«Великий князь был одет в мантию из золотой парчи, отороченную мехом куницы, застегнутую на множество бриллиантовых пуговиц, и на нем была шапка, имеющая вид митры. В его руке был скипетр, похожий на пастуший посох, и позади князя стояли сорок вельмож, и каждый держал серебряный жезл в руке, который был для них знаком отличия».
Федот Котов и его путь в Персию
Миллионы людей слышали о путешествии русского купца Афанасия Никитина и его записках «Хожении за три моря». Но был на русской земле и другой путешественник – Федот Афанасьевич Котов, отправившийся в 1623 году в персидские земли и оставивший об этом путешествии подробные записи.
Федот Афанасьевич Котов происходил из видного купеческого рода, его предки в XVI веке успешно занимались торговлей со странами Востока и, скорее всего, бывали в Персии. После окончания Смутного времени на Руси снова оживилась торговля. Прибывший в 1620 г. в Москву английский посол Мерик при переговорах с государем Михаилом Федоровичем стал просить разрешения на транзитную торговлю с Персией через русские земли. Русский царь, собрав именитых отечественных купцов, рассказал им об английском предложении, сказал также, что сейчас в Русском государстве «во всем скудость и государевой казны нет нисколько», а английские купцы за дорогу в Персию готовы платить державе деньги. На вопрос царя «Если дать английским гостям дорогу в Персию, то не будет ли от того московским гостям и торговым людям помешки и оскуденья?» предусмотрительные купцы сказали государю, что «на то воля государева», а если на них не будет опалы, то они выскажут свое мнение.
«Боятся наша братья того: только Англичанам дать дорогу в Персию – и их промыслы станут; но этого не угадать, всякому своя часть, – и большим товаром торгуют, и малым промышляют, как кто сможет… иные Персияне станут с Англичанами торговать в Персии, а другие поедут в Астрахань, одним Англичанам своими товарами как Персию затворить? Много в Персии охочих торговых людей поедут за русскими товарами».
Выступил тогда и московский купец Родион Котов. Есть две версии – это был брат Федота Котова, либо имя неправильно записали, и это был сам Федот Котов. Котов смело сказал царю: «Боятся наша братья того: только Англичанам дать дорогу в Персию – и их промыслы станут; но этого не угадать, всякому своя часть, – и большим товаром торгуют, и малым промышляют, как кто сможет… иные Персияне станут с Англичанами торговать в Персии, а другие поедут в Астрахань, одним Англичанам своими товарами как Персию затворить? Много в Персии охочих торговых людей поедут за русскими товарами». По всей видимости, ответ, да и сам купец, Михаилу Федоровичу и его боярам понравился, и спустя три года он, по поручению русского царя, «в купчинах, с государевой казною», отправился в персидские земли.
5 мая 1623 года Котов с отрядом из восьми человек покинул столицу и 8 августа прибыл в Астрахань. Спустя шесть дней он добрался по Каспию до Ширвана, а затем по суше прибыл 20 июня в Исфахан. Котов купечествовал с товарами российского царя, что, по всей видимости, избавляло его и от множества бюрократических хлопот и препятствий. Затем купец побывал также в «Турской земле», «Индеи» и «городе Индейском Урзуме», вернувшись на родину лишь в следующем году.
История этого торгового путешествия была им подробно изложена в записках «О ходу в персидское царство и из Персиды в Турскую землю и в Индию и в Урзум, где корабли приходят», содержащих описание самых разнообразных подробностей жизни простых и знатных жителей Персии, дорог и городов, климата и ирригационных сооружений, одежды и обычаев, традиций и главных мусульманских праздников. Котов описывает и встречу жителями персидской столицы шаха Аббаса, возвращавшегося после взятия Багдада. Со временем сочинение стало литературным памятником, и в 1958 году был выпущен перевод рукописи Котова на современный русский язык.
(«Текст воспроизведен по изданию «Хождение купца Федота Котова в Персию». М. Изд. вост. литературы. 1958. Пер. Н. А. Кузнецовой)
Возрождение тканых узоров
Слава многоцветных персидских ковров распространилась далеко за пределы страны еще до воцарения династии Сефевидов, однако при этих правителях – а именно при шахе Тахмаспе I и шахе Аббасе I – произошел новый виток развития в искусстве изготовления ковров. Этот период возрождения ковроткачества оставил потомкам порядка 3 тысяч ковров, которые являются украшением крупнейших музеев и коллекций, заслуженно входя в золотой фонд культурного наследия человечества. Так, знаменитый «ковер Ардабиля», изготовленный для гробницы Шейха Сафаюддина Ардабили, предка Сефевидов, – жемчужина собрания лондонского Музея Виктории и Альберта.
