– Извини.
– Ага, ну да. Просто… не то чтобы мы были особо близки. Я сбежала, когда мне было десять. И лучшие два года своей жизни я провела, скитаясь с Лукой и Аннабет. Но все равно…
– Так вот почему у тебя были сложности с солнечным автобусом…
Она опасливо взглянула на меня:
– Ты что имеешь в виду?
– Ну, ты так напряглась… Ты, наверно, думала про свою маму, и тебе не хотелось садиться за руль.
Лучше бы я ничего не говорил. Талия сделалась угрожающе похожей на Зевса – в тот единственный раз, когда я видел Зевса в гневе: как будто ее глаза в любой момент готовы были выпустить молнию в миллион вольт.
– Ага, – буркнула она. – Ага, наверное, дело в этом… – И рысцой побежала в сторону площадки, где сын Ареса и Охотница пытались пришибить друг друга мечом и мячом.
Домики выглядели самой странной группой зданий, какую только можно представить. Большие, с белыми колоннами здания Зевса и Геры – домики номер один и номер два – стояли посередине. Слева – пять домиков богов, справа – пять домиков богинь, так что все вместе образовывало букву «П» вокруг центральной лужайки и кострища для барбекю.
Я стал обходить домики и предупреждать всех о захвате флага. В домике Ареса я разбудил какого-то парня, который лег отдохнуть после обеда, и он заорал, чтобы я валил отсюда. Когда я спросил, где Кларисса, он ответил:
– Отправилась в поход по поручению Хирона. Секретная миссия!
– С ней все в порядке?
– Про нее уже месяц ничего не слышно. Она считается пропавшей без вести. И с тобой случится то же самое, если ты не уберешься!
Я решил, что лучше не мешать ему спать.
В конце концов я добрался до третьего домика, домика Посейдона. Это было приземистое серое строение из морского камня с отпечатками ракушек и окаменевших кораллов. Внутри было пусто, как всегда, везде, кроме моей койки. На стене рядом с моей подушкой висел рог Минотавра.
Я достал из рюкзака бейсболку Аннабет и положил ее на свою тумбочку. Отдам Аннабет, когда найду ее. А я ее найду!
Я снял с руки часы и привел в действие щит. Он громко скрипел, разворачиваясь. Шипы доктора Терна оставили в бронзе десяток дыр. Одна пробоина не давала щиту раскрыться до конца, так что он выглядел как пицца с двумя вырезанными ломтями. Красивые изображения на металле, созданные моим братом, все помялись. То изображение, на котором мы с Аннабет сражались с гидрой, выглядело так, словно в него угодил метеорит, оставивший кратер на месте моей головы. Я повесил щит на крюк рядом с рогом Минотавра, но теперь на него было жалко смотреть. Может, Бекендорф из домика Гефеста мне его починит? Бекендорф был лучшим оружейником в лагере. Спрошу у него за ужином…
Я смотрел на щит, как вдруг уловил странный звук – журчание воды – и осознал, что в комнате появилось кое-что новенькое. В глубине домика стояла большая раковина из серого морского камня, с высеченной из камня рыбьей головой. Изо рта рыбы била струя воды – соленой морской воды, падающей в наполненную раковину. Вода, похоже, была горячая, потому что в холодном зимнем воздухе от нее валил пар, как в сауне. От этого в комнате делалось тепло, как летом, и пахло морем.
Я подошел поближе к раковине. Там не было ни записки, ничего, но я знал, что это может быть только подарок от Посейдона.
Я посмотрел в воду и сказал:
– Спасибо, пап.
Поверхность воды подернулась рябью. На дне фонтанчика замерцали монетки – около десяти золотых драхм. И я сообразил, для чего этот фонтанчик. Он был как напоминание, чтобы я не терял связи с семьей.
Я отворил ближайшее окно, и луч зимнего солнца образовал радугу в клубах пара. Потом я выудил из горячей воды монету.
– О Ирида, богиня радуги! – сказал я. – Прими мое приношение!
Я бросил монету в туман, и она исчезла. Я только тут сообразил, что не знаю, с кем связаться сначала.
С мамой? «Хороший мальчик» так бы и поступил, но она обо мне пока еще не тревожится. Она привыкла, что я исчезаю на несколько дней, а то и недель.
С отцом? Я уже давным-давно с ним не разговаривал – почти два года. Но можно ли отправить послание Ириды богу? Я никогда не пробовал. А вдруг они на такое злятся, как будто это какой-нибудь телефонный спам или вроде того?
Я поколебался-поколебался и наконец принял решение.
– Покажи мне Тайсона, – попросил я. – В кузницах циклопов.
Туман замерцал, и появилось изображение моего сводного брата. Тайсон был охвачен пламенем – это было бы нехорошо, не будь он циклопом. Он стоял, склонившись над наковальней, и бил молотом по раскаленному докрасна клинку меча. Искры летели во все стороны, языки пламени лизали его тело. За спиной у него виднелось окно в мраморной раме, и за окном была густо-синяя вода – океанское дно.
– Тайсон! – завопил я.
Поначалу он меня не услышал за грохотом молота и ревом пламени.
– Тай-сон!!!
Он обернулся, его единственный огромный глаз расширился. Лицо расплылось в кривозубой улыбке:
– Перси!
Он выронил клинок и бросился ко мне, пытаясь меня обнять. Изображение расплылось, и я машинально отшатнулся.
– Тайсон, это же послание Ириды! На самом деле меня здесь нет.
