— Прекрасное утро, сэр.
— Кажется неплохое. — Худ накинул халат и вышел из ванной. Он налил кофе, взял чашку, подошел к окну и стоял там, прихлебывая кофе и глядя на лужайку, протянувшуюся вдоль реки.
Теперь, — размышлял он, наступил самый трудный момент. Девушка была прекрасна, легкомысленна и весела. Но несмотря на все любовные утехи она прекрасно уходила от всех его попыток узнать о ней побольше, узнать, где она была и куда собирается дальше. Каждый раз она искусно и умело уходила от ответа и делала вид, что ей становится скучно, когда он заговаривал об этом. Не так-то просто будет с ней остаться. А ему следовало осмотреть её багаж и проделать много чего еще.
Худ допил кофе и, не теряя времени, оделся. Потом спустился во двор. Видимо «бентли» поставили в гараж… И тут из сада вышел Гастон с розами в руках.
— Все в порядке, мистер Худ? Вы всем довольны?
— Абсолютно, Гастон.
— Говорили, что погода портится. Что-то не похоже.
— Вы не знаете, мадмуазель Антрим ещё не спускалась? — спросил Худ.
— Она уехала, мистер Худ. Уехала очень рано, где-то около пяти.
Худ ехал в Париж, а небо все темнело. Когда он добрался до французской штаб-квартиры Ай-Си-Си, пошел дождь. Его провели в отдельный кабинет, откуда он заказал разговор с сэром Клеймором в Лондоне.
— Подождите пятнадцать минут, сэр, — сказала телефонистка.
— Хорошо. — Он повесил трубку.
По окну хлестали потоки воды. Да, похоже, бабье лето кончилось. По площади Согласия мчался поток машин. Огромные красно-зеленые флаги какого-то африканского государства тяжело свешивались с металлических мачт у дворца Тюильри и напротив него. Худу они показались отвратительными. Скопление автомашин и чувство хаоса, которое часто возникало у него в этом городе, только усиливали мрачное настроение.
Зазвонил телефон, небольшая пауза — и голос Клеймора:
— Ну? Что она сказала?
— Очень жаль, но нам не повезло. Она исчезла.
— О, Господи!
— Нам слишком поздно сообщили. Когда я приехал в отель, она уже уехала, и пришлось за ней охотиться.
— Где она была до этого?
— Не знаю.
— А куда направилась потом?
— Пока не смог узнать. Она очаровательна и чертовски умна. Я прочесал все окрестности, но без толку.
— Чарльз, вы должны её найти!
— Должен признаться, я полагаю, что она нас обманывает. Но не знаю, зашло ли это дальше простой неосторожности.
— Но с кем? Кто это?
— Мне чертовски не хочется говорить, что я думаю по этому поводу.
— Что вы хотите сказать? — Голос Клеймора звучал жестко и почти грубо.
Худ затушил сигарету в пепельнице. Он знал, что Клеймору это не понравится.
— Это Загора.
— Боже мой! — Голос Клеймора стих до шепота. — Откуда вы знаете?
— Ну… из того, что она говорила, из кое-каких намеков. Это только мои подозрения, я могу ошибаться. Я покрутился возле его дома в Фонтенбло, но там все закрыто.
— Неужели! — Голос Клеймора был едва слышен. — Этот тип причинил нам массу неприятностей. Он источник коррупции и прочих ужасных вещей. Он заморочил голову множеству добропорядочных женщин, и нет нужды вам говорить, что это были самые известные и талантливые женщины. Просто ужасно видеть, какого положения ему удалось достичь. Я постоянно слышу о его происках, и при всем этом его превозносят, как святого.
— Видимо, они очень близок к дьяволу.
В телефоне послышался гудок. Клеймор сказал:
— Чарльз, мне придется поговорить с премьер — министром. Он звонил несколько минут назад, в ужасном настроении, так что должен сказать, удовольствия это не доставило. В конце концов мне удалось как-то сгладить углы, хотя Бог весть какой ценой. Пока он знает все только в общих чертах и надеется, что вам удастся справиться. Чарльз, вы должны найти ее; обратитесь за помощью к вашим друзьям из службы безопасности, привлекайте кого сочтете нужным.
— Ладно.
— Желаю вам удачи — ради нашего общего спасения. — Клеймор повесил трубку.
Худ поднялся, опять закурил и прошелся по кабинету. Потом снова взглянул на скопление автомашин внизу — чертовски символичное зрелище. Потом снова позвонил в Лондон, на этот раз Кондеру, в Особое разведбюро, одно из самых засекреченных правительственных учреждений, в которых он работал.
Когда их соединили, Кондер сказал:
— Я пытался вас разыскать. Откуда звоните?
— Из Ай-Си-Си.
— Была предпринята попытка похитить вторую девушку. Фиктивный звонок в больницу, все сделано очень умно. К счастью, мы успели вовремя. А как у вас успехи?
— Она исчезла. Я рассказал Клеймору.
— Подождите минутку, — Кондер положил трубку на стол. Послышались отдаленные шумы, потом последовала продолжительная пауза. Худ слышал чьи-то голоса. Наконец снова раздался голос Кондера.
— Я только что получил информацию. Частный самолет типа «Бичкрафт Супер Х-18» сегодня днем покинул аэропорт Мериньяк в Бордо с тремя мужчинами и девушкой на борту. Они очень быстро скрылись, но нам удалось установить, что самолет направился в Венецию.
