Императорский венец перешел к Филиппу по прозвищу «Араб», который поспешил заключить мир с Персией, согласившись выплатить контрибуцию в 500 тысяч золотых денариев (почти 3 тонны золота). Надпись на архитектурном памятнике в Накше-Рустам, именуемом «Куб Заратустры» («Кааба Зороастра»), посвящена этому событию: «И тогда, когда я стал править страной, Гордиан, цезарь, собрал войска со всей Римской империи, от готов и германцев, и выступил к Асурестану (Ассирии) на Ираншахр и на нас. И у границ Асурестана, у Месиха, великое сражение произошло. Гордиан, цезарь, был убит. И римское войско было рассеяно. И римляне сделали Филиппа цезарем. И Филипп, цезарь, пришел к нам, прося мира, и дав нам 500 тысяч динаров за жизнь своих друзей, став нашим данником. И мы Месих поэтому назвали Пероз-Шапур («Победитель Шапур»)».
Также Рим по условиям договора де-факто отказывался от Армении, сохранив там лишь номинальную власть. Прошло десять лет, в Риме началась череда переворотов, и тогда римляне решились снова вторгнуться в Месопотамию. Этой военной экспедицией командовал легат Сирии. В конце 255 года при Барбалиссе на правом берегу Среднего Евфрата произошла решающая битва, в которой римские легионы были полностью разгромлены. После этого Шапур послал сразу две армии – одну под командованием своего сына Ормазд-Ардашира на Киликию, Каппадокию и Малую Армению, а другую лично возглавил и повел в Сирию. Персидские войска захватили и Армению, и главные города Сирии, включая ее столицу Антиохию. Римский историк Аммиан Марцелин так описывал этот стремительный натиск: «… когда однажды в Антиохии, во время глубокого мира один мимический актер со своей женой во время театрального представления изображал выхваченные из жизни сценки и публика залюбовалась изяществом исполнения, жена его вдруг сказала: «Если это не сон, то вот персы!..» Публика повернула головы и, стараясь спастись от тучи пущенных в нее стрел, рассеялась, кто куда мог…»
Затем Шапур осадил римский гарнизон в крепости Эдесса на Евфрате. Тогда считалось, что Эдесса – самый мощный из укрепленных городов на всем Востоке. Чтобы вызволить осажденных, легионеров к Эдессе повел сам император Валериан. Однако в июне 260 года персидские войска наголову разбили римлян. Император попал в плен. Сохранился каменный барельеф, запечатлевший его на коленях перед персидским царем. Валериан провел в плену два года и умер. Вместе с ним в плен попало множество солдат. По распоряжению Шапура силами пленных был построен в Персии новый город Гондешапур, а также огромную плотину и мост у Шауштара (ныне Шуштар на юго-западе современного Ирана), которую царь Шапур повелел именовать Банд-э-Кейсар – «Дамба Цезаря». Фрагменты этой ирригационной системы сохранились до наших дней.
Персидская армия в правление Шапура дошла до земель нынешней Туркмении. Ормазд-Ардашир, сын Шапура, стал царем Армении. Также под властью шахиншаха были края до Бактрии, Согдианы и теперешнего Ташкента, а также юго-восточный берег Каспийского моря. Тем самым установились границы державы, называемой историками Сасанидским Ираном.
«Иран дважды оказал могущественное религиозное воздействие на весь запад, – отмечает в своей книге Б. А. Тураев. – Культ древнего иранского бога света Митры, хотя и подвергшийся влиянию вавилонского богословия и малоазийских представлений, победоносно шествовал на запад еще с эпохи усиленного синкретизма в начале эллинистической поры, особенно в римское время, начиная с Каппадокии и Понта, распространяясь сначала среди военной аристократии персидского происхождения, потом особенно среди солдат во всей западной половине римской империи, привлекая к себе сердца тем характером деятельности благочестия и энергичного служения правде, верности и культуре, которые были обусловлены иранским дуализмом. В лице Митры Иран был близок к духовному господству над человечеством: Коммод велел посвятить себя в мистерии этого бога, а в 307 г. Диоклетиан, Галерий и Лициний провозгласили в Корнунте Митру покровителем империи. Но это было всего за шесть лет до Миланского эдикта…»
Как пишет Оливер Хогг в книге «Эволюция оружия», влияние построения персидской армии на римскую также несомненно: «Тяжелая кавалерия – катафрактарии – стала более поздней инновацией легиона, появившейся во время правления Константина Великого. Всадники, а также их лошади были защищены доспехами. Аммиан Марцеллин утверждает, что римские тяжелые кавалеристы были аналогичны персидским клибанариям».
