Фигура шаха могла стать действительно «козырной» в том противостоянии, учитывая значимость восточного монарха из династии Каджаров в умах большинства его верноподданных, прежде всего этнических персов. Белоэмигрант Ю.Н. Данилов так описывал ту ситуацию вокруг юного Султан-Ахмед-шаха:
«…Угроза беззащитному Тегерану заставила германцев подумать об оставлении этого пункта. Новым центром для продолжения из него своей агитационной деятельности был избран германцами г. Исфахан.
Германский посланник принц Генрих XXXI Рейсский употреблял все усилия, чтобы настоять на переезде в этот пункт шаха, дабы не потерять над ним своего влияния. Шах колебался, учитывая значение русских побед.
Чтобы склонить повелителя Персии на сторону немцев, император Вильгельм особой телеграммой предлагал обеспечить шаху при всяких условиях убежище и обеспеченные средства к жизни. Но телеграмма эта пришла уже тогда, когда немцы фактически покинули город (Тегеран. — А.Ш.) и ушли на юг. Шах остался в районе столицы.
Таким образом, благодаря наступлению русских войск под начальством генерала Баратова авторитет германцев (в Персии. — А.Ш.) был сильно поколеблен…»
Если бы события в нейтральной, но крайне неустойчивой внутри Персии развернулись таким образом, то, вне всякого сомнения, страна могла быть автоматически втянутой в Первую мировую войну на стороне Германии и Турции. Такой прогноз развития событий по сценарию графа Каница и принца Генриха Рейсского, однако, не оправдался. Да и не мог оправдаться: в Берлине и Стамбуле «востоковеды» и «специалисты по Персии» явно преувеличивали свои возможности и способности.
В российском Министерстве иностранных дел с началом Великой войны сочли, что единственным выходом из создавшегося положения — то есть реалий появления враждебного Персидского фронта — может быть только посылка войск в шахские владения. То есть речь шла о применении открытой силы. Глава МИДа С.Д. Сазонов полагал, что достаточная численность экспедиционных войск была около 10 тысяч человек.
Необходимость решения такой проблемы министр иностранных дел поставил перед Ставкой Верховного главнокомандующего и штабом Отдельной Кавказской армии, то есть перед генералом от инфантерии Н.Н. Юденичем. По мнению Сазонова, главные силы экспедиционных войск должны были разместиться под Тегераном.
Ставка, в свою очередь, посчитала, что успокоение северной части Персии (зоны российского влияния) невозможно без «ареста главнейших агитаторов, не исключая германских и турецких дипломатических представителей». Был поставлен вопрос о пресечении вооруженной рукой караванной доставки оружия из сопредельной Турции, то есть из ее Месопотамии. Ставка предлагала выдвигать войска в виде походных колонн с одновременным установлением контроля («быстрого наблюдения») на заранее определенных территориях.
Для того чтобы обеспечить спокойствие в той части Персии, которая прилегала к Туркестану, Хорасанский отряд полковника Гущина усиливался вдвое. Теперь он состоял из 1-го и 2-го Семиреченских казачьих полков при 4 пулеметах (всего 1000 человек).
Семиреченские казаки, имевшие на своем счету захват нескольких караванов с оружием и боеприпасами, надежно прикрыли в Хорасане пустынную границу с Афганистаном.
У германцев и турок в этом северо-восточном остане Персии, самом огромном по территории, так и не нашлось надежных пособников, готовых взяться за оружие. Так что Хорасан в годы Первой мировой войны оказался одной из самых спокойных персидских провинций. И это несмотря на то что здесь проживали немало кочевых и полукочевых племен, имевших в достатке оружие для мужской половины.
Речь шла о племенах пуштунов (афганцев), джемшидов, теймуров, караях, хазарейцев, белуджей, гоударей. Почти все они имели соплеменников в соседнем Афганистане. То есть если бы эти племена в персидском Хорасане взялись за оружие против русских экспедиционных войск, то их выступление, вне всякого сомнение, имело бы отклик в соседней стране. Однако этого вопреки желаниям в далеких Берлине и Стамбуле так и не случилось.
Англичане, в свою очередь, ввели войска в Систан, заселенный преимущественно кочевниками-белуджами. Так была создана достаточно эффективная завеса от Каспия до Оманского залива против проникновения в Афганистан и Белуджистан германской и турецкой агентуры и доставки туда оружия. Более того, эта мера внесла известное успокоение в восточной, приграничной части Персии.
Вопрос о посылке в Персию значительных экспедиционных сил решался сложно. Отдельная Кавказская армия, немалая часть войск которой была отправлена на европейский Восточный фронт, в это время вела тяжелые бои на Алашкертском направлении. Резервов она почти не имела, равно как и достаточных запас патронов и снарядов (часть их запасов была отправлена с Кавказа), провианта и военного имущества.
