– Геспериды – нимфы заката, – объяснила Зоя. – И в сад их можно попасть, только когда день сменяется ночью.
– А что будет, если мы опоздаем?
– Завтра день зимнего солнцестояния. Если мы пропустим сегодняшний закат, нам придется ждать до завтрашнего вечера. А к тому времени совет олимпийцев уже завершится. Владычицу Артемиду необходимо освободить сегодня ночью.
«Иначе Аннабет погибнет», – подумал я, но говорить этого не стал.
– Машина нужна, – сказала Талия.
– А как же Бесси? – спросил я.
Гроувер остановился как вкопанный.
– Идея! Офиотавр же может появляться в любых водоемах, верно?
– Ну да… – сказал я. – То есть сначала он был в проливе Лонг-Айленд. Потом он взял и объявился рядом с плотиной Гувера. А теперь он здесь.
– Так, может быть, мы можем просто уговорить его вернуться в пролив Лонг-Айленд? – предположил Гроувер. – А оттуда Хирон помог бы нам доставить его на Олимп…
– Но он же за мной следует, – сказал я. – Если меня там нет, откуда он узнает, куда ему отправляться?
– Му-у! – жалобно подтвердил Бесси.
– А я… я могу показать ему дорогу, – сказал Гроувер. – Я отправлюсь с ним.
Я уставился на него. Гроувер не то чтобы очень любил воду. Прошлым летом он чуть не утонул в море Чудовищ, и плавал он не очень хорошо, со своими козлиными копытцами.
– Я просто единственный, кто может с ним говорить, – сказал Гроувер. – Это логично.
Он наклонился и сказал что-то на ухо Бесси. Бесси вздрогнул и издал довольное мычание.
– Благословение дикой природы, – сказал Гроувер. – Это должно помочь благополучно достичь цели. Перси, помолись еще своему папе, ладно? Пусть он поможет нам благополучно миновать все моря.
Я не очень понимал, как они собираются плыть из Калифорнии к Лонг-Айленду. Это же всю Америку огибать придется. Но, с другой стороны, у чудовищ свои пути, не те, что у смертных. Я в этом не раз убеждался.
Я попытался сосредоточиться на волнах, на запахе моря, на звуках прибоя.
– Папа, – сказал я, – помоги нам! Пусть Офиотавр с Гроувером благополучно доберутся в лагерь. Защити и сохрани их в море.
– Такая молитва требует принести жертву, – заметила Талия. – Что-нибудь очень ценное.
Я секунду поразмыслил. И снял пальто.
– Перси, – сказал Гроувер, – ты уверен? Эта львиная шкура… она бы тебе еще очень и очень пригодилась! Ее же сам Геракл носил!
И как только он это сказал, я кое-что понял.
Я взглянул на Зою. Зоя опасливо следила за мной. Я понял, что знаю, кем был тот Зоин герой – тот, который сломал ей жизнь, из-за кого ее выгнали из семьи и кто даже не счел нужным упомянуть, как она ему помогла. Геракл, герой, которым я всю жизнь восхищался…
– Если я выживу, – сказал я, – то не потому, что у меня есть плащ из львиной шкуры. Я же не Геракл!
И бросил пальто в залив. Оно снова превратилось в золотую львиную шкуру и вспыхнуло на солнце. Шкура принялась тонуть и как будто растворилась в солнечных лучах, что играли на волнах.
Поднялся свежий ветер.
Гроувер глубоко вздохнул:
– Ну, не будем терять времени!
Он прыгнул в воду – и тут же пошел ко дну. Бесси подплыл к нему и дал Гроуверу ухватить себя за шею.
– Вы там осторожнее, – сказал я им.
– Ладно, – сказал Гроувер. – Так… Бесси! Нам надо на Лонг-Айленд. Это на восток. Вон туда!
– Му-у-у-у? – уточнил Бесси.
– Да, – ответил Гроувер. – На Лонг-Айленд. Это остров. И… и он длинный[7]. Поплыли, короче!
– Му-у-у!
Бесси рванулся вперед. Он приготовился нырнуть. Гроувер едва успел сказать:
– Ах да, я не могу дышать под водой! Совсем забыл тебе ска…
Бульк!
Оба скрылись под водой. Мне оставалось только надеяться, что покровительство моего отца распространяется на такие мелочи, как дыхание.
– Ну, одной проблемой меньше, – сказала Зоя. – Но как же нам попасть в сад моих сестер?
– Талия права, – сказал я. – Машина нужна. Но тут уж нам никто не поможет. Остается ее… э-э… позаимствовать.
Эта идея мне не нравилась. Ну, то есть понятно, что это вопрос жизни и смерти, но все равно воровство есть воровство, и к тому же тогда на нас наверняка обратят внимание.
– Постойте, – сказала Талия. И принялась рыться в своем рюкзаке. – В Сан-Франциско есть один человек, который может нам помочь. У меня тут где-то адрес записан.
– Кто это? – спросил я.
Талия достала смятый листок из блокнота и развернула его:
– Профессор Чейз. Папа Аннабет.
После всего, что Аннабет наговорила мне про своего папу за эти два года, я ожидал увидеть нечто клыкастое и рогатое. Я не думал, что на нем окажутся старомодный пилотский шлем и очки-консервы. Он выглядел так странно в этих очках, что мы все невольно отступили на шаг, стоя на парадном крыльце.
– Привет! – сказал он дружелюбным тоном. – Это что, доставка моих самолетов?
Мы с Зоей и Талией опасливо переглянулись.
– Э-э… нет, сэр! – сказал я.
