Послышались шаги – в тронный зал вернулись Аннабет и Гроувер и, увидев нас, остановились.
Наверное, у меня было довольно странное выражение лица.
– Перси? – в голосе Аннабет больше не осталось гнева, только беспокойство. – Нам, м-м-м, опять уйти?
Я вдруг почувствовал себя так, словно в меня впрыснули сталь. Я знал, что делать.
Я посмотрел на Рейчел.
– Ты ведь не станешь делать глупости, правда? То есть… ты же поговорила с Хироном, да?
Девушка слабо улыбнулась.
– Ты переживаешь, что я сделаю что-то глупое?
– Я имел в виду… С тобой все будет в порядке?
– Не знаю, – призналась Рейчел. – Кажется, это зависит от того, спасешь ли ты мир, герой.
Я поднял кувшин Пандоры. Внутри трепетал дух Надежды, пытаясь согреть холодный сосуд.
– Гестия, – сказал я, – я дарю это тебе в качестве подношения.
Богиня наклонила голову набок.
– Я самая незначительная из богов. Почему ты вверяешь эту вещь мне?
– Ты – последняя из олимпийцев, – произнес я. – И важнейшая из всех.
– И почему же, Перси Джексон?
– Потому что Надежду лучше всего хранить у семейного очага, – ответил я. – Сохрани ее для меня, и больше у меня никогда не возникнет искушения сдаться.
Богиня улыбнулась, взяла кувшин, и он начал светиться. Огонь в очаге загорелся чуточку ярче.
– Хорошо сказано, Перси Джексон, – кивнула она. – Возможно, боги тебя благословят.
– Это мы скоро выясним, – я посмотрел на Аннабет и Гроувера. – Пошли, ребята.
Я направился к трону своего отца.
Трон Посейдона находился справа от престола Зевса, но и вполовину не мог сравниться с ним в пышности. Вращающееся кресло из черной прессованной кожи, с одной стороны пьедестала врезана пара железных колец, чтобы класть в них удочку (или трезубец). В целом трон походил на сиденье яхты, на какой отправляются поохотиться на акул, марлинов или морских чудовищ.
В своем естественном состоянии боги ростом под двадцать футов, так что я мог достать до края сиденья, только вытянув вверх руки.
– Помогите мне забраться, – попросил я Аннабет и Гроувера.
– Ты спятил? – поинтересовалась Аннабет.
– Возможно, – признал я.
– Перси, – заметил Гроувер, – боги ужасно не любят, когда кто-то сидит на их тронах. Я хочу сказать, до такой степени не любят, что могут превратить тебя в кучку золы.
– Мне нужно привлечь его внимание, – пояснил я. – Это единственный способ.
Друзья неуверенно переглянулись.
– Ну, – пробормотала Аннабет, – такое он не оставит без внимания.
Они переплели руки, чтобы получилась ступенька, и забросили меня на трон. Мои ноги болтались высоко над землей, и я почувствовал себя малышом. Я оглядел остальные троны, выступающие из полумрака, и представил, каково это: сидеть в Совете олимпийцев. Такое могущество и так много ссор, остальные одиннадцать богов вечно тянут одеяло на себя. Так легко стать параноиком, печься только о собственных интересах, особенно если бы я был на месте Посейдона. Сидя на этом троне, я чувствовал себя так, словно в моем распоряжении целое море – безбрежные кубические мили океана, полного мощи и тайн. С чего это Посейдону кого-то слушать? Почему бы ему не стать величайшим из двенадцати?
Тут я потряс головой.
«Сосредоточься».
Трон загрохотал. В мое сознание мощным водопадом хлынул чей-то гнев.
«КТО ОСМЕЛИЛСЯ…» – голос резко умолк.
Чужая злость отступила, и очень вовремя, потому что уже первые два слова едва не разорвали мое сознание на кусочки.
«Перси, – голос моего отца звучал все еще сердито, но уже спокойнее. – Что это ты делаешь на моем троне?»
– Прости, отец, – ответил я. – Мне нужно было привлечь твое внимание.
«Это очень опасная затея, даже для тебя. Если бы я не посмотрел, кого собираюсь распылить, от тебя осталась бы только лужица морской воды».
– Прости, – повторил я. – Слушай, здесь все плохо.
Я рассказал ему о том, что случилось, потом изложил свой план.
Посейдон долго молчал.
«Перси, ты просишь о невозможном. Мой дворец…»
– Отец, Кронос специально послал против тебя армию, он хочет отделить тебя от других богов, потому что знает: твое вмешательство может перевесить чашу весов.
«В таком случае он нападет на мой дом».
– Я в твоем доме, – заявил я. – На Олимпе.
Пол содрогнулся, мое сознание вновь захлестнула волна гнева. Я подумал, что зашел слишком далеко, но потом дрожь утихла. На заднем фоне нашей мысленной связи я услышал подводные взрывы и шум битвы: рев циклопов, крики русалов.
– С Тайсоном все в порядке? – спросил я.
Кажется, вопрос застал отца врасплох.
«У него все хорошо. Он справляется намного лучше, чем я ожидал, хотя «арахисовое масло» – очень странный боевой клич».
– Ты позволил ему сражаться?
«Прекрати менять тему! Понимаешь ли ты, о чем просишь? Мой дворец будет разрушен».
– А Олимп, возможно, будет спасен.
«Ты хоть представляешь, сколько времени потратил я на перестройку дворца? На одну только игровую комнату ушло шестьсот лет».
