– Так вы можете нам помочь, да?
– Тс-с! Уже помог. Ты наружу не выглядывал?
– Поезд. Мы очень быстро едем, да?
Аполлон хмыкнул:
– Ну да, довольно быстро. К сожалению, времени мало. Солнце уже почти село. Но, полагаю, вы все же успеете пересечь значительную часть Америки.
– Но где же Артемида?
Его лицо помрачнело:
– Мне многое ведомо и многое видно. Но этого не знаю даже я. Она… сокрыта в тучах. Мне это не нравится.
– А Аннабет?
Он нахмурился:
– Ах, та девочка, которую вы потеряли? Хм. Понятия не имею.
Я постарался не злиться. Я понимал, что богам трудно принимать смертных всерьез, даже полукровок. Слишком мало мы живем по сравнению с богами.
– А как насчет чудовища, которое искала Артемида? – спросил я. – Вы не знаете, кто это?
– Нет, – ответил Аполлон. – Но знаю, кто может это знать. Если не отыщете чудовище к тому времени, как доберетесь до Сан-Франциско, найдите Нерея, Морского Старца. У него долгая память и острый глаз. Ему дарованы знания, которые порой бывают сокрыты даже от моего оракула.
– Но оракул-то ваш! – возразил я. – Вы что, не можете объяснить, что означает его пророчество?
Аполлон вздохнул:
– Ты бы еще художника попросил объяснить, что означает его картина, или поэта, что означают его стихи. Это уничтожит саму идею. Смысл становится ясен лишь в ходе поисков…
– Короче, вы не знаете.
Аполлон посмотрел на часы:
– Ох, времени-то сколько! Ну, я побежал. Перси, боюсь, я больше не могу рисковать, помогая вам, но не забывай того, что я говорил! Непременно поспи! А когда вернешься, жду от тебя хорошего хокку о вашем походе.
Я хотел возразить, что вовсе не устал и отродясь не сочинял хокку, но Аполлон щелкнул пальцами, и я почувствовал, как глаза у меня закрываются.
Во сне я был кем-то другим. На мне была старомодная греческая туника – мне изрядно поддувало снизу – и кожаные сандалии со шнурками. Шкура Немейского льва висела у меня на плечах, точно плащ, и я куда-то бежал – меня тянула за руку девушка.
– Скорей! – говорила она. Было слишком темно, чтобы разглядеть ее лицо, но в ее голосе слышался страх. – Он нас найдет!
Была ночь. Над головой сияли миллионы звезд. Мы бежали по высокой траве, в воздухе висел пьянящий аромат тысяч разных цветов. Это был роскошный сад, однако девушка тащила меня через него, как будто мы вот-вот погибнем.
– Я не боюсь! – попытался сказать я девушке.
– И напрасно! – ответила она, волоча меня вперед. Ее длинные черные волосы, заплетенные в косу, ниспадали по спине. Шелковые одежды слабо светились в сиянии звезд.
Мы взбежали вверх по склону холма. Она затащила меня за терновый куст, и мы рухнули на землю, тяжело дыша. Я не знал, чего так боится девушка. Сад выглядел таким мирным! А я чувствовал себя сильным. Куда сильнее, чем когда-либо прежде.
– Незачем так бежать, – сказал я ей. Мой голос звучал ниже и куда увереннее прежнего. – Я одолел тысячи чудовищ голыми руками.
– Только не его! – сказала девушка. – Ладон слишком силен. Ступай в обход, на гору, к моему отцу. Это единственный путь.
Боль в ее голосе удивила меня. Она действительно тревожилась, как будто я ей был небезразличен.
– Не доверяю я твоему отцу.
– Доверять ему не следует, – согласилась девушка. – Тебе придется его обмануть. Но взять добычу силой ты все равно не сможешь. Ты погибнешь.
Я хмыкнул:
– Так отчего бы тебе не помочь мне, красавица?
– Я… я боюсь. Ладон меня остановит. И сестры, если они все узнают… они отрекутся от меня.
– Ну, значит, ничего другого не остается.
Я встал и потер руки.
– Постой! – сказала девушка.
Она, казалось, пыталась принять мучительное решение. Потом подняла руки и дрожащими пальцами вынула из волос длинную белую шпильку.
– Если тебе придется сражаться, возьми это. Ее дала мне моя мать, Плейона. Она была дочерью океана, и в этой вещи таится его мощь. Сила моего бессмертия.
Девушка дыхнула на шпильку, и та слабо засветилась. В свете звезд она переливалась полированным перламутром.
– Возьми, – сказала она. – Сделай из нее оружие.
Я расхохотался:
– Из булавки-то? Разве Ладона этим убьешь, красавица?
– Может, и не убьешь, – согласилась она. – Но это все, что я могу тебе предложить, раз уж ты такой упрямый.
Голос девушки заставил мое сердце смягчиться. Я протянул руку, взял булавку, и она выросла и отяжелела у меня в руке. И вот я уже держал знакомый бронзовый меч.
– Баланс хороший, – сказал я. – Хотя я предпочитаю сражаться голыми руками. Как же зовется этот клинок?
– Анаклузмос, – грустно ответила девушка. – Поток, что внезапно подхватывает и уносит тебя прочь, в открытое море.
Не успел я поблагодарить ее, как послышался топот, шелест травы, шипение, как из проколотой шины, и девушка воскликнула:
– Поздно! Он здесь!
Я резко сел на водительском сиденье «Ламборгини». Гроувер тряс меня за локоть.
– Перси! – говорил он. – Уже утро! Поезд стоит. Идем!
