дчиненного к нарушению трактата, да еще в условиях войны с Турцией.
9 декабря 1828 г. Грибоедов выехал в Тегеран. С ним отправились первый и второй секретари посольства Мальцев и Аделунг, камердинер Грибов, Рустам-бек, обеспечивавший хозяйственные нужды миссии с помощью тридцати слуг, конвой из шестнадцати кубанских казаков, а также представитель персидской стороны Назар Али-хан с его шестью стражниками.
29 декабря миссия прибыла в Тегеран, где Грибоедов планировал оставаться не более недели. Ему отвели просторный дом, принадлежавший начальнику фальконетной артиллерии Мухаммед-хану Зембуракчи-баши, в южной части города, поблизости от ворот Дервазе, рядом со столичной резиденцией англичан. Восемьдесят человек почетного караула и пятнадцать феррашей-посыльных всюду сопровождали Грибоедова.
Александра Сергеевича несколько раз принял шах Фатх-Али. На второй аудиенции Грибоедов вручил шаху копию договора и список дезертиров, подлежащих вьщачи. Шах молчал, посол тоже. Фатх-Али долго терпел, а потом сказал: «Отпускаю». Грибоедов обиделся и в следующем письме назвал Фатха-Али шахом, а не как положено — шахиншахом.
Лично мне непонятно, зачем нужно было ехать в Тегеран к шаху, хотя уже много лет все знали, что все дела в Персии вершит Аббас-Мирза. Единственным разумным аргументом, объясняющим визит в Тегеран, было бы хотя бы косвенное участие русского посла в заговоре против принца. Но, увы, таких данных у меня нет.
К Грибоедову в дом явился евнух шахского гарема, казначей и главный хранитель драгоценных камней шаха армянин мирза Якуб Маркарян и попросил помочь ему уехать на родину. Кроме того, в посольстве укрылись две жены из гарема Алаяр-хана, зятя шаха и его министра. Одна из них была по национальности армянка, а другая немка. Обе насильно были вывезены из русских пределов.
Формально и Маркарян, и обе женщины попадали под действие статьи XIII, и Грибоедов должен был отправить их в Россию.
Но русский посол обязан был уважать и восточный менталитет. Евнух и жены являлись полной собственностью их господина, а персам, подписывавшим Туркманчайский трактат, и в голову не пришло, что под статью XIII могут попасть их жены и евнухи. Ну а, кроме того, Якуб Маркарян знал слишком много тайн шахского двора.
Таким образом, Грибоедов во многом сам спровоцировал народное возмущение. Хотя, разумеется, дело не обошлось и без влияния английских дипломатов. Шах вполне мог обеспечить безопасность русских, но с умыслом не сделал этого.
30 января 1829 г. разгневанная толпа предприняла штурм дома, где находилось русское посольство. Всего было убито 37 русских. Труп Грибоедова оказался столь изуродован, что его опознали лишь по шраму на руке. Нападавшие потеряли, по русским источникам, от 19 до 80 человек.
Тело русского посла отправили на родину и, согласно его завещанию, 18 июня 1829 г. предали земле близ церкви Св. Давида в Тифлисе. Николай I назначил вдове единовременное пособие в 30 тысяч рублей ассигнациями и пенсию 5 тысяч рублей в год. Больше Нино не вышла замуж и умерла в 1857 г. от холеры.
Шах отправил в Петербург с извинениями одного из своих младших сыновей — Хосров-Мирзу. Тот преподнес Николаю I подарок — один из крупнейших в мире алмазов, а также передал, что виноватые строго наказаны: муджтехид Мирза-Масих выслан, а Аллаяр-хан бит палками по пяткам. На аудиенции император уменьшил контрибуцию на два миллиона рублей, но когда Хосров-Мирза заговорил о территориальных уступках, Николай возразил: «Благодарите Бога, что моими войсками предводительствовал не Ермолов, они были бы непременно в Тегеране».
Ряд отечественных исследователей считают, что царь ненавидел Грибоедова за связи с декабристами и был рад его гибели, или даже специально послал поэта на смерть. Подобные предположения достаточно спорны. Очевидно лишь одно — Грибоедов оказался пешкой в политической игре Николая I, персидских сановников и британских дипломатов.
Глава 10НЕФТЬ, КОРАБЛИ И ЖЕЛЕЗНЫЕ ДОРОГИ
В Крымскую войну 1853—1855 гг. Россия осталась без союзников. Эта фраза стала аксиомой для отечественных историков. Увы, мало кто знает, что нашим союзником тогда была Персия.
До 1747 г. персидские шахи владели территорией Афганистана и с тех пор не оставляли мысли вернуть ее назад.
В 1837 г. Мохаммед шах Каджар (1834—1848) осадил Герат, но из-за ультиматума Англии осенью 1838 г. был вынужден снять осаду.
В начале 1856 г. Наср ад-Дин шах (1848—1896) решил ввязаться в феодальную распрю в Афганистане между Дост-Мохаммед-ханом и Мохаммед Юсуфом, вновь осадил и на сей раз захватил Герат.
Англия немедленно объявила войну Персии, оккупировала ряд пунктов персидского залива (Мохаммеру, Бушир), направила свою флотилию вверх по Каруну до Ахваза и таким образом перерезала все южноперсидские торговые пути. По Парижскому договору 1857 г. Персия обязалась эвакуировать территорию Афганистана (к которой был отнесен и Герат) и признала его полную независимость. Кроме того, персидское правительство согласилось в случае каких-либо столкновений с афганцами обращаться к Англии.