Поэтому новый царский наместник в Тифлисе, он же главнокомандующий Отдельной Кавказской армией великий князь Николай Николаевич-младший (бывший Верховный главнокомандующий России) доносил в Могилевскую Ставку о том, что не в состоянии выделить в Персию 10-тысячный отряд, о необходимости которого говорил глава российского МИДа.
Но именно с прибытием великого князя в Тифлис штаб Кавказской армии вплотную начал разработку «секретной операции» по вводу в Персию экспедиционного кавалерийского корпуса. Николай Николаевич-младший, поддержавший предложение главы МИДа России, в телеграфных переговорах убедил Ставку в необходимости проведения операции без промедления.
Однако предложение министра иностранных дел Сазонова великий князь Николай Николаевич-младший и командующий Отдельной Кавказской армией генерал от инфантерии Н.Н. Юденич отклонили. Во-первых, это был пассивный вариант действий. Во-вторых, в военном отношении ошибочный, то есть он не решал стратегической задачи «секретной Персидской экспедиции».
И, наконец, в-третьих, размещение 10-тысячного корпуса в Тегеране для контроля за обстановкой в персидской столице не давало контроля над самой страной. В первую очередь в областях сосредоточения прогерманских сил и границы Персии с Турцией. То есть речь шла о западных, приграничных провинциях, в том числе о горном Иранском Курдистане.
Великий князь и Юденич предложили Ставке Верховного главнокомандующего иной, свой план. Суть его состояла в следующем: с высадкой на каспийском берегу Каспия (в порту Энзели) экспедиционных войск предъявить шахскому правительству ультиматум об удалении с территории страны всей агентуры вражеских Антанте держав.
Одновременно экспедиционные войска составляли две сильные походные колонны на Хамаданском и Керманшахском направлениях. Тем самым прерывалось сообщение вражеской агентуры внутри страны с соседней Турцией. То есть прогерманские вооруженные отряды (жандармерия и конные племенные ополчения) лишались возможности получить поддержку извне.
В случае открытого вооруженного противодействия экспедиционным силам предусматривалось ведение активных действий против вражеских сил. То есть уничтожение прогерманских отрядов и действия по их интернированию (если это были турецкие и иные иностранные формирования на территории Персии).
В итоге с высочайшего волеизъявления нового Верховного главнокомандующего полковника Николая II Романова посылка экспедиционных войск стала делом решенным. Сила экспедиционного корпуса определялась в 2 пехотных батальона, 2 дружины государственного ополчения, 39 казачьих сотен и кавалерийских эскадронов при 20 конных и горных орудиях. Первоначальная численность корпуса составляла всего 8 тысяч человек.
Основу Кавказского экспедиционного корпуса кавалерийского (переименованного затем просто в Кавказский кавалерийский корпус) генерала от кавалерии Н.Н. Баратова в 1915–1918 годах составляла кавказская казачья конница. Она была хорошо приспособлена для действий в горной и пустынной местности, способна совершать в любое время года марш-броски, обладала высокими морально-боевыми качествами, отличалась в самую лучшую сторону своей организацией и высоким уровнем воинской дисциплины.
Была и другая веская причина того, что основу экспедиционных войск в Персии составила именно казачья иррегулярная конница. На обширном театре предстоящих военных действий, где хороших дорог было крайне мало, а расстояния огромны, жизнь воина зачастую зависела от его коня.
Первоначально состав Кавказского экспедиционного кавалерийского корпуса, организационно вошедшего в состав Отдельной Кавказской армии, был на 1 декабря 1915 года таков:
— 1-я Кавказская казачья дивизия (4 полка, 24 сотни);
— 2-я Кубанская и 1-я Терская казачьи батареи (12 конных орудий);
— взвод 2-й отдельной Кавказской мортирной батареи (2 гаубицы);
— 47-я саперная полурота с командой подрывников;
— 235-я Симбирская и 561-я Саратовская дружины Государственного ополчения;
— автомобильная команда.
1-я Кавказская казачья дивизия (командующий дивизией — генерал-майор Эрнест Раддац, командиры 1-й и 2-й бригад — полковники Александр Перепеловский и Николай Федюшкин) состояла на 1 декабря 1916 года из следующих четырех первоочередных полков:
Кубанского казачьего войска 1-й Запорожский Императрицы Екатерины Великой полк (6 сотен).
Кубанского казачьего войска 1-й Кубанский Генерал-Фельдмаршала Великого князя Михаила Николаевича полк (6 сотен).
(Полк особо отличился в ожесточенных боях за Сарыкамыш. Его казаки и офицеры за проявленную доблесть были представлены к почетному Георгиевскому шитью на мундиры. За отличия в октябрьских боях 1914 года полк был представлен к другой коллективной награде, существовавшей в старой русской армии, — Георгиевской ленте 1-й степени на полковое знамя.)
Кубанского казачьего войска 1-й Уманский Бригадира Головатого полк (6 сотен).
Терского казачьего войска 1-й Горско-Моздокский генерала Круковского полк (6 сотен).
1-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион (2-я Кубанская и 1-я Терская батареи), всего 12 конных орудий.