Стамбул-Константинополь отчасти обязан своим возникновением Персии. По мнению профессора лондонского Королевского колледжа Джудит Хериин, изложенному в книге «Византия. Удивительная жизнь средневековой империи», Константин Великий с уважением и опасением относился к персидской державе. «После победы над Лицинием (императором Востока. – Прим. авт.) Константин решил, что империи нужна столица на востоке, ближе к самому серьезному противнику – Персии, постоянно угрожавшей вторжением. Рассматривался вариант древнего города Трои. Вместо этого Константин выбрал колонию, созданную греками из Мегары, якобы в VII в. до н. э., на европейском берегу Босфора. Так возник Византий (Византион), который быстро стал процветать, контролируя судоходство через коварные воды, связывающие Черное море с Мраморным, которое, в свою очередь, соединяется с Эгейским морем проливом Дарданеллы».
«Константин решил, что империи нужна столица на востоке, ближе к самому серьезному противнику – Персии, постоянно угрожавшей вторжением. Рассматривался вариант древнего города Трои. Вместо этого Константин выбрал колонию, созданную греками из Мегары, якобы в VII в. до н. э., на европейском берегу Босфора. Так возник Византий (Византион)…»
Персидский поход Юлиана Отступника
Персидская держава была основным соперником Римской империи за влияние в цивилизованном мире. И император Гордиан был не единственным римским владыкой, кому поход против персов стоил жизни. Именно персидский поход против Шапура II стал роковым для императора Юлиана Отступника.
…Юлиан Флавий Клавдий (331–363) был племянником Константина I Великого. Пока он был ребенком, все его близкие родственники по приказу двоюродного брата Констанция, ставшего императором, были уничтожены. Получив разрешение от императора закончить свое образование, Юлиан обучался в прославленной Пергамской школе неоплатонизма. В 29 лет кабинетный затворник, привыкший беседовать с философами, назначается соправителем императора и отправляется в поход против галльских и германских племен. К удивлению императора, рассчитывавшего отделаться от нежелательного родственника, недотепа-ученый провел удачную военную компанию и стал популярным в войсках. Резиденцией Юлиана после побед в Германии стал Париж (Лютеция), где солдаты провозгласили его императором. Констанций, собиравший войска для похода на мятежного родственника, внезапно умер в самый разгар подготовки. Это было воспринято как «воля богов», и Юлиан стал единоличным правителем империи. Он был известен тем, что отменил установленные Константином привилегии для христиан и вернул все права приверженцам традиционных культов. В июле 362 года после встречи с иудейскими старейшинами в Антиохе Юлиан разрешил иудеям вернуться в Иерусалим и восстановить их храм, разрушенный в 70 году н. э. римлянами.
Деяния Юлиана напоминают царствование египетской царицы Клеопатры, тщетно пытавшейся спасти свое древнее царство от нашествия нового безжалостного времени, олицетворяемого суровым Римом. Так и Юлиан пытался спасти древнюю традицию и древние знания Европы и Азии от грядущей унификации, забвения и запрета. Он предвидел, что через несколько веков на Европу нахлынет тьма Средневековья. Слишком много будет забыто: медицина, картография, уникальные библиотеки с тысячами пергаментов, лаборатории и школы.
Доверенным лицом Юлиана, сопровождавшим его в походах, был Аммиан Марцеллин, ставший «последним великим историком античности». Он так писал о Юлиане: «Он делил свои ночи между тремя занятиями: отдых, государство, музы. Он всегда сражался в первых рядах. Его счастье было чрезвычайным, как будто на плечах самой Фортуны, которая некоторое время была доброй направительницей его судьбы, он преодолевал в победном шествии невероятные трудности…»
Вскоре после коронации Юлиан начал подготовку к военным действиям против Персии. Как писал Аммиан Марцеллин, императора «снедала жажда брани по двум причинам: во-первых, потому что он не выносил вообще покоя и бредил боевыми сигналами и сражениями, во-вторых, потому что… он горел желанием присоединить к своим славным военным отличиям титул Парфянского». Вдобавок, если бы Риму удалось взять под свой контроль проходящие по Передней Азии отрезки больших торговых путей, это сулило большую выгоду.
Филипп Гюиз в книге «Древняя Персия» подчеркивает: «Транзитная торговля давала и Сасанидам значительные доходы, поскольку у них была монополия на продажу шелка-сырца. Они регулярно поднимали цены, вынуждая таким образом византийцев к экономической зависимости от импорта этого товара наземным путем. Эта монополия закончилась в VI в., когда византийцы сумели переселить шелковицу в свою страну. В противоположном направлении двигались вавилонские ковры, драгоценные камни и сирийские ткани, кораллы и жемчужины Красного моря, наркотики из Малой Азии, иранская краска для ресниц, весьма ценившаяся китайцами. В сасанидскую эпоху города Нисибин, Артаксата (Армения) или Ктесифон стали важнейшими торговыми перекрестками и перехватили пальму первенства у Пальмиры, которая до II в. была главным торговым центром. Торговцы вели переговоры о своих товарах на полпути между сирийским берегом и Мезеной, из которой путь лежал к портам Персидского залива. С самого начала V в. Сасаниды контролировали также берега от Каспийского моря и Персидского залива (где они основали несколько портов) до Инда, господствуя таким образом над морской торговлей с Индией и Цейлоном в течение всего VI в.».