А на следующий день произошла вторая неприятность. Очередной дежурный нечаянно завысил вольтаж. В результате материал перегрелся. Когда открыли люк, из аппарата посыпались почерневшие, пересушенные профессора и академики. Споря до хрипоты о литературе, языковой структуре, грамматическом строе, этимологии каких-то мёртвых языков, они не замечали ничего вокруг. Даже если рядом с ними убивали человека, эти чёрствые существа не прерывали своих дискуссий. Равнодушные ко всему, кроме своих собственных проблем, они, казалось, свалились к нам с другой планеты. Во всяком случае, назвать их людьми было невозможно.
Год 2009-й…
Вскакиваю с постели разбитый и усталый. Чувствую — малость переспал. Если бы не треск радио у соседа справа да не шум телевизора у соседа слева, если бы не зычный голос, доносящийся из динамика магазина электротоваров, что напротив моего дома, я бы все ещё спал. Совершаю утренний туалет и выхожу на улицу. Хочется есть. Направляюсь в магазинчик, что в конце улицы,— купить немного сыра и хлеба. Оттуда также доносятся звуки радио и, что совсем уже странно, телевизора. Думаю: «Когда же это они успели телевизор приобрести, да так, что я не заметил?»
Ещё удивительнее, что телевизор цветной. Протираю глаза, все не верится — не во сне ли это? Подхожу к хозяину магазинчика и тут вдруг замечаю над его головой календарь: «2009-й…» С полным безразличием в голосе спрашиваю:
— Календарь этого года?
— Не прошлогодний же вешать?.. Он ещё годится. Почти два месяца осталось. Вам, конечно, известно, что в этом году в эсфанде[178] тридцать дней?
Стараюсь не показывать своего удивления:
— А сегодня что происходит? Теперь его очередь удивляться:
— Так ведь праздник! Как, вы не знаете?!
На какое-то время поворачиваюсь к телевизору, а потом замечаю:
— Все только о «пейкане»[179] и говорят…
— А как же! Завод уже выпустил пятьдесят миллионов. Сегодня как раз последняя машина с конвейера сошла.
Так ничего и не купив, выхожу. Никак не пойму, что со мной случилось. Может быть, я, так мечтавший о сне и спокойствии, наконец-то достиг своей мечты? Может быть, повторилась история семи спящих отроков, упоминаемых в Коране? Во всяком случае, это праздник, который следует отметить.
Подхожу к дому. Сажусь в свой «пейкан» и выезжаю. На первой же улице — пробка. Автомобили запрудили всю улицу. Откуда-то спереди доносятся звуки музыки. Высовываюсь из машины: рабочие автозавода в знак благодарности за столь небывалое радушие раздаривают всем красивые пластмассовые розы. Хорошенькие девушки, выражая всеобщую признательность этим славным, отважным ребятам, обвивают руками их шеи и так сердечно, запросто осыпают их поцелуями.
Оцепеневший от такой сцены, не сразу замечаю, что машина движется. Выскакиваю. Оказывается, стоящий сзади автомобиль тронулся с места и толкнул мою машину. Я уже готов обрушить на его владельца проклятья: ведь нетрудно представить, во сколько обойдётся теперь ремонт в мастерской. Но тот подходит ко мне, доброжелательно улыбается, называет себя и вытаскивает из кармана пачку чеков. Я подумал, что он хочет возместить причинённый моей машине ущерб, и оглядываю её: ничего существенного, вот только разбилась одна фара.
— Пустяки! Не стоит, сам починю,— говорю я.
— Почините?! Поистине неслыханное дело! — отвечает он и добавляет, улыбаясь и протягивая мне чек: — В какой цвет вы бы хотели перекрасить машину?
— Я и не думал этого делать.
— Прекрасно, значит, вас устроит любой цвет!
Я явно ничего не понимаю. Кто из нас чокнутый — я или он? Смотрю на чек:
«Банк «Пейкан»
По предъявлении настоящего чека прошу выдать его предъявителю автомобиль «пейкан» в количестве… модель… цвет… Подпись».
Мужчина видит, что я поражён, и охотно поясняет:
— Дорогой друг! Вы, вероятно, недавно пожаловали к нам в город! Поэтому и не знаете некоторых нововведений. Взамен старого автомобиля вы можете получить десять и двадцать пять чеков, и тогда новый обойдётся вам вполовину, а то и ещё дешевле. Если ваш автомобиль сломался или попал в аварию, вы тут же бросаете его и обращаетесь в ближайшее представительство «Пейкан», предъявляете этот чек и получаете новый…
— После того, как старый починят? — говорю я.
— Мы уже давно от ремонта отказались,— отвечает он.
— В таком случае как же ремонтные мастерские с их рабочими?..— спрашиваю я.
— Все они превратились в агентства по продаже автомобилей «пейкан».
— Ну а что же теперь делать с моим автомобилем?
— Не волнуйтесь! У меня в «пейкане» есть телефон. Сию же минуту распоряжусь, чтобы вашу машину отвезли.
— Отвезли?! Куда?
— На озеро Хоузе-Солтан, в Кум.
— В Кум?!
Хоузе-Солтан — кладбище старых «пейканов».
— Но позвольте, он ведь совсем новый!
— С нашей точки зрения, он пришёл в негодность.
