Термин «Большая игра» для описания сложного противостояния Российской и Британской империй в Южной и Центральной Азии был придуман английским офицером Артуром Конолли. Персия неизменно находилась в центре этих событий и часто принимала в них активное участие.
Согласно официальной исторической версии в 1840 году Конолли записал эти слова на полях скопированного письма. Само письмо было отправлено британским представителем в Кабуле губернатору Бомбея (ныне город Мумбаи в Индии). Впоследствии популярность выражения обеспечил Киплинг, использовавший его в романе «Ким» о мальчике-ирландце, выросшем в Индии среди местных жителей, что позволяет этому «сахибу, сыну сахиба» с легкостью становиться неотличимым от них. Конечно, он становится для тех, кто ведет Игру, весьма ценным кандидатом, перевоплощаясь то в проводника странствующего ламы, то в мальчика на побегушках у торговца.
«– Этот военный – мелкая рыбешка, – объяснил Махбуб Али, – но со временем мы поймаем более крупную. Он лишь продает быков за две разные цены: одна цена для него, другая – для правительства, а я это не считаю грехом.
– Почему мне нельзя было просто унести книгу и на этом успокоиться?
– Тогда он перепугался бы и донес об этом своему начальству. А мы, возможно, потеряли бы след большой партии новых ружей, которые переправляются из Кветты на Север. Игра так велика, что одним взглядом можно окинуть только маленький ее участок».
«Мы, участники Игры, беззащитны. Умрем, так умрем, и тогда имена наши вычеркиваются из книги. Вот и все».
Впрочем, во все времена подобные тайные игры опасны для всех участников, но особенно для рядовых исполнителей, и Большая Игра не исключение. Ким по ходу действия сталкивается с одним из таких, на кого открыта охота: «– Но разве правительство не может тебя защитить? – Мы, участники Игры, беззащитны. Умрем, так умрем, и тогда имена наши вычеркиваются из книги. Вот и все. В Бандакуи, где живет один из нас, я попытался замести след и для этого переоделся махратом. Потом я приехал в Агру и уже собирался вернуться в Читор, чтобы взять письмо. Так уверен я был, что улизнул от них…».
Биография самого Конолли в каких-то чертах сходна с жизнью героя романа Киплинга – он в 12 лет остался круглым сиротой, а через четыре года уже поступил на военную службу в Индии. Однажды в 1829 году он возвращался в Индию из отпуска, проведенного в Англии, и путь его лежал через Москву. Видимо, такой маршрут был выбран не случайно. Из Первопрестольной Конолли отправился на Кавказ, а потом в Хивинское ханство. Туда не добрался, зато попал в Герат. Поездка заняла почти год, по ее итогам Конолли написал книгу «Путешествие в Северную Индию сухопутным путем из Британии через Россию, Персию и Афганистан». В этой монографии он анализировал, какими путями русская армия может быть переброшена в Индию.
«Туркестан, Афганистан, Каспийский регион, Персия – у многих эти слова вызывают ощущение отдаленности, или воспоминание о странных превратностях, или отголоски умирающего романа. Для меня, признаюсь, они – шахматные фигуры на доске, где идет игра за мировое господство».
Этому почти совпало по времени с появлением книг другого англичанина на ту же тему. Полковник Джордж де Ласи Эванс сначала выпустил книгу «Замыслы России», где утверждал, что в Санкт-Петербурге уже готов план вторжения. А потом, когда первое сочинение было воспринято публикой с изрядным недоверием, он же написал «Осуществимость вторжения в Британскую Индию». Поскольку Российская империя примерно тогда же разгромила Турцию, вторая книга Эванса вызвала интерес. Герцог Веллингтон даже высказал опасение, что если русские дойдут до Индии, местное население встретит их радостно, и владычеству Ост-Индской компании может прийти конец. И значит, решительное сражение надо давать где-то на территории Афганистана или Персии.
Есть версия, что Конолли потому и отправился в свою поездку, что получил приказ разведать путь возможного русского наступления.
При этом еще весной 1835 года появилась докладная записка Штаба Отдельного кавказского корпуса, где говорилось об ошибочности представления, будто «сокровища Индии могут нас завлечь в войну с англичанами, и проход нашими войсками почти 1000 верст через чужие земли для них кажется весьма легким и доказывает, сколь мало они знакомы с регулярными войсками и с потребностями, для них нужными». Но однозначно отрицать возможность похода на Индию аналитики корпуса тоже считали нецелесообразным: «…связи со Средней Азией для нас неоценимы и один вид, что мы имеем намерение идти в Индию, будет достаточен, чтобы склонить Англию на мир, или на согласие на наши предложения в политическом каком-либо деле».