— В Венецию? Значит, к Загоре?
Голос Кондера звучал мрачно.
— Чарльз, мне чертовски неприятно говорить, но похоже ты прав.
Глава 4
«Каравелла» компании «Эр Франс» летела на высоте 25 000 футов. Погода там была великолепной.
— Хотите выпить, сэр? — обратилась стюардесса к Худу.
— Виски с содовой, — попросил Худ и поспешно добавил: — только без льда.
Она вернулась в нос самолета, чтобы приготовить напитки, и деловито задернула штору. Худ отложил в сторону «Ле Монд» и закурил.
— Мадам, мсье, слева вы можете видеть Женеву, — раздался из динамиков голос по-французски, потом все то же повторили на совершенно неразборчивом английском.
Худ взглянул на озеро и железнодорожные пути, пересекающие серый-коричневый коврик страны внизу. В нескольких тысячах футов под ним маленький серебристый самолет парил в полуденном воздухе, подобно юркой маленькой серебристой рыбке.
Стюардесса принесла бокал.
— Спасибо, — кивнул Худ. Она улыбнулась, готовая поболтать. Для путешествий в Венецию был не сезон: в салоне первого класса летел только один пассажир и у неё не было много работы.
Худ отхлебнул виски и поудобнее устроился в кресле. В его распоряжении оставалось около часа, своеобразный отдых перед тем, что ждало впереди. Ему хотелось бы испытывать лучшие чувства к своей работе. Но с самого начала все шло ни к черту, и теперь он не мог отделаться от ощущения, что на всем задании лежит печать обреченности.
Мысленно он вернулся на две недели назад к своему разговору с Кондером.
Худ провел то утро, изучая досье Загоры, потом они пообедали в ресторане Брукса и вернулись в штаб — квартиру Особого разведбюро.
— Ну, вы видели секретную информацию, — сказал Кондер. — Не знаю, что ещё можно добавить. Загора — человек весьма многосторонний. То, что он известен как отец Загора или Учитель, приводит в бешенство ортодоксальных атеистов среди его хозяев в секретных службах.
Родился он где-то в Карпатах, где именно, неизвестно. Происхождения он самого простого и долго был простым бродягой. И вдруг всплыл одним из многочисленных в тех местах «святых людей». Он исполнял религиозные обряды, истязал плоть, привлек к себе внимание и, разумеется, был арестован.
— В этот момент и началась его настоящая карьера. Как рассказывают, он произвел глубокое впечатление на офицеров службы безопасности, которые его допрашивали. Помимо его личных качеств и естественной проницательности годы бродяжничества дали ему сверхъестественную способность проникать в человеческую природу. Он работал над собой и развил невероятную способность подавлять сознание человека.
— Вы прочитали в досье, как его обучили и внедрили в ряды духовенства. Мы думаем, именно этот человек был в свое время законспирирован в румынском городе Сибиу.
В этот период Загора, если это был он, жил жизнью бедного православного священника. Носил черную рясу, на груди у него висел большой серебряный крест, длинные волосы были разделены посередине, как у Христа. Едва ли у него были какие-то деньги. Он снова начал бродить по святым местам и оказывал всяческую помощь людям, ещё более бедным, чем сам. Вокруг него начали собираться преданные ему последователи. Говорили, что он исцеляет людей и творит чудеса. Женщины приходили к нему, оказавшись в беде, или просто чтобы его послушать.
— Во время войны он исчез. А потом появился в Австрии. Порвав с духовенства, стал действовать как гуру, Учитель — мистик.
— Сменились хозяева?
Кондер пожал плечами.
— Как бы там ни было, слухи о его святой жизни в прежние годы и таинственной силе быстро распространились. Все больше людей приходило к нему, но теперь уже богатые, а не бедные, и в основном женщины.
Кондер помолчал. Худ всегда думал, что тот был слишком увлечен своим делом для профессионального охотника за шпионами. Кондер ненавидел другую сторону; и позиция его была совершенно логичной. Он не слишком переживал из-за мрачности нездорового мира, в котором жил, в отличие от многих коллег.
Кондер продолжил:
— Теперь Учитель Загора обладал огромной властью над людьми, особенно над женщинами, и не над теми, чья пора расцвета миновала, или никому не нужными вдовами. Шикарные и красивейшие молодые женщины из высшего общества приезжали из Парижа, Рима, Стокгольма, Лондона, Нью — Йорка, Лиссабона, чтобы припасть к его ногам. Он стал знаменитым гуру. Как вы имели возможность слышать, Чарльз, о нем заговорили на авеню Фош, на Итон-сквер, на Восточных шестидесятых улицах, в Страндвагене, на Виа Джулия.
Конечно, все было сделано осторожно и очень искусно. Перед новичками Загора воздвиг различные барьеры. На первом этапе чрезвычайно трудно было попасть в круг его последователей. Загора знал, что это лучший способ проникнуть в высшие сферы, и последовательно осуществлял тщательный отбор.
Тщеславие толкало женщин приобщиться к избранному кругу. Но ревность мешала признаться, что гуру приходится делить с соперницами, и потому они особо не распространялись. Защитная система была организована исключительно надежно. Мужья, которые могли бы возмутиться, что их распросов избегают, не проявляли любопытства и стремления проникнуть в чисто женский мир. Но другие мужчины, которых приводили к Загоре их жены и дочери, подпадали под его влияние; над ними явно работали без их ведома.