– Отец…
«Хорошо! Пусть будет, как ты говоришь, но ты, сын мой, молись, чтобы это сработало».
– Я молюсь. Я ведь сейчас разговариваю с тобой, так?
«О… да. Верно подмечено. Амфитрита, берегись!»
Прогремел страшный взрыв, и наша мысленная связь прервалась.
Я сполз с трона.
Гроувер нервно меня оглядел.
– С тобой все в порядке? Ты побледнел и… начал дымиться.
– Неправда!
Потом я глянул на свои руки: рукава рубашки действительно дымились, а волоски на руках опалило.
– Если бы ты просидел там еще немного, то вспыхнул бы изнутри, – сказала Аннабет. – Надеюсь, разговор того стоил?
– Му-у-у, – добавил Офиотавр из своего водяного шара.
– Скоро узнаем, – ответил я.
В этот миг двери в тронный зал распахнулись, и поспешно вошла Талия. Ее лук переломился пополам, а в колчане не осталось ни одной стрелы.
– Вы должны туда спуститься, – обратилась она к нам. – Враги приближаются, их ведет сам Кронос.
Глава 18Мои родители становятся коммандос
Когда мы спустились на улицу, было уже поздно.
Повсюду лежали раненые обитатели лагеря и охотницы. Очевидно, Кларисса проиграла сражение с великаном-гиперборейцем, потому что ее вместе с колесницей превратили в глыбу льда. Кентавры исчезли: то ли запаниковали и сбежали, то ли их стерли в порошок.
Армия титана окружила здание, от дверей чудовищ отделяли каких-то футов двадцать. Впереди шел головной отряд Кроноса: Итан Накамура, царица дракониц в зеленых доспехах, два гиперборейца. Прометея я не увидел, вероятно, скользкий проныра прятался в их штаб-квартире. Зато прямо напротив дверей стоял сам Кронос с косой в руке.
Дорогу ему преграждал только…
– Хирон, – прошептала Аннабет, ее голос дрожал.
Если Хирон и услышал нас, то не подал вида. На тетиве его лука лежала зазубренная стрела, он целился прямо Кроносу в лицо.
Стоило Кроносу меня увидеть, как его золотые глаза полыхнули. Каждый мускул в моем теле застыл. Потом владыка титанов снова сосредоточил свое внимание на Хироне.
– Отойди в сторону, сынок.
Было довольно странно слышать, как Лука называет Хирона «сынком», но Кронос вложил в голос столько презрения, будто слово «сынок» для него самое страшное ругательство.
– Боюсь, я не могу этого сделать, – в спокойном голосе Хирона звучала сталь, как всегда бывало, когда он очень сердился.
Я пытался пошевелиться, но мои ноги словно залили бетоном. По напряженным лицам Аннабет, Гроувера и Талии я понял, что они тоже пытаются сбросить с себя оцепенение.
– Хирон! – воскликнула Аннабет. – Берегись!
Царице дракониц надоело ждать, и она кинулась на кентавра. Стрела Хирона угодила ей прямо между глаз, и драконица испарилась на месте, на асфальт с лязгом упали пустые доспехи.
Хирон потянулся за следующей стрелой, но его колчан опустел. Кентавр отшвырнул лук и вытащил меч. Я знал, что он очень не любит драться мечом, это оружие никогда не было его любимым.
Кронос хмыкнул и сделал шаг вперед. Лошадиное тело Хирона нервно передернулось, его хвост хлестал туда-сюда.
– Ты учитель, – гадко ухмыльнулся Кронос, – а не герой.
– Лука был героем, – ответил Хирон. – И очень хорошим, пока не подпал под твое пагубное влияние.
– ГЛУПЕЦ! – от рева Кроноса содрогнулся весь город. – Ты задурил ему голову пустыми обещаниями. Ты говорил, что боги пекутся обо мне!
– «Обо мне», – уточнил Хирон. – Ты сказал: «Обо мне».
Кронос озадаченно замер, и в этот миг Хирон бросился в атаку. Неплохой план: обманный выпад, а потом удар в лицо. Я бы так не сумел, но Кронос отреагировал очень быстро, ведь он владел всеми боевыми навыками Луки, что уже немало. Он отбил меч Хирона и закричал:
– ПРОЧЬ!
Между титаном и кентавром полыхнул слепящий белый свет, и Хирона отбросило в сторону. Он с такой силой ударился о стену здания, что та обрушилась и погребла кентавра под обломками.
– Нет! – взвыла Аннабет.
Замораживающие чары спали. Мы подбежали к тому месту, где без следа исчез наш учитель. Мы с Талией безуспешно пытались сдвинуть обвалившиеся кирпичи, а армия титана разразилась отвратительным смехом.
– ТЫ! – Аннабет повернулась к Луке. – Подумать только, ведь я… я думала…
Она вытащила нож.
– Аннабет, не надо!
Я попытался перехватить ее руку, но девушка меня оттолкнула и бросилась на Кроноса. Самодовольная усмешка исчезла с его лица. Возможно, какая-то часть Луки помнила, что когда-то ему нравилась эта девушка, что он заботился о ней, когда она была еще маленькой. Аннабет вонзила нож между ремешками на его доспехах, прямо в ключицу. Вместо того чтобы погрузиться в грудь Луки, клинок он него отскочил. Аннабет согнулась пополам, прижимая руку к животу – очевидно, отдача оказалась такой сильной, что повредила ее раненое плечо.
Я оттащил Аннабет назад, и коса Кроноса рассекла воздух в том месте, где только что стояла девушка.