Но небо осталось все таким же серым, с него по-прежнему валил снег. Никаких признаков спасительной грозы.
– Вон туда! – сказала Бьянка. – На ту парковку!
– Мы же окажемся в ловушке, – сказала Зоя.
– Доверьтесь мне! – сказала Бьянка.
Зоя развернулась через две полосы и въехала на стоянку у торгового центра на южном берегу реки. Мы вышли из фургона и побежали по какой-то лестнице следом за Бьянкой.
– Это вход в метро, – сказала Бьянка. – Поехали на юг, в Александрию.
– Куда угодно, – согласилась Талия.
Мы купили билеты и миновали турникеты, оглядываясь назад в поисках погони. Несколько минут спустя мы благополучно сели в поезд, идущий на юг, уносивший нас из Вашингтона. Когда поезд выехал из тоннеля, мы увидели, что вертолет кружит над парковкой, но за нами он не полетел.
Гроувер выдохнул:
– Какая ты молодец, Бьянка, что вспомнила про метро!
Вид у Бьянки сделался довольный.
– Ага. Я видела эту станцию прошлым летом, когда мы с Нико были тут проездом. Я еще помню, как удивилась: когда мы жили в Вашингтоне, ее тут не было.
Гроувер нахмурился:
– Она новая? Но эта станция выглядела довольно старой.
– Да, наверно, – сказала Бьянка. – Но можете мне поверить: когда мы жили в Вашингтоне детьми, никакого метро тут не было.
Талия подалась вперед:
– Минуточку! Вообще не было метро?
Бьянка кивнула.
А надо сказать, что про Вашингтон я ничего не знаю, но здешнему метро было никак не меньше двенадцати лет. Похоже, все подумали о том же, потому что вид у них сделался довольно озадаченный.
– Бьянка, – спросила Зоя, – а сколько времени прошло…
Она осеклась. Рокот вертолета сделался громче.
– Надо пересесть на другой поезд, – сказал я. – На следующей станции.
В следующие полчаса мы думали только о том, чтобы благополучно смыться. Мы дважды пересаживались с поезда на поезд. Я понятия не имел, куда мы едем, но в конце концов от вертолета мы оторвались.
Увы, когда мы, наконец, вышли из поезда, мы очутились на конечной станции, в промышленном районе, где кругом сплошные склады и железнодорожные пути. И снег. Уйма снега. Тут казалось куда холоднее. Я порадовался своему новому пальто из львиной шкуры.
Мы принялись бродить по путям, надеясь найти еще какой-нибудь пассажирский поезд, но кругом были сплошные товарняки, и большинство из них такие заснеженные, как будто годами не двигались с места.
Какой-то бомж грелся у горящего мусорного бака. Наверно, вид у нас был довольно жалкий, потому что он беззубо ухмыльнулся и сказал:
– Чего, замерзли? Идите сюда, погрейтесь!
Мы сгрудились у его костерка. Талия стучала зубами.
– К-к-к-как хорошо! – выдавила она.
– Я копыта отморозил! – пожаловался Гроувер.
– Ноги, – поправил я его, чтобы не пугать бомжа.
– Может быть, стоит связаться с лагерем? – сказала Бьянка. – Хирон…
– Нет, – сказала Зоя. – Они нам теперь ничем помочь не смогут. Мы должны завершить поход самостоятельно.
Я печально окинул взглядом пути. Где-то там, далеко на западе, Аннабет, и ей грозит опасность. Артемида – в цепях. Какое-то чудовище, способное уничтожить мир, вырвалось на волю. А мы тут застряли на окраине Вашингтона и греемся у бомжовского костерка.
– Знаете, ребята, – сказал бомж, – свет не без добрых людей.
Лицо у него было чумазое, борода нечесаная, но смотрел он вполне дружелюбно.
– Вам небось нужен поезд на запад?
– Да, сэр, – сказал я. – А вы не знаете, где можно на него сесть?
Он поднял грязную руку и указал.
И я вдруг увидел товарный состав, блестящий и незаснеженный. Состав состоял из вагонов для перевозки автомобилей: трехэтажных платформ, затянутых густой железной сеткой. На платформах красовались таблички: «Сан-Вест-Лайн»[5].
– Очень… очень кстати, – сказала Талия. – Спасибо боль…
Она обернулась к бомжу, но он исчез. И мусорный бачок оказался холодным и пустым, как будто бомж и костерок с собой забрал.
Через час мы уже катили на запад. Споров о том, кто сядет за руль, больше не было, потому что все выбрали роскошный автомобиль себе по вкусу. Зоя с Бьянкой забрались в «Лексус» на самом верху. Гроувер изображал автогонщика, сидя за рулем «Ламборгини». А Талия ухитрилась включить радио в черном «Мерседесе» и теперь прослушивала вашингтонские радиостанции, передающие альтернативный рок.
– Можно к тебе? – спросил я.
Она пожала плечами, и я залез на переднее пассажирское сиденье.
По радио играла группа «The White Stripes». Песню я знал хорошо: это был один из немногих моих дисков, которые нравились маме. Она говорила, что их музыка напоминает ей «Led Zeppelin». Я подумал о маме, и мне сделалось грустно: похоже, на Рождество я домой не попаду. А может, я и не доживу до Рождества-то…
– Клевое пальтишко, – сказала мне Талия.
Я плотнее закутался в коричневое пальто, радуясь теплу.
– Ага. Но Немейский лев – не то чудовище, которое мы ищем.