Можно лишь удивляться глупости наших дипломатов и военных, которые не помогли шаху оружием и войсками. Выход персидских и русских войск к границам Индии мог ускорить большое восстание сипаев, которое, как известно, началось в 1857 г.
С 60-х гг. XIX века Персия становится ареной англо-русского соперничества. В 1863 г. шах предоставил Англии концессию на телеграфную линию от Занекина на персидско-турецкой границе через Тегеран до Бендер-Бушира на берегу Персидского залива. От этого пункта был проложен подводный кабель в Индию. В 1867 г. английское правительство получило согласие России и Пруссии на сооружение через их территории телеграфной линии в Индию. В 1870 г. англичане получили от шаха концессию на продолжение этой линии индоевропейского телеграфа от русской границы по персидской территории. Несмотря на то что телеграфная линия сооружалась в Персии английской компанией за счет персидской казны, эксплуатация телеграфа была предоставлена компании, то есть англичанам. Телеграфные конторы пользовались в Персии правом экстерриториальности. Охрана телеграфных линий, особенно в кочевых районах Южной Персии, давала возможность английскому правительству и его колониальным властям в Индии находить предлоги для вмешательства в дела Персии, что усиливало позиции Англии в этой стране.
Россия также проявила большую заинтересованность в персидских делах. Как уже говорилось, торговля с персами велась с древнейших времен. А вот несколько примеров из XIX столетия. В 1832 г. шуйский купец Степан Посылин ввез в Тавриз на 900 тыс. рублей ситцев, миткаля и сахара. Однако общий русский баланс оставался пассивным. Так, в 1834 г. всего было ввезено товаров в Персию из России на 2 млн. рублей, а вывезено приблизительно на 5 млн. рублей.
Сильно вредила русской торговле конкуренция со стороны англичан. Последние, помимо использования старинной караванной дороги Трапезунд — Тавриз, широко пользовались транзитом товаров через Закавказье, на которое долго не распространялся русский протекционный тариф 1827 г. Ежегодно из Трапезунда отправлялось в Персию товаров на 5 млн. рублей.
В 1872 г. британский олигарх Ю. Рейтер (владелец всемирно известного телеграфного агентства, носящего его имя) обратился к персидскому правительству с просьбой предоставить ему концессию небывалого объема, и тогда Рейтер занял бы монопольное положение в важнейших отраслях экономики страны. Первый министр (садразама) мирза Хусейн-хан активно содействовал Рейтеру, а Хусейн-хану помогал персидский посланник в Англии Муксин-хан. До сих пор в деле с выдачей концессией Рейтеру осталось много белых пятен. Русские дипломаты располагали сведениями, что англичане выплатили Хусейн-хану 60 тыс. туманов, а Муксин-хану — 30 тысяч. Еще два персидских сановника получили более скромные взятки — по 4 тыс. туманов. Важную роль сыграли и поддержка английского правительства, и его миссии в Тегеране.
Персидское правительство, согласно договору, разрешило британскому олигарху Рейтеру основать в Лондоне компанию для осуществления на территории Персии «общественно-полезных работ, являющихся целью данной концессии». Этой компании предоставлялось на 70 лет «исключительное» право на сооружение железной дороги от Каспийского моря до Персидского залива, а также таких веток от этой дороги, какие сам концессионер сочтет необходимыми, включая соединение с железными дорогами других стран «в сторону Европы или Индии». Это условие договора предоставляло Рейтеру практически полную монополию на строительство железных дорог в Персии.
Но этим не исчерпывались привилегии концессии. Рейтеру и его возможным компаньонам на 70 лет предоставлялось «полное и исключительное» право эксплуатировать на всей территории Персии каменноугольные шахты, железорудные, медные, свинцовые и нефтяные разработки, а также «все прочие шахты по их [концессионеров] усмотрению». Персидское же правительство должно было ежегодно получать 20 % чистого дохода от железных дорог концессионера и 15% от его шахт и рудников.
Еще Рейтеру предоставлялось «исключительное право» на проведение на всей территории Персии оросительных работ, включая «изменение течения рек, строительство плотин, рытье колодцев, каналов и водоемов. А в результате концессионер получал право свободно распоряжаться всеми землями, которые после подведения к ним воды станут пригодными для земледелия. Он же и устанавливал, но с согласия персидского правительства, "продажную цену воды". Российский МИД по поводу этой статьи договора констатировал: "Вопросы ирригации являются, как известно, жизненно важными на Востоке. Власть, передаваемая таким образом в руки английских капиталистов, неизбежно будет огромной"»[56].
Также Рейтеру предоставлялось «исключительное и полное право» на эксплуатацию всех государственных лесов Персии. А персидское правительство гарантировало Рейтеру на весь вложенный им капитал годовой доход в размере 5 % плюс 2 % на амортизацию, что обеспечивалось доходами от шахт, вод, лесов и таможен Персии. Гарантия эта вступала в силу после завершения Рейтером строительства железной дороги от Решта на берегу Каспия до Исфахана. Для обеспечения концессионеру необходимых для такой гарантии доходов ему на правах аренды сроком на 25 лет предоставлялось