Я тряхнул головой, прогоняя сон. Талия, Зоя и Бьянка уже подняли завесу из сетки. Снаружи виднелись заснеженные горы, поросшие соснами, и алое солнце, встающее между двух вершин.
Я выудил из кармана свою ручку и уставился на нее. Анаклузмос. Древнегреческое слово, означающее «Стремнина». Выглядела она теперь иначе, но я не сомневался, что это тот самый клинок, который я видел во сне.
И еще кое в чем я не сомневался. Девушка, которую я видел во сне, была Зоя Ночная Тень.
Глава 12Я катаюсь с горки со свиньей
Мы очутились на окраине небольшого горнолыжного поселка, гнездящегося на склоне горы. Дорожный знак гласил: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КЛАУДКРОФТ, ШТАТ НЬЮ-МЕХИКО». Воздух был холодный и разреженный. На крышах домиков громоздились сугробы, точно такие же сугробы, только грязные, громоздились вдоль обочин. Высокие сосны бросали на долину непроглядно-черные тени, хотя утро было солнечное.
Даже в своем пальто из львиной шкуры я продрог к тому времени, как мы дошли до главной улицы, которая была в полумиле от железной дороги. По пути я рассказал Гроуверу про свой вчерашний разговор с Аполлоном – про то, что он велел мне отыскать в Сан-Франциско Нерея.
Гроуверу явно было не по себе.
– Да, это, наверно, здорово… Только туда еще добраться бы надо.
Я старался не падать духом, думая о том, что нас ждет. Мне не хотелось вгонять Гроувера в панику, но я знал, что мы ограничены еще одним крайним сроком – не считая того, что нам надо вовремя освободить Артемиду, чтобы она успела на совет богов. Генерал ведь говорил, что Аннабет оставят в живых лишь до зимнего солнцестояния. А солнцестояние в пятницу, всего через четыре дня. И он еще что-то говорил насчет жертвоприношения. Мне совсем не понравилось, как это звучало.
Мы остановились в центре поселка. Отсюда он был виден практически весь: школа, кучка сувенирных магазинчиков и кафешек, несколько коттеджей для горнолыжников и продуктовый магазин.
– Круто, – сказала Талия, озираясь по сторонам. – Автостанции нет. Такси нет. Проката машин нет. Отсюда никак не выберешься.
– Зато кофейня есть! – сказал Гроувер.
– Да, – согласилась Зоя. – Кофе – это хорошо.
– И выпечка! – мечтательно сказал Гроувер. – И вощеная бумага…
Талия вздохнула:
– Ну ладно. Пожалуй, вы вдвоем сходите и купите нам поесть. А мы с Перси и Бьянкой зайдем в продуктовый. Может, там подскажут, что делать.
Мы договорились через пятнадцать минут встретиться у входа в продуктовый. Бьянке, похоже, не очень-то хотелось идти с нами, но она все же пошла.
В магазине мы узнали много важного о Клаудкрофте: снега мало, кататься нельзя, в магазине продаются резиновые крысы по доллару за штуку, а простого способа отсюда уехать нет, только на своей машине.
– Можете вызвать такси из Аламогордо, – неуверенно посоветовал продавец. – Это внизу, у подножия гор. Но оно будет сюда ехать не меньше часа. И стоить это будет несколько сотен долларов.
Продавец выглядел таким одиноким, что я купил у него резиновую крысу. Потом мы вышли на улицу и встали на крыльце.
– Замечательно! – буркнула Талия. – Пойду прогуляюсь по улице, вдруг в других магазинчиках что-нибудь посоветуют.
– Но продавец же сказал…
– Знаю, знаю, – ответила она. – Но я все равно проверю.
Я ее отпустил. По себе знаю, каково это, когда тебе не сидится на месте. У всех полукровок проблемы с дефицитом внимания, потому что мы все прирожденные бойцы. Мы не можем просто стоять и ждать. Кроме того, у меня было ощущение, что Талия до сих пор расстроена из-за нашего вчерашнего разговора про Луку.
Мы с Бьянкой остались вдвоем. Нам было неловко. Ну, то есть… мне и так-то всегда было не очень уютно разговаривать с девчонками один на один, а с Бьянкой я вообще никогда наедине не оставался. И я не знал, о чем с ней разговаривать, тем более теперь, когда она стала Охотницей и все такое.
– Славная крыска, – сказала она наконец.
Я посадил крысу на перила. Может, благодаря ей торговля пойдет лучше…
– Ну, это… и как тебе в Охотницах? – спросил я.
Она поджала губы:
– А ты все еще злишься, что я к ним присоединилась, да?
– Не-а. Главное, чтобы это… ну… чтоб тебе было хорошо.
– Я не уверена, что слово «хорошо» тут уместно теперь, когда владычица Артемида пропала. Но быть Охотницей действительно круто. Я сделалась как-то спокойнее. И все вокруг как будто замедлилось. Думаю, это бессмертие так действует.
Я уставился на Бьянку, пытаясь на глаз определить, что изменилось. Она действительно выглядела уверенней, чем раньше, более безмятежной. Она больше не прятала лицо под зеленой шапкой. Волосы у нее были зачесаны назад, и, разговаривая, она смотрела мне в глаза. Я внезапно содрогнулся, осознав, что и пятьсот, и тысячу лет спустя Бьянка ди Анджело останется точно такой же, как сегодня. Я уже давным-давно умру, а она, быть может, будет точно так же разговаривать с каким-нибудь другим полукровкой и по-прежнему будет выглядеть двенадцатилетней девочкой.