– Ага, и рядом не лежало. Нам еще искать и искать.
– Кем бы ни было это таинственное чудовище, генерал говорил, что оно явится за тобой. Они хотели отделить тебя от отряда, чтобы чудовище появилось и сразилось с тобой один на один.
– Он так и сказал?
– Что-то типа того, да.
– Круто! Обожаю работать приманкой.
– Ты не в курсе, что это может быть за чудовище?
Она угрюмо покачала головой.
– Но ты же знаешь, куда мы направляемся, да? В Сан-Франциско. Туда же, куда собиралась Артемида.
Я вспомнил то, что говорила мне Аннабет тогда, на дискотеке: ее папа переезжает в Сан-Франциско, а ей туда нельзя, потому что полукровки там жить не могут.
– А в чем дело? – спросил я. – Что такого плохого в Сан-Франциско?
– Там Туман особенно густой, потому что гора Отчаяния очень близко. Магия титанов – то, что от нее осталось, – по-прежнему пребывает там. И чудовищ туда прямо тянет – ты просто не поверишь как.
– Что еще за гора Отчаяния?
Талия вскинула бровь:
– Ты что, правда не знаешь? Спроси эту дуру, Зою. Уж она-то спец по этой части!.
И злобно уставилась в ветровое стекло. Мне хотелось спросить, что она имеет в виду, но не хотелось выглядеть придурком. Мне ужасно не нравилось, когда Талия что-то знает, а я нет, поэтому я промолчал.
Клонящееся к западу солнце светило сквозь стальную сетку вагона, отбрасывая тень на лицо Талии. Я подумал о том, как она не похожа на Зою. Зоя вся такая церемонная и надменная, точно принцесса, а Талия – небрежно одетая, вспыльчивая и неуживчивая. Но в то же время чем-то они были очень похожи. То же самое несгибаемое упорство. И вот сейчас, в тени, с угрюмым выражением лица, Талия была ужасно похожа на одну из Охотниц.
И тут до меня вдруг дошло:
– Так вот почему ты не ладишь с Зоей!
Талия нахмурилась:
– Что-что?
– Тебя пытались завербовать в Охотницы.
Глаза у Талии угрожающе вспыхнули. Я подумал, что она сейчас шарахнет меня током и выкинет из «Мерседеса», но она только вздохнула.
– Я готова была присоединиться к ним, – созналась она. – Мы с Лукой и Аннабет как-то раз наткнулись на них, и Зоя попыталась меня уговорить. И почти уговорила, но…
– Но?
Пальцы Талии стиснули руль.
– Но тогда мне пришлось бы бросить Луку.
– А-а…
– Мы с Зоей сцепились. Она мне сказала, что я поступаю глупо. Сказала, я еще пожалею о своем выборе. Сказала, что в один прекрасный день Лука меня подведет.
Я смотрел на заходящее солнце сквозь металлическую решетку. Мы, казалось, с каждой секундой ехали все быстрее – тени мелькали, как в старинном кинопроекторе.
– Сурово, – сказал я. – Да, нелегко признать, что Зоя была права.
– Ничего она не права! Лука меня ни разу не подводил. Ни разу!
– Нам придется с ним сражаться, – сказал я. – Без этого никак не обойтись.
Талия ничего не ответила.
– Ты не виделась с ним в последнее время, – предупредил я. – Я понимаю, в это трудно поверить, но…
– Я сделаю все, что должна сделать.
– Даже если придется его убить?
– Слушай, будь так добр, – сказала она, – выйди из моей машины, а?
Мне сделалось ее так жалко, что я не стал спорить.
Я уже уходил, когда она сказала:
– Перси…
Я оглянулся. Глаза у нее были красные, но от гнева или от горя – этого я не знаю.
– Аннабет тоже собиралась присоединиться к Охотницам. Может, тебе стоит подумать почему?
И прежде чем я успел ответить, она нажала на кнопку, закрыла окна, и я остался один.
Я сел за руль Гроуверова «Ламборгини». Сам Гроувер спал на заднем сиденье. Он, наконец, отказался от попыток произвести впечатление на Зою и Бьянку своей игрой на свирели, после того как сыграл песню «Ядовитый плющ» и этот самый плющ попер из кондиционера их «Лексуса».
Я смотрел на закат и думал об Аннабет. Я боялся, что засну. Меня пугало то, что я могу увидеть во сне.
– Не надо бояться снов, – сказал кто-то рядом со мной.
Я обернулся. Меня почему-то ничуть не удивило, что на пассажирском месте сидит тот самый бомж с сортировочной. Джинсы на нем были заношены добела. Куртка драная, с торчащим наружу утеплителем. И весь он был похож на плюшевого мишку, которого переехало грузовиком.
– Если бы не сны, – сказал он, – я бы и половины того не знал, что я знаю о будущем. Они куда лучше газетенок, издаваемых на Олимпе.
Он откашлялся и театрально вскинул руки.
Трансляция снов
Передает мне правду —
Как это круто!
– Аполлон? – догадался я. Ну, кто же еще сочиняет такие скверные хокку?
Он приложил палец к губам.
– Я тут инкогнито. Зови меня Фред.
– Бог по имени Фред?
– Ну… э-э… Зевс настаивает на соблюдении определенных правил. Не вмешиваться, когда люди отправляются на подвиг. Даже если происходит что-то действительно серьезное. Но мою сестренку пусть не трогают! Никому не позволю!