Рой поздоровался, Махмуд улыбнулся в ответ и быстро заговорил с Абдулом по-арабски.
— Я тебя ждал, — сказал он. — Искал повсюду. Взяли Лейлу.
— Это серьезно, Махмуд. Думаешь, она проговорится?
Махмуд пожал плечами.
— Захвати мы их женщину, которая что-то знает, я бы заставил ее говорить.
— Думаю, ты прав. Что собираешься делать?
— У меня есть одно место в Старом Городе. Тебе, полагаю, надо уходить на север.
— Да, пожалуй. Мне нужна машина.
— Могу достать через полчаса.
— Хорошо. Тогда мы уезжаем.
— Мы? Ты с американцем?
— Вот именно. Я постараюсь прихватить его с собой, как страховку.
Поднимаясь по лестнице, Рой спросил:
— О чем вы говорили?
Абдул подождал, пока Рой откроет дверь и включит свет.
— Мой дядя выдает замуж дочь, будет свадьба — большой праздник на несколько дней. Мы с Махмудом приглашены.
— Ты поедешь?
— Махмуд не может бросить работу. Но он даст мне свою машину. Ехать долго, мой дядя живет в Галилее. Так что придется сразу выехать.
— Ты бы мог поехать завтра утром…
Абдул покачал головой.
— Ты не понимаешь. Собирается вся семья, и если я не приеду сегодня к ночи, все хорошие комнаты и кровати будут заняты. Нет, если ехать, то сегодня.
— Слушай… Послушай, а Махмуд про меня ничего не сказал? По-моему, он произнес слово «американец».
— О, это о другом. Да, он говорил о тебе. Пока он нас ждал, к тебе приходили из полиции.
— Правда? Может, они принесли мой паспорт?
Абдул покачал головой.
— Их было двое. Чтобы принести паспорт, хватило бы и одного. Махмуд слышал, что они собирались опять прийти утром.
— Что же мне делать?
Абдул подумал.
— Думаю, тебе нужно скрыться на несколько дней, пока отец улаживает дела в Тель-Авиве… — Он шлепнул себя по лбу. — Идея: поехали со мной!
— На свадьбу?
— А почему нет? Там будут праздновать и веселиться, и девушки придут, — он широко улыбнулся, — много девушек.
— Но меня не приглашали.
Абдул рассмеялся.
— Но я тебя приглашаю. Я представлю тебя дяде как своего друга, и ты будешь самым почетным гостем. Увидишь арабское гостеприимство.
— Ты правда берешь меня с собой?
— Конечно. Ты мой друг. — Ему пришла в голову мысль: — Ты говоришь, твой отец в Тель-Авиве? Позвони в «Царь Давид» и оставь ему сообщение, что едешь к друзьям на пару дней, и пусть он не беспокоится, если вернувшись тебя не найдет.
Глава 41
В понедельник Гиттель приехала в Иерусалим.
— У нас тут конференция, — объяснила она. — Обычно я на них не хожу, пустая трата времени. Это просто сборище для людей, которые только и делают, что пишут. Но на этот раз я решила поехать, чтобы повидать вас, а также мою подругу Сару, которая завтра ложится в больницу на обследование.
— А что с ней, Гиттель? — спросила Мириам.
— Если бы они знали, разве направил бы ее доктор Бен Ами в больницу? Конечно, я знаю, в чем дело…
— Правда? — спросил ребе. Он не часто общался с Гиттель, та обычно болтала с Мириам о разных женских делах, а он молчал или уходил в другую комнату. Но сейчас его поразило несоответствие в ее словах.
— Ну да, — отрезала она, возмущенная его мужским, если не сказать — раввинским непониманием. — Это нервы. Бедняжка, она всегда так напряжена…
— А чего ей нервничать? — спросила Мириам.
— Если бы твой муж занимал такой пост, ты бы тоже нервничала.
— А кто он?
— Он большой человек в правительстве, — тетушка ткнула пальцем в потолок.
— Тут все в правительстве большие люди, — поддразнил ребе.
— Ты считаешь, она боится, что муж совершит ошибку в каком-то важном деле? — спросила Мириам.
— Я думаю, что, когда он уходит утром на работу, она не знает, когда он придет и придет ли вообще.
— Его работа так опасна? — поинтересовался ребе.
Она изобразила удивление.
— А разве нет, ребе? — «ребе» было иронией: обычно она называла его Дэвид. — Вы слышали о взрыве, когда погиб старый торговец автомобилями? Так это случилось с ними по соседству.
Ребе улыбнулся.
— В ту ночь, когда мы приехали, на соседней улице тоже был взрыв, и кто-то погиб. Вы полагаете…
— Но это был важный человек — профессор университета.
— И что?
— А то, что это — чудесная мишень для террористов, — пояснила Гиттель. — Но торговец машинами — он был никто. Я уверена, они охотились за Авнером. Его могли убить, но просто ошиблись.
— Немного надуманно, Гиттель, — возразил ребе. — Я понимаю, когда хотят взорвать новый жилой дом и при этом убивают безобидного старика. Но трудно поверить, что они заложили бомбу, чтобы убить конкретного человека, но ошиблись адресом и взорвали не то.
— Много вы знаете про арабов, особенно про террористов! — фыркнула Гиттель. — Не говорите мне, что им был нужен старик-торговец!
