— Видимо, это меня и смущает, — продолжал гнуть свое Букшпан. — То есть, как ты говоришь, если мне надо, к примеру, продать пару гроссов[7] плащей-дождевиков какой-нибудь ранее не известной мне компании, то я буду действовать в точности как он — так же гладко.
— И что?
— В том и проблема: он такой же, как мы.
— Итак, мы опять остались при своих. Вопрос требует времени, а у нас его не много, — заключил Рэймонд. Его команда — «соль земли», но иногда им трудно было принять решение, особенно когда требовалось прийти к соглашению. Плохо, когда одна половина голосует против другой.
— Все так, но нельзя брать кого попало, — настаивал Букшпан.
— Я так не думаю: это всего на три месяца.
— Или больше, если ребе решит не возвращаться.
Пришлось вмешаться Джеффу Вайнеру. Совсем недавно он открыл свое дело в этом городе — «Вайнер электроникс». Берт Рэймонд оформил все формальности и ввел его в общину.
— Послушайте, я здесь, конечно, новичок и очень ценю, что меня пригласили поучаствовать, но если можно новичку высказаться, то скажу так: мы ставим не на ту лошадку. С молодым человеком что-то не то, он не хочет браться за работу заместителя, не зная, сколько вообще продержится. И вот человек средних лет — у него есть работа, и он не бросит ее ради временной, если только ему не грозит увольнение. Я полагаю, надо остановиться на ком-то постарше.
Раввин из моей синагоги в Коннектикуте, — кстати, он служил на моей свадьбе, — уволился после тридцати лет службы на одном месте, уйдя на заслуженный покой. Не думайте, что ребе Дойч — это старикашка с клюкой. Ему шестьдесят пять, но в гольфе он оставляет меня далеко позади.
— А нет у него акцента или чего-то в этом роде? Я хочу сказать, он говорит на хорошем английском или несколько старомоден? — спросил Дрекслер.
— Есть ли у него акцент? Послушайте, он здесь родился, его отец тоже, думаю, что и дед, или же приехал в нежном возрасте. Он в родстве с нью-йоркскими Дойчами, ну знаете, банкирами.
— Тогда зачем ему синагога? Стал бы банкиром. — Вопрос задал Дрекслер, но подумали так многие.
— Так уж вышло; есть люди, знаете, вроде крестоносцев…
— Как насчет жены?
Вайнер сложил пальцы колечком.
— Поверьте, жена его — настоящий класс, выпускница Уэлсли, или, может, Вассара, или Брин Мора — короче, из элитных женских колледжей. Если хотите знать, она урожденная Стедман.
— Кто это — Стедман?
— Дэн Стедман. Никогда о нем не слышали?
— Комментатор на телевидении?'
— Именно так. Он ее брат.
— Звучит красиво, — кивнул Рэймонд. — Может, позвонишь ему и попросишь прийти, а мы на него посмотрим, послушаем, и может, дадим провести службу в канун Субботы?
— Нет уж, — помотал головой Вайнер. — Человека вроде ребе Дойча нельзя пригласить на просмотр. Если вы в нем заинтересованы, я прощупаю почву, если заинтересуется он, мы съездим к нему сами.
Глава 6
Чета Смоллов вдруг стала очень популярной. Люди, которых они едва знали, нашли повод для визитов — пожелать безопасного и приятного полета (в основном, безопасного).
— Мы тоже собирались ехать, но жена говорит, что нужно подождать, пока все уляжется, — а то, не дай Бог, взорвется бомба! — (самоуверенный смешок). — Поэтому мы решили ехать на Бермуды.
Им давали адреса и фамилии людей, к которым можно заглянуть.
— Я его встретил там четыре года назад, он ведет важную научную работу в университете. Выдающийся человек. Я напишу ему о вашем приезде, свяжитесь с ним, как только устроитесь.
Им показывали маршруты прошлогодних поездок вместе с цветными слайдами и фотографиями тех мест и наказывали не пропустить самый цимес.
— Я снимал в туман, так что всей красоты не видно, но скажу вам, ребе, вид такой, что дух захватывает. Посмотрите…
В гости к Смоллам пришел Майер Пафф, грузный толстяк с крупными чертами лица. Похожими на сардельки пальцами он приветственно ухватил ребе за руку.
— Ребе, послушайте совета, не гоняйтесь за достопримечательностями. Я был там уже четыре раза. Первый раз меня заставляли носиться с утра до вечера, через неделю я сказал: «Шагу не ступлю из отеля», и так и поступал во все остальные свои приезды. Я оставался в отеле, сидел возле бассейна, играл в карты. Конечно, моя мадам хотела ездить и смотреть, она без колебаний согласилась на эти туры, и я отпускал ее, чтобы потом послушать ее рассказы. Разумеется, в другой стране я бы не отпустил ее одну, но это Израиль, там безопасно. Там всегда есть сотрудницы Хадассы[8], и если она их не знает, то знает тех, кого знают они. Это как в семье. И еще скажу вам: перед возвращением я купил пачку слайдов, и когда меня спрашивали: «Вы это видели, да?», — отвечал: «А как же! Потрясающе! Классные снимки сделал!»
Пришел Бен Горфинкель.
— Я поговорил со свояком — он издатель местной «Таймс геральд», так он подумал, что, может, вы смогли бы писать заметки для газеты.
— Но я не репортер, — смутился ребе.
— Знаю, но имеются в виду наброски, личные впечатления, местный колорит. Он сможет выплачивать построчный гонорар; не думаю, что это большие деньги, и сначала на заметки нужно будет посмотреть, но ваше имя будет на слуху у публики.
