Лука отвернулся, чтобы бог не видел его лица, но я заметил в глазах мальчика слезы.
– У меня все прекрасно. Теперь у меня есть новая семья, и вы двое мне не нужны.
– Я твой отец, – настаивал Гермес.
– Отец – это тот, кто рядом, а я тебя даже ни разу не видел. Талия, Аннабет, идемте! Мы уходим!
– Мальчик мой, не уходи! – крикнула ему вслед Мей Кастеллан. – Я приготовила тебе обед!
Лука выскочил за дверь, Талия и Аннабет бросились за ним. Мей Кастелан хотела было догнать сына, но Гермес ее удержал.
Когда входная дверь захлопнулась, Мей, дрожа, упала в объятия Гермеса. Ее глаза широко открылись и начали светиться зеленым огнем, она судорожно хватала бога за плечи.
– Мой сын, – прошипела она бесстрастным голосом. – Опасность. Ужасная судьба!
– Я знаю, любимая, – грустно сказал Гермес. – Поверь, я знаю.
Видение померкло. Прометей отвел руку от моего лба.
– Перси? – спросила Талия. – Что… что это было?
Я осознал, что весь покрылся липким путом.
Прометей сочувственно кивнул.
– Ужасно, не так ли? Богам ведомо будущее, и все равно они ничего не делают для своих детей. Как долго они скрывали от тебя пророчество, Перси Джексон? Тебе не приходило в голову, что твоему отцу известно и твое будущее?
Я испытал слишком сильное потрясение, чтобы отвечать.
– Пе-е-ерси, – предупредил Гроувер. – Он играет с твоим разумом, пытается тебя разозлить.
Гроувер чувствовал эмоции других, поэтому, вероятно, понял, что Прометей уже почти добился своего.
– Ты действительно винишь своего друга Луку? – спросил меня титан. – А ты сам, Перси? Ты тоже позволишь своей судьбе управлять тобой? Кронос предлагает тебе сделку на куда более выгодных условиях.
Я сжал кулаки. То, что я только что увидел, страшно меня разозлило, но Кроноса я ненавидел гораздо сильнее.
– Предлагаю вам другую сделку. Передайте Кроносу, чтобы прекратил атаки, оставил тело Луки Кастеллана и возвращался в темницы Тартара. Тогда мне, возможно, не придется его уничтожать.
Эмпуса зарычала, в ее волосах загорелись новые языки пламени, но Прометей только вздохнул.
– У меня для тебя подарок, – произнес он, – на случай, если ты передумаешь.
На столе появилась греческая ваза примерно трех футов высотой и фут в ширину, покрытая глазурью, с черно-белым геометрическим узором. Керамическая крышка сверху была дополнительно замотана кожаным ремешком.
Увидев вазу, Гроувер пронзительно вскрикнул.
Талия выдохнула:
– Неужели это…
– Да, – кивнул Прометей. – Вы ее узнали.
Глядя на сосуд, я испытывал странное чувство страха, уж и не знаю почему.
– Это принадлежало моей невестке, – пояснил Прометей. – Пандоре.
У меня в горле встал ком.
– Это что, ящик Пандоры?
Прометей покачал головой.
– Не знаю, откуда пошли эти разговоры про «ящик». Это вовсе не ящик, а пифос, кувшин для хранения. Полагаю, выражение «пифос Пандоры» несколько непривычно для ваших ушей, ну да не в том суть. Да, она действительно открыла этот кувшин, в котором находились многие из тех демонов, которые теперь мучают человечество: страх, смерть, голод, болезнь.
– Обо мне не забудь, – промурлыкала эмпуса.
– В самом деле, – признал Прометей. – Первая эмпуса тоже была заточена в этом кувшине, а Пандора ее выпустила. Вот что мне всегда казалось любопытным в этой истории: всегда во всем обвиняют Пандору. Ее наказали за любопытство. Таким образом боги пытались преподать вам урок: человечеству не стоит узнавать что-то новое, ему положено делать то, что велят. По правде говоря, Перси, этот кувшин – ловушка, придуманная Зевсом и остальными богами, это месть мне и всей моей семье, моему бесхитростному брату Эпиметею и его жене Пандоре. Боги знали, что она обязательно откроет кувшин. Вместе с нами они хотели наказать и весь род человеческий.
Я подумал о своем сне, в котором увидел Аида и Марию ди Анджело. Зевс уничтожил целый отель, чтобы истребить двух детей-полубогов только для того, чтобы спасти собственную шкуру, потому что он боялся пророчества. Он убил невинную женщину и, вероятно, не лишился сна из-за своего поступка. Да и Аид не лучше, ему не хватило могущества, чтобы отомстить Зевсу, поэтому он проклял оракула, обрек девочку на ужасную судьбу.
А Гермес… Почему он отвернулся от Луки? Почему хотя бы не предупредил сына или не попытался воспитать его так, чтобы мальчик не сделался злым?
Возможно, Прометей сыграл шутку с моим разумом.
«А если он прав? – спросила часть меня. – Чем же боги лучше титанов?»
Прометей постучал по крышке кувшина Пандоры.
– После того как Пандора открыла кувшин, внутри остался только один дух.
– Надежда, – вспомнил я.
Прометей выглядел довольным.
– Отлично, Перси. Эльпис, дух надежды, ни за что не оставит человечество. От надежды можно только отказаться, а отпустить ее может лишь дитя людей.
