— Сойдем вниз?
Они расстались у изгороди.
— Встретимся здесь минут через двадцать, — сказал ребе.
Он подошел к Стене — не молиться, а просто постоять и подумать. Затем снова пошел, останавливаясь, чтобы изучить массивные камни и потрогать их. Прошел через примыкающую к Стене арку, где полным ходом шли землянке работы, и заглянул в шахту, которая находилась примерно на уровне древнего храма. Затем он вернулся туда, где ждала Мириам.
Когда они встретились, он спросил:
— Ты молилась?
— Да, но не скажу о чем.
— И не надо.
— Тогда и не буду. Одна женщина пыталась заставить меня надеть длинную юбку, которая у нее была, но я отказалась.
Он покосился на ноги жены.
— Она просто завидовала.
— На моей половине в Стене было много листков бумаги, засунутых в щели между камнями.
— На моей тоже, и я их читал.
— Не может быть!
Он кивнул.
— Но это так. Почему нет? Я их вернул на место.
— А что там было?
— Ну, — протянул ребе, — в одном просили Бога наслать на Египет землетрясение. Мне не хотелось его возвращать, но я подумал, что Господь сам о себе позаботится. В другом была просьба выигрыша в лотерею, третий просил избавить от болезни.
— Ты этого не одобряешь, верно? — догадалась Мириам.
— Да, но это так трогательно… Думаю, дома я бы выразил свое мнение, но здесь…
Мириам продела руку мужу под локоть.
— Здесь все совсем иначе, верно?
Он серьезно кивнул.
— Столько разных людей, и все приходят сюда в поисках чего-то. Видишь того высокого блондина? Похож на моего приятеля по колледжу, немного плотнее, правда, но все с годами меняются, — ребе нахмурился, стараясь вспомнить. — Эббот, Уильям — нет, Уиллард Эббот. Он учился в одной из тех модных частных школ, где все учителя — чистокровные британцы, и очень много спорта. А мы все заканчивали обычную городскую школу. Он был еврей, но об этом никто не знал, он вполне натурализовался.
— Кажется, здесь можно встретить немало знакомых. Все на кого-то похожи.
— Полагаю, так и должно быть. Существуют определенные типы еврейских лиц. Но к Билли Эбботу это не относится, он просто не был похож на еврея.
Они уже повернулись, чтобы уйти, как ребе услышал:
— Смолл! Дэйв Смолл!
Высокий блондин бежал к ним, распахнув объятия.
— Билли Эббот! Так это ты!
— Собственной персоной. Ты здесь туристом, разумеется — у тебя такой вид…
— Да, — ребе представил Мириам. — А ты — по делу?
— Я здесь живу, недалеко от Кейсарии[18]. Я гражданин Израиля, работаю бухгалтером-экспертом. Раз в месяц по делам приезжаю в Иерусалим и всегда иду смотреть Старый Город и Стену. Большинство моих клиентов живут в Тель-Авиве и Хайфе, так что я все время мотаюсь между двумя городами и даже успеваю поиграть в гольф.
— А существует миссис Эббот? — поинтересовался Дэвид.
— Разумеется, и еще трое маленьких Эбботов, два мальчика и девочка. А как у тебя с детьми?
— Мальчик, Джонатан, — улыбнулась Мириам. — Он здесь, с нами.
— Помню, Дэвид, ты собирался поступить в семинарию и учиться на раввина…
— Так и есть. У меня место в Массачусетсе, в Барнардз Кроссинг.
— Отлично, — обрадовался Билли Эббот. — Я знаю это место, один мой друг ездил туда на парусные гонки, и я как-то раз был в их команде. Хороший город, припоминаю.
— Мы его любим, — кивнула Мириам.
— Странно, что ты сюда переехал, — заметил ребе.
— Ну, я жил в Лондоне и Риме, — ответил Эббот. — Предки занимались музыкой — отец-пианист концертировал, и мы много путешествовали. После Шестидневной войны я решил переехать сюда.
— Но почему именно в Израиль? — настаивал ребе.
— У меня не было ни религиозных, ни национальных побуждений, если ты это имеешь в виду. Родители считали себя космополитами, и меня воспитали в том же духе. Они никогда не отрицали, что я еврей, но и не афишировали. Но евреи повсюду становятся предметом обсуждения и унижения. Пусть ты притворяешься, что не еврей — любое оскорбительное замечание в адрес этой нации задевает твою гордость. Когда-то мне нравилась одна девушка… Впрочем, неважно. — Он усмехнулся. — Короче, я решил, что если хочу избегать евреев, то надо переезжать сюда.
Ребе ухмыльнулся.
— Странное место ты выбрал, чтобы избегать евреев.
— Но здесь я не чувствую себя таковым.
Ребе кивнул.
— Понимаю.
Вернулись домой они в третьем часу. Их приветствовала мадам Розен:
— Джонатан играет с Шаули. Вы могли не приходить до вечера.
— На первый раз достаточно, — перевел дух ребе.
— Кстати, вы кого-нибудь ждали в пятницу вечером? — спросила миссис Розен.
— В пятницу вечером? Но мы же только прилетели и никого здесь не знаем. А что?
— Полиция наводит справки, — пояснила мадам Розен. — Опрашивают всех соседей. Хотят знать, не ждал ли кто-нибудь гостей в пятницу вечером.