— Понятно, — кивнул ребе Смолл. — Что ж, спасибо ему и спасибо вам.
— Так вы согласны? — не отставал Бен.
— Не могу сказать, пока не окажусь на месте.
— Думаю, ребе, вам все же стоит попробовать, — Горфинкель едва скрывал разочарование.
— Понимаю, мистер Горфинкель.
Потом в гости зашел престарелый основатель общины — Джейкоб Вассерман, человек болезненного вида, с кожей, похожей на пергамент.
— Ребе, вы правильно поступаете, что едете: пока молоды, надо получать удовольствие. Я всю жизнь обещал себе эту поездку, и вечно что-нибудь мешало. А теперь, когда я, можно сказать, каждую минуту под наблюдением врачей, уже поздно.
Ребе проводил его к креслу.
— Там тоже есть врачи, мистер Вассерман.
— Да, но для такой поездки нужно больше, чем желание. Сердце колотится от одной только мысли о поездке, а мне сейчас хватает небольшой прогулки или поездки на машине с сыном. Но я счастлив, что вы едете.
Ребе улыбнулся.
— Ладно, постараюсь получить удовольствие за нас обоих.
— Отлично, будете моим послом в поездке. Скажите, ребе, человек, который вас заменит — ребе Дойч — вы его знаете?
— Никогда не встречал, но много о нем слышал. У него очень хорошая репутация, пожалуй, для общины он — находка.
Старик кивнул.
— Возможно, кто-нибудь попроще пришелся бы более кстати.
— Что вы хотите сказать, мистер Вассерман?
— Ну, существуют кое-какие группировки, думаю, вам не нужно объяснять.
— Да, я знаю, — тихо сказал ребе.
— И долго вас не будет?
— О, три месяца точно, а может, больше.
Старик положил руку с набухшими венами на плечо ребе.
— Но вы вернетесь?
Ребе улыбнулся.
— Кто знает, что будет завтра, тем более через три месяца?
— Но вы рассчитываете вернуться?
Отношения ребе со стариком были таковы, что он не мог ни уклониться от ответа, ни солгать.
— Не знаю, — ответил ребе. — Просто не знаю.
— Этого я и боялся, — вздохнул Вассерман.
Посетил его Хью Лэниган — начальник полиции Барнардз Кроссинг.
— Тут Глэдис просила передать подарочек для вашей хозяйки, — он поставил на стол нарядно упакованный сверток.
— Уверен, Мириам будет очень рада.
— И знаете, — продолжал начальник, — не беспокойтесь за дом, я поручил патрульным регулярно наведываться для проверки.
— Спасибо, шеф. Я собирался заехать оставить ключ и сообщить о дне отъезда.
— Думаю, вам просто необходимо съездить.
— Необходимо? — удивился ребе.
— Я хочу сказать, как пастору необходимо посетить Рим.
— А, понятно, — кивнул ребе, — что-то в этом роде, только еще сильнее. В общем, это как религиозная обязанность — для всех евреев, не только для раввинов.
Лэниган все еще не понимал.
— Как Мекка для мусульман?
— Не совсем. Здесь нет особых религиозных целей. — Он подумал, как лучше объяснить. — Мне кажемся, это тяга к дому, как у почтового голубя, когда его выпускают.
— Понятно, — кивнул начальник полиции. — Тогда, видимо, не у каждого есть такая тяга, иначе многие бы уехали.
— Полагаю, многие почтовые голуби вообще не возвращаются, — снова попытался объяснить ребе. — Понимаете, наша религия — это не только система общепринятых верований или ритуалов. Это образ жизни, более того, он тесно переплетен с самими людьми, со всей еврейской нацией. Обе стороны — люди и религия — прочно связаны с Израилем, особенно с Иерусалимом. Так что наш интерес к этим местам не случайно носит исторический характер. То есть причина не только в том, что мы оттуда родом, но потому, что это место предназначено нам Богом.
— Вы в это верите, ребе?
Ребе улыбнулся.
— Я должен верить. Это такая существенная часть нашей веры, что если бы я усомнился, то пришлось бы разувериться и во всем остальном. А если остальное под сомнением, вся наша история становится бессмысленной.
Лэниган кивнул.
— Да, тут есть смысл. — Он протянул руку. — Надеюсь, там вы найдете то, что ищете.
У дверей он обернулся.
— Послушайте, как вы доберетесь до аэропорта?
— Ну, возьмем такси.
— Такси? Но это обойдется больше десяти монет. Хотите, подвезу?
Позже ребе говорил Мириам:
— Любопытно, что из всех, кто ко мне приходил, только один предложил подвезти — и не еврей.
— Он добрый человек, — согласилась Мириам, — но другие могли подумать, что ты все заранее уладил.
— Но только он додумался спросить…
Глава 7
Пока она вешала его пальто в стенной шкаф, его глаза обшаривали комнату в поисках следов другого жильца — трубки в пепельнице, тапочек за креслом. После стольких лет, — говорил себе Дэн Стедман, — он не ревновал свою бывшую жену, просто ему было интересно. Если ей вздумалось завести любовника, это не его дело. Конечно, он не жил после развода отшельником. Она для него ничего не значила — так он себя уверял, и все же не сразу решил навестить ее, получив письмо в свой последний день в Штатах. Однако поднимаясь по лестнице к ее квартире, Дэн ощутил повышенный интерес, какое-то возбуждение от того, что ее увидит.