Титан пододвинул ко мне кувшин и сказал:
– Я дарю его тебе как напоминание об истинном лице богов. Храни Эльпис, если хочешь, но если решишь, что с тебя довольно разрушений и тщетных страданий, тогда открой кувшин и выпусти Эльпис. Откажись от надежды, тогда я буду знать, что ты сдаешься. Обещаю, Кронос проявит снисходительность и пощадит уцелевших.
Я смотрел на кувшин, и меня одолевало скверное предчувствие. Думаю, Пандора страдала СДВГ по полной программе, в точности как я. У меня никогда не получалось отложить что-то и забыть об этой вещи, я легко поддавался искушению. Что, если это и есть мой выбор? Может, в пророчестве говорится о том, открою ли я этот кувшин или нет?
– Мне не нужна эта штука, – прорычал я.
– Слишком поздно, – улыбнулся Прометей. – Подарок уже сделан, и назад его вернуть нельзя.
Титан встал. Подошла эмпуса и снова взяла его под руку.
– Моррейн! – позвал Прометей синего великана. – Мы уходим, забери свой флажок.
– Ой, – сказал гигант.
– Мы скоро снова увидимся, Перси Джексон, – посулил Прометей. – Так или иначе.
Итан Накамура в последний раз злобно на меня зыркнул. Потом мирная делегация развернулась и неторопливо двинулась по дорожке Центрального парка, точно вышла на воскресную прогулку в обычный солнечный денек.
Глава 14Свиньи летят
Когда мы вернулись в «Плазу», Талия потянула меня в сторонку.
– Что тебе показал Прометей?
Я с неохотой рассказал ей о видении, в котором мне показали дом Мей Кастеллан. Талия потерла бедро, будто у нее заныла старая рана.
– Скверная выдалась ночь, – признала она. – Аннабет была совсем маленькой, не думаю, что она понимала, что происходит. Она просто знала, что Лука расстроен.
Я посмотрел на Центральный парк, раскинувшийся под окнами гостиницы. На севере все еще горели мелкие пожары, в остальном город выглядел неестественно мирно.
– Ты знаешь, что случилось с Мей Кастеллан? Я хочу сказать…
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – перебила Талия. – Я никогда не видела ее во время, хм, припадка, но Лука рассказывал, что у нее начинали светиться глаза и она говорила странные вещи. Он заставил меня пообещать, что я никому об этом не расскажу. Понятия не имею, что довело ее до такого состояния. Может, Лука и знал причину, но со мной не поделился.
– Гермес знал, – сказал я. – Каким-то образом Мей увидела будущее Луки, а Гермес понял, что произойдет… что Лука превратится в Кроноса.
Талия нахмурилась.
– Почему ты так в этом уверен? Вспомни, Прометей манипулировал тобой, представив случившееся в самом мрачном свете. Гермес действительно любил Луку, это видно по его лицу. Гермес пришел туда в ту ночь, потому что хотел удостовериться, что с Мей все в порядке, он ее любил. Он вовсе не плохой.
– Все равно это неправильно, – настаивал я. – Лука был просто маленьким ребенком, а Гермес ни разу ему не помог, не помешал его побегу из дома.
Талия поправила висевший на плече лук, и я снова поразился, насколько сильнее она выглядела теперь, когда перестала взрослеть. От нее словно исходило серебристое сияние – благословение Артемиды.
– Перси, – сказала девушка, – не позволяй себе жалеть Луку. Мы, все полубоги, должны учиться преодолевать трудности. Наших родителей почти никогда нет рядом. Но Лука делал один неверный выбор за другим, никто его не вынуждал. Вообще-то…
Она быстро огляделась, дабы убедиться, что мы одни в холле.
– Я беспокоюсь за Аннабет. Если ей придется встретиться с Лукой в сражении, я не уверена, что она сможет ему противостоять. Она всегда к нему неровно дышала.
Кровь прилила к моим щекам.
– Она справится.
– Не знаю, не знаю. С той ночи, когда мы убежали из дома его мамы… Лука изменился, стал безрассудным и угрюмым, словно хотел кому-то что-то доказать. Когда Гроувер нас нашел и попытался отвести в лагерь… ну, часть наших неприятностей происходила оттого, что Лука действовал неосторожно. Он хотел драться со всеми чудовищами, которые нам попадались. Аннабет считала, что так и надо, смотрела на Луку, как на героя. У нее в голове отложилось только, что его родители расстроили его, и она привыкла его защищать. И до сих пор защищает. Я просто пытаюсь сказать… не угоди в ту же ловушку. Лука сам отдался во власть Кроноса, мы не можем проявлять к нему снисхождение.
Я смотрел на дым от пожаров в Гарлеме, гадая, сколько спящих смертных прямо сейчас подвергаются опасности из-за того, что Лука сделал неверный выбор, и наконец признал:
– Ты права.
Талия похлопала меня по плечу.
– Я собираюсь проведать охотниц, потом еще немного посплю до наступления сумерек. Тебе тоже следует лечь отдохнуть.
– Меньше всего мне сейчас хочется видеть новые сны.
– Знаю, уж поверь, – она помрачнела, и я задумался о том, что же ей снится. Это проблема всех полубогов: чем опаснее положение, в котором мы оказываемся, тем больше нам снится кошмаров. – И все же, Перси, кто знает, когда у тебя появится другая возможность отдохнуть. У нас впереди долгая ночь, возможно