Возрождение этого изысканного мастерства, органично сочетающего умение ремесленника с талантом художника, началось еще при первом Сефевиде – шахе Исмаиле. Но наивысшего расцвета оно достигло во времена правления Аббаса Великого, когда благодаря установившемуся в державе миру и процветанию выдающиеся живописцы могли пользоваться покровительством властителя и спокойно создавать эскизы будущих орнаментов для ковров, а мастера-ткачи – до совершенства оттачивать свои навыки. Ковры, сотканные при шахе Аббасе, получили отдельное название «ковры школы Аббаси». На коврах той эпохи были запечатлены прекрасные цветники, сады, охотничьи угодья владык, сложные причудливые орнаменты.
«Сефевиды превратили ковроткачество из ремесла сельских жителей в общенациональное промышленное производство, которое стало одной из важнейших составляющих всей экономики страны, – пишет в своей книге «Исламская культура и цивилизация» Али Акбар Велаяти. – Можно предположить, что первый ковровый цех был построен при Аббасе Великом в Исфахане. Самым древним образцом иранского ковроткачества той эпохи, дошедшим до нас, является известный ковер «Ардабиль», хранящийся в лондонском Музее Виктории и Альберта. Он датируется 942/1506 г. При шахе Аббасе имелось значительное количество шахских ковровых мастерских, где на заказ изготавливались драгоценнейшие ковры. Так, польский король Сигизмунд III закупленные в Иране ковры дал в приданое своей дочери».
Одновременно с ковроткачеством переживало расцвет и текстильное производство. «Рассказывают, что на исфаханском базаре производством тканей занимались 25 тысяч рабочих, а глава текстильного цеха был одним из влиятельнейших людей в стране… – пишет Али Акбар Велаяти. – Ежегодно в Европу экспортировалось 22 тысячи тюков шелковых тканей». Летописцы свидетельствуют, что шах Аббас регулярно посещал мастерские и лично наблюдал за изготовлением ковров и шелковых полотен.
«Сефевиды превратили ковроткачество из ремесла сельских жителей в общенациональное промышленное производство, которое стало одной из важнейших составляющих всей экономики страны. Можно предположить, что первый ковровый цех был построен при Аббасе Великом в Исфахане».
Официально признанной родиной шелка – самого экологичного, качественного и красивого материала, по мнению большинства ученых, является Китай. Предания говорят, что примерно в 2700 году до нашей эры китайской принцессой Си Линчьжи были изобретены способы получения нити из коконов шелковичного червя. Долгие века под страхом смертной казни за измену императору было запрещено разглашать тайну его изготовления, а также вывозить за пределы страны гусениц шелкопряда или семена тутовника.
Поэтому и процветал Великий шелковый путь. Но в легендах рассказывается, что однажды некий персидский купец решил во что бы то ни стало раскрыть этот секрет. Не сразу, но ему удалось завязать тайные знакомства на тутовых плантациях и вывезти в складках чалмы сначала семена тутовника, а потом и немного грены – яичек шелкопряда. По другой версии того же предания, купец спрятал в головном уборе не грену, а несколько коконов с живыми куколками.
Шелк носили императоры и знать Рима и Византии, недаром в летописях их называли «ткаными ветрами». Шелк ценили владыки восточных стран. Не были равнодушны к шелку и Великие Моголы, индийские навабы и могольская знать. В «Айни Акбари» Абдула Фазала рассказывалось о развитии шелкоткачества во времена императора Акбара.
Обращая внимание на ковроткачество и текстильное ремесло в эпоху Великих Моголов, можно отметить, что оно, как пишет Али Акбар Велаяти, «несло в себе сильный иранский элемент, на котором это искусство было основано. Ковровые мастерские располагались в таких городах, как Агра, Фатахпур и Лахор. Мастерами и наставниками там были иранские ковроткачи из Кашана, Исфахана, Кермана и Сабзевара, а образцами служили иранские ковры с цветочным узором».
«…в мозаиках Хирбат Минья и Хирбат аль-Мафджар, ковры обозначаются оставленными кистями, а в одном случае – явным указанием на технику тканья. Иные переносы не столь откровенны. Однако можно утверждать, что непрерывные цепочки иранских сенмурвов, или собакоголовых мифических животных, в росписях Хирбат аль-Мафджар копируют персидские ткани».
Более того, традиционные узоры персидских ковров влияли на орнаменты и цветовые решения настенных росписей и мозаик во многих сопредельных странах. Олег Грабар в книге «Формирование исламского искусства» пишет об этом: «…в мозаиках Хирбат Минья и Хирбат аль-Мафджар, ковры обозначаются оставленными кистями, а в одном случае – явным указанием на технику тканья. Иные переносы не столь откровенны. Однако можно утверждать, что непрерывные цепочки иранских сенмурвов, или собако-головых мифических животных, в росписях Хирбат аль-Мафджар копируют персидские ткани».
Калам и краски
Искусство создания многоцветных и красочных тканей имеет богатую историю, в которой существуют самые разные направления и традиции. С Востока богатые ткани везли во все концы земли. В знаменитом княжестве Голконда, где долго правили владыки-мусульмане, под влиянием персидских традиций сложился «коромандельский» стиль. В тамошних мастерских производили узорчатый материал «каламкари».