Ребе вопросительно взглянул на Мириам и покачал головой.
Глава 18
Иш-Кошер изучал лежавший перед ним список.
— Ты лично опросил всех? — спросил он.
— Всех, кроме Смоллов, — ответил Аарон, справившись с записями. — Их не было дома. Если хотите, я вернусь и поговорю с ними. Но они только что прилетели из Америки, непохоже, чтобы они кого-то ждали.
— Что за семья?
— Муж и жена. Он, кажется, раввин. И маленький мальчик. Ах да, как говорили соседи, их привезла тетка миссис Смолл из Тель-Авива и проследила, как они устроились.
— Ага!
— Думаете, тетка…
— Нет, но она же не просто так приезжала.
— Ее здесь уже нет, уехала на следующее утро.
— В субботу?
Аарон кивнул.
Иш-Кошер покачал головой — сердито и неодобрительно. Затем плотнее уселся в кресле и сказал:
— Слушай, Аарон, возможно, здесь ничего особенного нет, но стоит проверить. Если будешь в тех местах ближайшие два дня, займись этим.
Аарон кивнул, поерзал и кашлянул.
— Вы думаете, Адуми на верном пути…
— Разумеется. Без сомнения, это террористы — видно по типу бомбы. Но кто именно? Может, «Аль-Фатах», а может, «Освобождение Палестины», или «Комитет арабских националистов», или «Батальон арабских коммандос»? Все заявили о своей причастности, они всегда так делают. Так что Адуми трясет всех, чьи имена есть у него в досье. Многие из них молоды и неопытны, могут не выдержать и проболтаться, — таков метод армии и «Шин Бет». И это действует, потому что предполагается, что террористы мстят вслепую — не щадя ни женщин, ни детей. Цель метода Адуми — подавить террор, а не достичь конкретных успехов. И это вполне логичный путь.
Инспектор откинулся в кресле.
— Но представь, что у какого-то террориста есть зуб лично на кого-то из израильтян. Тогда этот взрыв направлен лично на него, понимаешь? На этот раз жертвой стал профессор университета. Вообрази, что они охотились именно за ним, тогда, возможно, это группировка арабских студентов, а для них методы «Шин Бет» не эффективны. С ними обращаются более деликатно — ничего не поделаешь, политика. Итак, если мы установим группу или одиночку, то возможно, переплюнем саму «Шин Бет».
— Но мы опрашивали его коллег и студентов, и все согласились, что это был мягкий, безобидный старик, никому не принесший вреда и не заваливший ни одного студента.
— Минутку, Аарон. Ты цитируешь словно выдержку из репортажа: «мягкий, безобидный старик»? — Он пошелестел бумагами на столе. — А, вот: заявление профессора Робинсона. «Яков Карми был мягкий, безобидный старик, никому не принесший вреда, ни арабам, ни евреям. Еще вчера он рассказал мне о своем проекте, которым занимался: речь шла о том, чтобы увеличить урожай арабских фермеров в районе Иерихона». Что ты об этом думаешь?
— Ну, я это читал, но…
— Но что это значит, Аарон?
— Это значит, что он был мягким, безобидным стариком…
— Ша, — поморщился инспектор. — Это значит, у Якова Карми был проект, который мог принести доход арабским фермерам, и об этом не объявляли официально, а знали только в университете. А это значит, Аарон, — он поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть важность сказанного, — что если этот проект противоречил интересам террористов, об этом мог знать только кто-то из университета.
— Но если это было в помощь арабским фермерам…
— Именно этого террористы и не хотят. Кто в основном страдает от их рук? Не евреи — мы можем себя защитить. Страдают арабы — в десять, в двадцать раз больше. Эти бедняги в секторе Газа… они же больше всех пострадали. А почему? Потому что террористы не хотят, чтобы их народ сотрудничал с нами, чтобы богател и думал, что мы лучше, чем арабские хозяева.
Он сел поглубже, внимательно взглянул в смуглое лицо помощника, потом решился:
— Слушай, Аарон, забудь пока об американской паре с Виктори-стрит, 5, или лучше пусть ими займется один из твоих людей. Я хочу, чтобы ты несколько дней пошатался по университету, только без формы. Поговори со студентами-сефардами, они ближе к арабам. По крайней мере, они говорят по-арабски и могли что-то слышать. Ты кого-нибудь знаешь?
— Сына моей сестры.
— Прекрасно. Повидайся с ним, пусть он тебя познакомит с ними. Можешь еще встретиться с профессором Робинсоном и узнать, что за проект разрабатывал Карми.
Глава 19
Всем членам общины Барнардз Кроссинг понравились короткие и лаконичные службы в канун Субботы, и через два месяца послушать их к ребе Дойчу приходило вдвое больше людей. Немного помогла и рассылка приглашений, но Малкольм Слотник высказал правильную мысль:
— Если бы все не было расписано, как по нотам, не было бы повторений.
Для большинства посетителей это стало привычкой.
— В канун Субботы? Боюсь, мы заняты — в этот день мы ходим в синагогу… Мы, в общем, не религиозны, но там так здорово. Все-таки выбираешься из дома… и потом, ребе такой славный, а Бетти Дойч — мы с ней очень подружились, я бы сочла предательством пропустить хоть одну службу. Она так мила, она из Стедманов — знаете, Дэн Стедман с телевидения…