– Вот зараза, – сказал он. – А мне нужно еще три истребителя Sopwith Camel.
– Ага, – сказал я, хотя понятия не имел, о чем это он. – Мы друзья Аннабет.
– Аннабет? – вытянулся во весь рост, как будто я шарахнул его током. – С ней все в порядке? Что-то случилось?
Никто не ответил, но, видимо, он по нашим лицам догадался, что случилось что-то очень нехорошее. Он стащил с себя шлем и очки. У него были такие же светлые волосы, как у Аннабет, и яркие карие глаза. Он, наверно, был довольно хорош собой для своих лет, но у него был такой вид, как будто он пару дней не брился, и рубашка у него была застегнута сикось-накось, так что один конец воротничка торчал выше другого.
– Заходите-ка в дом, – сказал он.
Даже и не скажешь, что в дом только что въехали. На лестнице были раскиданы роботы из «ЛЕГО», на диване в гостиной спали две кошки. Кофейный столик был завален журналами, на полу валялась детская зимняя курточка. Дом пропах свежеиспеченным печеньем с шоколадной крошкой. С кухни неслись звуки джаза. Короче, дом выглядел неряшливым и уютным, таким обжитым, словно они тут жили всегда.
– Папа! – завопил малыш. – Он моих роботов разбирает!
– Бобби, – рассеянно сказал доктор Чейз, – не трогай роботов брата!
– Бобби – это я! – возмутился малыш. – А он Мэттью!
– Мэттью, – поправился доктор Чейз, – не трогай роботов брата!
– Ладно, пап!
Доктор Чейз обернулся к нам:
– Идемте наверх, ко мне в кабинет. Сюда, пожалуйста.
– Солнышко! – окликнул женский голос. И в гостиную, вытирая руки посудным полотенцем, вошла мачеха Аннабет. Это была хорошенькая азиатка, с волосами, частично выкрашенными в рыжий цвет и собранными в узел.
– Кто у нас в гостях? – спросила она.
– Э-э… – сказал доктор Чейз, – ну, это… – Он растерянно уставился на нас.
– Фредерик! – поддела она. – Ты даже забыл спросить, как их зовут?
Мы представились, немного нервно, но миссис Чейз вроде бы оказалась довольно приятной тетенькой. Она спросила, хотим ли мы есть. Мы признались, что хотим, и она обещала принести печенья, бутербродов и газировки.
– Дорогая, – сказал доктор Чейз, – это по поводу Аннабет…
Я отчасти ожидал, что, услышав про падчерицу, миссис Чейз распсихуется, но она только стиснула губы, и вид у нее сделался озабоченный.
– Хорошо. Идите в кабинет, я вам сейчас поесть принесу.
Она улыбнулась мне:
– Приятно познакомиться, Перси! Я про тебя наслышана.
Мы поднялись наверх, вошли в кабинет доктора Чейза, и я сказал:
– Ух ты!
Комната была от стенки до стенки уставлена книгами, но мне бросились в глаза не книги, а модельки. Там стоял огромный стол, заставленный миниатюрными танками и солдатиками, сражающимися на берегах голубой нарисованной реки, с холмами, искусственными деревьями и всем таким прочим. С потолка свисали на лесках старинные бипланы, под самыми безумными углами, как будто застигнутые в разгар боя.
Доктор Чейз улыбнулся:
– Да. Это третья битва при Ипре. Понимаете, я пишу работу об использовании самолетов Sopwith Camel для обстрела вражеских позиций. Мне представляется, что они сыграли куда более важную роль, чем принято считать.
Он снял самолетик с лески и провел его над полем битвы, гудя и сшибая маленьких немецких солдатиков.
– Ага, понятно, – сказал я. Я знал, что папа Аннабет – профессор и военный историк. Она никогда не говорила, что он играет в солдатики.
Зоя подошла и окинула взглядом поле боя:
– Немецкие позиции находились дальше от реки.
Доктор Чейз уставился на нее:
– А ты откуда знаешь?
– Я там была, – невозмутимо ответила Зоя. – Артемида хотела показать нам, как ужасна война, как смертные убивают друг друга. И как это все глупо. Это была совершенно бессмысленная бойня.
Доктор Чейз потрясенно разинул рот:
– Ты…
– Она Охотница, сэр, – объяснила Талия. – Но мы тут не за этим. Нам нужно…
– Так ты видела истребители Sopwith Camel? – спросил доктор Чейз. – Сколько их было? В каком строю они летели?
– Сэр, – снова перебила Талия, – Аннабет в опасности!
Это заставило его отвлечься. Он поставил самолетик.
– Ну разумеется, – сказал он. – Расскажите мне все.
Это было непросто, но мы постарались. А тем временем дневной свет за окном угасал. Время было на исходе.
Когда мы закончили рассказывать, доктор Чейз рухнул в кожаное кресло.
– Моя бедная отважная Аннабет! Надо спешить.
– Сэр, нам нужно, чтобы вы отвезли нас на гору Тамалпаис, – сказала Зоя. – Прямо сейчас.
– Я вас отвезу. Хм, быстрей было бы долететь на моем «Кэмеле», но там всего два места…
– Ух ты! У вас что, есть настоящий биплан? – спросил я.
– Он стоит на аэродроме Крисси-Филд, – гордо ответил доктор Чейз. – Из-за этого мне и пришлось сюда переехать. Мой спонсор – частный коллекционер, в чьем владении находится ряд уникальнейших реликвий Первой мировой войны. Он позволил мне восстановить Sopwith Camel…