рогими подарками в Кабул к брату. То был первый дипломатический контакт Бабура с Персией… Его помыслы были все еще обращены к Самарканду, и вскоре стало ясно, что шах охотно помог бы ему вернуть столицу предков… шах рассчитывал воспользоваться законными правами Бабура на Самарканд как средством присоединить эту область к своей империи. В обмен на военную помощь Бабур обязывался чеканить монету от имени Исмаила и упоминать в хутбе имя шаха, а поскольку то были два непременных символа суверенности, Бабур, по сути дела, превращался в вассала, управляющего Самаркандом по воле персидского шаха. Но поскольку Бабуру было дозволено чеканить свою монету и упоминать свое имя в хутбе в Кабуле, он, далекий от фанатизма, видимо, решил, что ничего не теряет, возвращаясь хотя бы окольным путем в свой возлюбленный Самарканд, и принял… условия шаха».
«В обмен на военную помощь Бабур обязывался чеканить монету от имени Исмаила и упоминать в хутбе имя шаха, а поскольку то были два непременных символа суверенности, Бабур, по сути дела, превращался в вассала, управляющего Самаркандом по воле персидского шаха».
Вступив в военный и политический союз с персидским шахом Исмаилом I против узбеков, Бабур при поддержке персов сумел вернуть себе Бухару. В октябре 1511 года состоялся торжественный въезд (после десятилетнего отсутствия) Бабура в Самарканд (как пишет Гаскойн Бэмбер, «лавки на базарах были задрапированы золотой парчой и увешаны живописными изображениями, люди всех сословий толпились на улицах, выкрикивая приветствия»), но позже не сумел удержать город. Но поскольку все его походы в направлении Центральной Азии заканчивались неудачами, Бабур поменял направление своего натиска и завоевал к 1529 году всю Центральную Индию.
Воцарение династии Моголов
В книге «Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана» Бэмбер Гаскойн рассказывает о том, как зарождались честолюбивые планы Бабура, приведшие в итоге к созданию прославленной династии: «Он постоянно возвращался в мыслях к молниеносному завоеванию Индии Тимуром в 1399 году. Хизр-хан, которого Тимур оставил управлять Пенджабом в качестве своеговассала, впоследствии стал султаном Дели и основал династию Саййидов, но даже при этом он открыто подтверждал свою верность дому Тимура, отказываясь именовать себя шахом, а при сыне Тимура Шахрухе утверждал, что он в Индии всего лишь наместник. Этот факт представлял для Бабура особую важность, и он, уже деятельно занимаясь подготовкой к захвату Хиндустана, отправил к султану Ибрахиму в Дели посла «во имя сохранения мира» и предложил, вероятно, самый оптимистичный в истории обмен. «Я послал ему ловчего ястреба-тетеревятника, – писал Бабур в своих воспоминаниях, – и попросил у него земли, которые исстари зависели от тюрков».
«Я послал ему ловчего ястреба-тетеревятника и попросил у него земли, которые исстари зависели от тюрков».
Решающим сражением в его индийском походе стала битва при Панипате между войсками Бабура и армией Ибрахим-шаха Лоди, правившего в Дели. Это сражение, произошедшее 21 апреля 1526 года, стало вдобавок одним из первых, если вспомнить Чальдаранскую битву, в которых активно использовалось огнестрельное оружие и артиллерия. Бабур учел печальный опыт шаха Исмаила и решил положиться не только на отвагу своих воинов, но и на пушки. Кроме того, он повелел устроить передвижную крепость из повозок, расположив в ней стрелков, вооруженных ручным огнестрельным оружием.
Армия Ибрахим-шаха Лоди имела численное преимущество, однако Бабур сумел сначала спровоцировать делийцев на фланговую атаку, а потом разгромить их артиллерийским огнем. Боевые слоны, на которых Ибрагим-шах весьма надеялся, испугались грома пушек и ринулись на свои же войска, сминая боевые порядки. К середине дня битва завершилась полной победой Бабура. Ибрагим-шах погиб, но победитель распорядился похоронить его с подобающими почестями. А в качестве памятника своей победы велел разбить в Панипате обширный прекрасный сад.
Победа в битве при Панипате позволила Бабуру почти беспрепятственно занять Дели и Агру, подчинив себе таким образом всю Северную Индию. Почти сразу же после сражения Бабур отправил своего сына Хумаюна с небольшим отрядом взять под охрану драгоценности и золото, хранившиеся в Агре. А сам с остальным войском двинулся к Дели и беспрепятственно вступил в город. Он провел в Дели время, необходимое для того, чтобы в пятницу в мечетях города возгласили хутбу, в которой упоминалось его имя: по традиции, выслушивание хутбы означало, что народ принял власть нового правителя. Так и произошло, жители не взбунтовались. Настало время правления Великих Моголов.
«Бабур-наме»
Бабур являлся просвещенным правителем: он сочинял стихи и переписывался с одним из выдающихся поэтов того времени – Алишером Навои. В последние годы жизни правителя в его лирике отчетливо звучала тема тоски по родной земле:
Ты на чужбине – и забыт, конечно, человек!
Жалеет только сам себя сердечно человек.
В своих скитаньях ни на час я радости не знал!
По милой родине скорбит извечно человек.