— В наши времена ходила шутка, что «пейканы» из консервных банок…
— Зато сегодня, когда наше экономическое положение можно назвать блестящим, консервные банки делают из того же материала, что и «пейканы».
Мой собеседник направляется к своему автомобилю, чтобы позвонить. Я — следом. Он нажимает какую-то кнопку в своём большом и роскошном автомобиле, раскрываются дверцы «бардачка», и появляется телефонный аппарат. Набрав нужный номер, мужчина сразу же забывает обо мне. А салон так и сверкает убранством, дорогими украшениями из дерева и металла. Внешне— ничего лишнего, но я-то знаю, чего это стоит.
Телефонный разговор окончен.
— Может, вы хотите осмотреть машину? — предлагает мужчина.— Видите эти ключи? У каждого своё предназначение. Телефон вы уже видели. А вот это радиоприёмник. Телевизор.— Мужчина манипулирует каким-то ключом — зажигается цветной телевизор.— А это вот стереофонический проигрыватель,— продолжает он.— Магнитофон… может, что-нибудь скажете в микрофон?
У меня невольно вырывается:
— Надеюсь, наступит день, когда у каждого иранца будет по такому красавцу «пейкану»!
Мужчина улыбается:
— Браво! Очень подходящая фраза! Только чуть устарела, поскольку сегодня как раз тот день, когда эта мечта осуществилась.
Он вытаскивает ещё один ключ.
— А это мой небольшой бар. Недурно было бы промочить горло. Вы что будете пить?
Стараясь не ударить лицом в грязь, отвечаю:
— Виски!
— Ах! Сожалею, дорогой друг! Где же ваша национальная гордость?.. Патриотически настроенный народ уже давно запретил виски. Одному из кабинетов из-за этого даже пришлось подать в отставку. Может быть, пива? Самое лучшее пиво! Компоненты его завозят из Германии, а в Тегеране варят.
— Спасибо, но пива не хочется.
— Отлично. Тогда водки? Виноградной, двойной выдержки? Вам с чем?
— С «Абе Али»[180].
— Ну что вы! «Абе Али» давно канула в прошлое.
— С чем же вы тогда её пьёте?
— Со «Швепсом».
— Но мне не нравится этот «Швепс». Ничего другого нет?
— Увы! Не то что у меня — вообще в продаже!
— А куда подевались прочие напитки?
— Заводы-изготовители обанкротились, пришлось их закрыть. И только «Швепс» устоял. Знаете почему? Потому что «Швепс» — «источник бодрости и радости» и широко рекламируется по всем телевизионным каналам.
Ничего не поделаешь — пришлось мне давиться коктейлем со «Швепсом».
— Разрешите полюбопытствовать? — спросил я у своего собеседника.— Не кажется ли вам, что ваш «пейкан» в сравнении с другими свидетельствует об определённых классовых противоречиях?
— Нет, никоим образом! Действительно, у «пейкана» много разных марок, начиная с самого простого — такого, как у вас, до самого дорогого — как у меня. Однако это вовсе не говорит о классовых противоречиях. Эта проблема, назло утверждениям разных там нигилистов и прочих оппозиционеров, давно снята. Любой рабочий, любой бакалейщик может приобрести автомобиль «пейкан» — даже такой, как у меня. Предположим, для этого надо продлить кредит на год, два, три… Что ж, желание покупателя— закон! Продление кредита — это, пожалуй, наша единственная проблема.
— Ясно.
— Теперь рабочие «Пейкана» живут припеваючи. И получают машины в качестве своей доли от заводского дохода.
— Ну-у?!
— А разве вы не видите, как они стараются для завода? Думаю, что такой порядок вещей у нас надолго. Не желаете прогуляться по окрестности?
— На машине?
— Нет, пешком.
И мы отправляемся на прогулку. Выходим на площадь. Посередине неё воздвигнута огромная чёрная колонна из гранита. На ней укреплены белые квадратные мраморные плиты. Их больше сотни. На каждой — высвеченные неоновыми лампами— изречения. Мощные динамики выкрикивают их одно за другим:
«Избивать женщин — варварство!» «Будь рабочим и надейся на лучшее!» «Каждый рабочий — в почёте!»
«Рабочие и хозяева должны благодарить друг друга!» «Крестьяне должны почитать своих умерших господ!» «Чистота — в вере!» «Вода — жизнь!»
На углу площади несколько расцвеченных рекламами зданий. Рекламы поминутно зажигаются и гаснут. Подходим ближе. На одном из зданий читаю: «Кинотеатр «Пейкан». Чуть ниже, более мелко: «Въезд только для автомобилей «пейкан».
Говорю своему гиду:
— Во времена наших дедов на магазинах писали: «Неверным товары не отпускаются».
— Знаете ли вы,— отвечает он мне,— что такая политика помогла нашей экономике? Все туристы, приезжающие в нашу страну, вынуждены продавать свои машины по ту сторону границы, а у нас покупать «пейканы». Благодаря этому сейчас «пейкан» колесит по дорогам пяти континентов.
Рядом с кинотеатром — павильон. Вывеска гласит: «Ресторан «Сандвич Пейкана». Чуть пониже: «Сначала сандвич, потом кино. Въезд только для автомобилей «пейкан».
«Пейканы» въезжают, их владельцы берут свои сандвичи и «Швепс» и направляются в кино.