Отчет такого серьезного ведомства как III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии за 1839 год гласил: «Англия, принимая возможность за самое дело, всегда подозревает Россию в интригах к разрушению английского могущества в Индии и влияния в Средней Азии. Кроме того, к этой мысли Англия склоняется тем более, что, употребляя политику единственно для возвышения своих торговых интересов, она обязана отчасти России упадку своей континентальной торговли и кредита… Оттого соперничество и козни англичан на Востоке, в Персии и ханствах, соседних с Персиею и на Кавказе, примыкающем к морю… По общему мнению, нет никакого сомнения, что Хива подстрекается англичанами к грабежу наших караванов. Когда разнеслись слухи, что генерал-адъютанту Перовскому поручена экспедиция в Хиву, здешнее английское посольство улыбалось, и в публике утверждали, что Англия уничтожит своим золотом все проекты России на основании влияния или владычества в Азии».
В 1840 году в Хиву был направлен капитан Джеймс Аббот, который должен был склонить хивинского хана на сторону Британии. Другие секретные поручения у него тоже были. Но в результате, как пишет О. М. Хлобустов в книге «Госбезопасность России от Александра I до Путина»: «1 мая 1840 г. при проведении рекогносцировки в окрестностях укрепления Ново-Александровского на российской территории Аббот и его сопровождающие были задержаны патрульным казачьим разъездом и доставлены к коменданту крепости. Оттуда они были направлены в Оренбург, а об инциденте сообщено в МИД. Во избежание дипломатического скандала Аббот был оставлен на свободе «под честное слово»… В июне Аббот был препровожден в Петербург, откуда он был выслан на родину».
«Англия, принимая возможность за самое дело, всегда подозревает Россию в интригах к разрушению английского могущества в Индии и влияния в Средней Азии… Оттого соперничество и козни англичан на Востоке, в Персии и ханствах, соседних с Персиею и на Кавказе, примыкающем к морю…»
В то же самое время в Бухару отправился подполковник Чарльз Стоддарт, которому было поручено воздействовать на тамошнего эмира, настраивая его против России. Но эмир Насрулла быстро проникся недоверием к гостю и заключил его под стражу. Пытаясь выручить Стоддарта, в Бухару приехал уже упоминавшийся Конолли, но вскоре он тоже оказался в тюрьме. «Лондон, стремясь спасти своего незадачливого агента в Бухаре, был вынужден обратиться к своему геополитическому сопернику, – пишет О. М. Хлобустов в книге «Госбезопасность России от Александра I до Путина», – российскому МИДу с просьбой о содействии в вызволении из плена Стоддарта». Но и это не помогло. Оба британских агента были казнены в Бухаре в июне 1842 года.
В конце 1850 годов возрос интерес Императорского Русского Географического общества (созданное в 1845 году в Санкт-Петербурге при деятельном участии мореплавателя адмирала Федора Петровича Литке по высочайшему повелению императора Николая I, и до 1850 года называвшееся Русским географическим обществом) к исследованиям территорий, располагавшихся за пределами родной державы. То же самое касалось и деятельности географических обществ в Берлине, Лондоне и Берлине. Но если их деятельность «захватывала» Африку, то Императорское Русское Географическое общество уделяло внимание изучению Азии, в том числе территорий, прилегавших к персидской границе.
«…чтобы Герат не стал плацдармом интриг против Индии или в конечном счете исходным пунктом для вторжения, Персию следовало оттуда вытеснить, и поскорее. Нельзя было забывать, что Россия давно заключила с Тегераном соглашение, по которому имела право открывать свои консульства в любых провинциях, подвластных шаху».
Помимо исследований областей, географические общества испытывали не только сугубо академическое любопытство, но и собирали важную информацию для дальнейшей экспансии. Поэтому известный писатель Джозеф Конрад хлестко обозвал сложившийся в это время тесный альянс науки и расширения границ империй «воинствующей географией».
Осада Герата персидскими войсками подробно описана в других главах, но здесь мы снова вспомним о ней, как череде событий, имевших к Большой игре самое прямое отношение. Для Англии это было весьма неприятным сюрпризом. «25 октября 1856 года после весьма непродолжительной осады Герат сдался персидским войскам, – пишет Питер Хопкирк в книге «Большая игра против России. Азиатский синдром». – Весть об этом целый месяц добиралась до Индии и застала англичан врасплох, хотя Дост Мохаммед предупреждал из Кабула, что Персия такую акцию планирует. Чтобы получить возможность отразить любое вторжение Персии в Афганистан, он просил оружия и помощи, но напрасно… Как бы там ни было, но чтобы Герат не стал плацдармом интриг против Индии или в конечном счете исходным пунктом для вторжения, Персию следовало оттуда вытеснить, и поскорее. Нельзя было забывать, что Россия давно заключила с Тегераном соглашение, по которому имела право открывать свои консульства в любых провинциях, подвластных шаху».