Ты на чужбине – и забыт, конечно, человек!
Жалеет только сам себя сердечно человек.
В своих скитаньях ни на час я радости не знал!
По милой родине скорбит извечно человек.
Также родоначальник Моголов написал автобиографию «Бабур-наме», подробно описывающую предпринятые походы и нравы покоренных им народов. Видный востоковед Луи Базан в предисловии к французскому изданию «Бабур-наме» 1980 года подчеркивал, что «автобиография (Бабура) представляет собой чрезвычайно редкий жанр в исламской литературе».
Перу венценосного ученого и литератора принадлежит целый ряд сочинений («Деван», «Мубаййин», «Аруз Рисоласи», «Рисолаи Валидиййа», «Харб иши»). Изучением его творческого наследия занимаются ученые крупнейших университетов и научных центров всего мира. Следует отметить, что дочь Бабура – Гульбадан бегим, продолжая литературную традицию отца, написала историческое повествование «Хумаюн-наме».
Книга «Бабур-наме», объединившая в себе исторические и биографические записки, этнографические и географические наблюдения, была переведена на персидский язык в 1589 году при шахиншахе Акбаре I Великом, внуке Бабура. Этот властитель, подобно своему деду, покровительствовал искусствам и наукам, при нем была собрана богатейшая библиотека, насчитывавшая более 20 тысяч книг, также Акбар лично перевел на персидский ряд произведений. В эпоху правления Акбара было создано множество замечательных живописных работ, стены его дворцов были расписаны великолепными фресками.
Одним из самых удивительных произведений художественной школы той поры стал цикл иллюстраций к «Бабур-наме», состоявший примерно из пяти сотен миниатюр. Сейчас уникальные рисунки находятся в различных музеях мира. Российское собрание миниатюр к «Бабурнаме» было составлено в начале ХХ века известным меценатом Саввой Морозовым, который приобрел эти листы у персидских купцов на ярмарке в Нижнем Новгороде. На 57 листах, находящихся сейчас в коллекции московского Музея Востока, размещены 69 миниатюр, где запечатлены придворные пиры, охотничьи сценки, жанровые сюжеты, битвы, а также изображены прекрасные цветы, величественные деревья и экзотические звери.
В 1530 году, незадолго до своей смерти, Бабур отправил посла к московскому великому князю Василию Ивановичу. Посол добрался до Москвы только в 1533 году. Эта история была описана в книге В. А. Уляницкого «Сношения России с Среднею Азиею и Индией в XVI–XVII вв.», изданной в Москве в 1889 году.
Умер Бабур 26 декабря 1530 года.
Шах приютил изгнанника
Индийские владения унаследовал сын Бабура – Хумаюн. Тогда завязался новый виток отношений, не всегда простых, между Сефевидами и Моголами. Бембер Гаскойн пишет: «Вступивший на трон сын Бабура, Хумаюн, в результате мятежа его брата Камрана-мирзы, а также битвы с войсками афганского наместника Шер-хана Сура в 1540 году, потерпев полный разгром, был вынужден бежать к Сефевидам с просьбой о помощи. Хумаюн был принят при дворе шаха Тахмаспа. Взамен за обещанную военную помощь Хумаюн передал Сефевидам Кандагар, а также признал себя вассалом Сефевидов. При помощи сефевидских войск Хумаюну удалось разгромить своих противников, вернув себе трон. На период правления Хумаюна между двумя державами установились мирные и дружественные отношения…»
«Хумаюн был принят при дворе шаха Тахмаспа. Взамен за обещанную военную помощь Хумаюн передал Сефевидам Кандагар, а также признал себя вассалом Сефевидов. При помощи сефевидских войск Хумаюну удалось разгромить своих противников, вернув себе трон».
Сохранились письма, которыми обменивались в те времена падишах Хумаюн и шах Тахмасп. Эти тексты демонстрируют всю красочность принятого тогда эпистолярного стиля. Царственные авторы пересыпают свою письменную речь изысканными стихами, украшают ее витиеватыми оборотами и пышными метафорами. Вот, к примеру, как писал Хумаюн своему иранскому собрату:
«Вечное бытие и постоянное правление принадлежит не нам – лишь Всевышнему принадлежит вечное бытие и непрерывное правление!
Моя чистая душа, которая является зеркалом божественных тайн и несомненных предначертаний, выражая искренние чувства дружбы и преданности, сообщает, что в день сотворения в существо этого любящего раба Божьего вложена беспредельная любовь к священному роду Пророка и невинным Имамам. И по велению величественного Господа – Вершителя судеб этот ничтожный раб Божий по мере своих сил и возможностей проявлял усилие и усердие по выполнению всех предписаний и осуществлению догм шариата главы посланников. И в этом деле не осталось никакой заботы и тревоги в сердце этого от души любящего и вечного друга Пророка и его рода – все желания, которые появлялись, нашли свое осуществление благодаря милости и щедрости того ни в чем не нуждающегося господина, за исключением того, что мне не довелось иметь счастье обойти вокруг могил святых Имамов, особенно Мешхеда Резы – султана ангелов и людей, то есть покровителя обездоленных Абульхасана Али ибн Муса ар-Реза, – тысячи ему приветствий и восхвалений!