– У-у… – Тайсон снова обрел четкость. Он выглядел смущенным. – А-а… Ну да, я понял. Да.
– Ты как там? – спросил я. – Как работа?
Его глаз радостно вспыхнул:
– Чудесная работа! Вот, гляди! – Он схватил раскаленный меч голыми руками. – Это я сам сделал!
– Да, здорово!
– Я и имя свое на нем написал! Вот тут.
– Потрясающе. Слушай, ты с папой часто общаешься?
Тайсон сник:
– Редко. Папочка очень занят. Он беспокоится из-за войны.
– То есть? Что ты имеешь в виду?
Тайсон вздохнул. Он высунул клинок за окно. Вокруг клинка вода сразу вскипела и образовалось облако пузырей. Когда Тайсон втянул меч в комнату, металл уже остыл.
– Древние морские духи воду мутят. Океан, Эгей… Все вот эти.
Я более или менее понимал, о чем речь. Тайсон имел в виду бессмертных, которые правили океанами прежде, во дни титанов. До того, как к власти пришли олимпийцы. И то, что теперь они вернулись, учитывая, что Кронос, владыка титанов, и его сторонники набирают силу, было очень нехорошо.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил я.
Тайсон печально покачал головой:
– Мы русалок вооружаем. До завтра надо изготовить еще тысячу мечей.
Он взглянул на свой клинок и вздохнул:
– Древние духи защищают плохой кораблик.
– «Царевну Андромеду»? – спросил я. – Корабль Луки?
– Да. Они сделали так, что его трудно найти. Защищают его от папочкиных бурь. Иначе папа давно бы его сломал.
– Да, сломать его было бы неплохо…
Тайсон воспрянул, как будто ему в голову пришла новая мысль:
– Аннабет! Аннабет с тобой?
– Ну… э-э…
Сердце у меня сделалось тяжелым, как шар для боулинга. Тайсон любил Аннабет больше всего на свете, если не считать арахисового масла (а арахисовое масло он очень любил!). У меня не хватало духу сказать ему, что Аннабет пропала. Он же сейчас так расплачется, что, того гляди, потушит свой горн.
– Ну… нет, прямо сейчас ее тут нет.
– Ну, привет ей передавай! – Тайсон буквально сиял. – Привет, Аннабет!
– Ладно… – Я сглотнул, пытаясь избавиться от комка в горле. – Передам.
– И насчет плохого кораблика ты не беспокойся, Перси! Он уплывает.
– Что ты имеешь в виду?
– В Панамский канал! Это очень, очень далеко.
Я нахмурился. Зачем бы Луке гонять свой лайнер, кишащий демонами, в этакую даль? Последний раз, когда мы его видели, он курсировал вдоль восточного побережья Соединенных Штатов, вербуя полукровок и натаскивая свое чудовищное войско.
– Хорошо, – сказал я, хотя меня эти новости совсем не успокоили. – Это… хорошо. Я надеюсь.
Из глубины кузницы низкий голос что-то рявкнул, что именно – я не разобрал. Тайсон вздрогнул:
– Ой, мне пора за работу! Шеф рассердится. Удачи, брат!
– Ладно, ты скажи папе, что…
Но не успел я договорить, как видение замерцало и растаяло. Я снова остался один у себя в домике, чувствуя себя еще более одиноким, чем прежде.
В тот вечер за ужином я чувствовал себя довольно несчастным.
Ну, то есть кормили-то нас превосходно, как и всегда. Барбекю, пиццу и никогда не пустеющие кубки с газировкой ничем не испортишь. Благодаря факелам и жаровням в открытом павильоне было тепло, но нам полагалось сидеть вместе с товарищами по домику, а это означало, что я был один за столом Посейдона. Талия тоже сидела одна за столом Зевса, но сесть рядом нам было нельзя. Такие уж правила в лагере. Ну, по крайней мере, за столами Гефеста, Ареса и Гермеса было довольно многолюдно. Нико сидел рядом с братьями Стоул, потому что новички всегда попадают в домик Гермеса, если неизвестно, кто из олимпийцев был их родителем. Братья Стоул, похоже, пытались убедить Нико, что покер куда круче «Мифов и магии». Я понадеялся, что у Нико нет денег и проигрывать ему нечего.
Единственный стол, за которым, похоже, было действительно весело, – это стол Артемиды. Охотницы пили, ели и хохотали, как большая счастливая семья. Зоя сидела во главе стола, как мама. Она не смеялась так часто, как остальные, но тоже улыбалась время от времени. Серебряный обруч предводительницы сверкал в ее темных волосах. Я подумал, что она гораздо приятнее, когда улыбается. Бьянка ди Анджело, похоже, веселилась вовсю. Она пыталась научиться армрестлингу у крупной девочки, которая сцепилась с парнем из домика Ареса давеча на площадке. Старшая девочка одолевала Бьянку раз за разом, но Бьянка, похоже, была не против.
Когда мы поели, Хирон произнес обычный тост во славу богов и официально поприветствовал Охотниц Артемиды. Аплодисменты вышли не очень-то бурными. Потом Хирон объявил, что завтра вечером состоится «товарищеская игра» по захвату флага, – эту новость приняли куда лучше.
А потом мы все разбрелись по своим домикам – зимой отбой был раньше обычного. Я был вымотан донельзя, поэтому заснул легко. Это хорошо. Плохо то, что мне приснился кошмар. Мне часто снятся кошмары, но это было чересчур даже для меня.