— Ладно, не буду, — добродушно согласился ребе.
Тетушка подозрительно взглянула на него и повернулась к Мириам.
— Когда произошел взрыв, Сара лежала в постели и спала. Разве это не выведет из равновесия женщину, которая последние десять лет нездорова?
— Так потому она ложится в больницу? — спросила Мириам. — Так говорит врач?
— Врач! Я ничего не имею против доктора Бен Ами, но он всего лишь мужчина. Он понимает и сочувствует, но он не знает женщин. Я сказала Авнеру прямо в лицо: «Если хочешь, чтобы жена поправилась, поищи другую работу». И ему нечего было ответить.
Зазвонил телефон, Мириам сняла трубку. Дэн Стедман приглашал их поужинать в «Царе Давиде».
— Мы бы рады, но приехала тетя Гиттель из Тель-Авива…
— Берите и ее.
— Минутку, — она прикрыла трубку рукой. — Дэн Стедман, наш друг, приглашает поужинать в «Царе Давиде».
— Идите, я посижу с Джонатаном.
— Нет, он просил привести и тебя.
— Я не знаю…
— Хороший человек, и неженатый, — сказал ребе.
Гиттель испепелила его взглядом.
— Ну что, Гиттель? Пойдем, пожалуйста.
— Ладно, что я теряю…
Мириам заговорила в трубку:
— Все в порядке, мы придем. А что за повод?
— Особого повода нет, но скоро я возвращаюсь в Штаты…
— Правда? Случилось что-то непредвиденное?
— Расскажу, когда придете.
Глава 42
Заместитель декана отделения иностранных студентов аккуратно сложил кончики пальцев обеих рук и медленно кивал, слушая Стедмана. Он ни на минуту не поверил словам собеседника, что сын его тоскует по дому и хочет вернуться в Америку. У него уже был опыт общения с родителями — американцами, которые забирали из университета детей. Обычной причиной был роман, а то и намерение жениться на совершенно неподходящей, по мнению родителей, особе. А в прошлый раз приходил негодующий ревностный сионист, чья дочь захотела остаться в стране и вступить в киббуц.
— Кто может сказать, где образование лучше, мистер Стедман? — примирительно спросил он. — Сюда приезжают студенты со всего мира, в основном из Америки. Неужели наши преподаватели лучше? Да нет, не лучше, чем в Америке или других развитых странах. Тогда что проку учиться здесь? Прок не в том, что они получают в аудитории, а в том, что их окружает, в здешней жизни.
Получив от Майка Донехью гарантию, что все улажено, Дэн вернулся в Иерусалим, чтобы подготовить Роя к отъезду в Штаты, но нашел только записку, что тот уехал на пару дней к друзьям и позвонит перед возвращением. Желая ускорить отъезд, Дэн пошел в университет узнать, что следует оформить.
— Я понимаю, — кивнул Дэн, — но прежде всего я хочу узнать, как обстоят дела с зачетами и прочим.
Замдекана улыбнулся и развел руками.
— Мы не можем ставить зачет по тем предметам, по которым ваш сын не сдал экзамены, но в отношении экзаменов можем проявить гибкость. Студент может их сдать в течение всего года. Приходится на это идти, ведь многих в середине года призывают в армию.
— Но ему ничего не зачтется для получения диплома в Ратхерсе?
Замдекана медленно покачал головой.
— Значит, он зря потерял год; и не получил даже новых впечатлений — не узнал ни здешних людей, ни здешнюю жизнь. У него почти не было друзей…
— Жаль это слышать, мистер Стедман. Вы, кажется, разочарованы, и это отражает чувства вашего сына. Студенту из Америки здесь нелегко, наш курс более жесткий, то есть он требует больше работы, но не в этом дело. Для американских студентов даже не язык главная причина разочарований. Все дело в общем настрое. Мы заинтересованы в иностранцах отчасти потому, что они приносят доллары, которые нам очень нужны. Но мы надеемся, что некоторым из них здесь понравится и они могут остаться, ведь люди нам нужны не меньше денег. Но университет существует не для того, чтобы ублажать иностранных студентов — есть ведь и наши. Они в среднем старше американцев года на три, это срок службы в армии. А в этом возрасте три года — большая разница. К тому же в армии они быстро взрослеют. Для них учеба — это не отдых перед тем, как устроиться на настоящую работу, а сама работа. Большинство из них уже работает и после занятий спешит на службу. У нас тут нет братств, мистер Стедман. — Он встал со стула и обошел стол спереди, как бы устраняя барьер между ними.
— И все же братство существует, это армейское братство. И постороннему войти туда так же сложно, как и в самый элитный клуб у вас на родине, потому что жизнь наших студентов зависит от этого. Они не хотят дружить ни с кем извне. То же самое и у студенток: все они достигли брачного возраста, и им разумнее общаться с израильтянами — ведь это может кончиться свадьбой, — чем с иностранцами, которые хотят дружить, пока они здесь, но в конце концов все равно уедут. Все это для американских студентов создает проблемы.
— Почти безнадежные, — заметил Дэн.
— Не совсем, мистер Стедман. Некоторые приезжают сюда с определенной целью, из религиозных или национальных соображений, и им достаточно просто быть здесь. Они осваиваются, учат язык, вливаются в жизнь страны. Многие даже остаются.