проговорил Гермес, – но боги не могут напрямую вмешиваться в дела смертных, это один из наших древних законов. Особенно если твоя участь… – он умолк и стал смотреть на свечи, как будто вспомнил что-то неприятное.
– Что? – спросил Лука. – Что насчет моей участи?
– Тебе не следовало сюда возвращаться, – пробормотал Гермес. – Это только огорчит вас обоих. Как бы то ни было, теперь я вижу, что ты слишком вырос, чтобы оставаться в бегах без помощи. Я поговорю с Хироном из Лагеря полукровок, попрошу его послать за тобой сатира.
– До сего дня мы прекрасно обходились сами, – прорычал Лука. – И что не так с моей участью?
Крылья на кроссовках Гермеса беспокойно затрепетали, бог рассматривал сына, словно пытаясь запомнить его лицо, и меня вдруг окатило холодом. Я понял: Гермес понимает смысл того, о чем бормочет Мей Кастеллан, – не знаю почему, но, глядя на его лицо, я с абсолютной уверенностью осознал, что это так. Гермес знает, что случится с Лукой в будущем, знает, что сын станет злым.
– Сын мой, – произнес бог, – я – бог путешественников, бог тяжелой ноши. И я наверняка знаю одно: ты должен идти своим путем, даже если это разрывает мне сердце.
– Ты меня не любишь.
– Уверяю тебя, я… тебя люблю. Отправляйся в лагерь. Я прослежу, чтобы тебе поскорее дали какое-то задание. Возможно, ты мог бы победить гидру или украсть яблоки Гесперид. Ты получишь возможность стать великим героем, перед тем как…
– Перед чем? – теперь голос Луки дрожал. – Что такого увидела мама, что стала такой? Что должно со мной случиться? Если ты меня и правда любишь, расскажи.
Лицо Гермеса окаменело.
– Я не могу.
– Значит, тебе на меня наплевать! – завопил Лука.
Голос на кухне резко умолк.
– Лука? – позвала миссис Кастеллан. – Это ты? С моим мальчиком все хорошо?