– А сейчас?
– Загадили водоем, причем капитально… В середине восьмидесятых собирались здесь неподалеку построить завод по производству бытовой химии. Начали строить очистные сооружения, но потом все заглохло…
Зато из других мест, из Паневежиса и из того же Мажейкяя, сюда, на этот водоем, оборудованный подъездной дорогой, повадились свозить всякую дрянь… разные отходы. Приедут вечерком две-три автоцистерны, выплеснут через шланги в пруд какие-нибудь отходы, и поминай как звали! Пользуются тем, что никто их здесь не может поймать за руку…
Вот подойдем поближе, и ты сразу уловишь специфический запашок…
Вскоре лес расступился, открыв их взорам вид на круглый, как блюдце из темной керамики, водоем – его диаметр составлял немногим более полукилометра. Кое-где вдоль берега тянулась неширокой полоской ледяная корочка грязноватых оттенков, хрупкая, как яичная скорлупа.
Вода и вправду имела коричневатый оттенок, но вдобавок к этому естественному тону поверхность водоема была подернута жирной мазутной пленкой…
К счастью, ветер задувал со стороны хутора, так что их обоняние, когда они вышли к превращенному в отстойник пруду, особенно не пострадало.
Косматого мужчину, одетого в брезентовую куртку с капюшоном и кирзачи, они обнаружили в том месте, где в Черный пруд упирается проселочная дорога и где часть берега была забетонирована еще полтора десятка лет назад, когда этот водоем планировалось оснастить очистными сооружениями для нужд народного хозяйства.
Сразу они как-то не поняли, чем он здесь занимается. И лишь когда подошли к нему вплотную, их осенило…
Вирас, оказывается, решил перекопать подъездные пути к превращенному в сточную канаву водоему. В одном месте он уже успел вырыть – на эту работу у него ушел не один день – довольно глубокий ров, частично теперь заполненный грунтовыми водами. А сейчас, вооружившись лопатой, копал еще одну канаву, с таким расчетом, чтобы даже в сухую погоду ни одна машина не смогла вдоль лесной опушки выбраться на берег водоема – а следовательно, никто более не сможет сливать в пруд разные отходы и нечистоты.
Он был настолько увлечен своим занятием – да еще и глухонемой от природы, – что даже несмотря на громкие реплики, которые обменивались девушки, когда шли к нему вдоль берега, он обнаружил их присутствие, лишь когда они остановились на краю выкопанной им канавы.
Реакция Вираса, когда он их наконец увидел, оказалась довольно странной… Он мигом выбрался из канавы, бросив там штыковую лопату, и что-то замычал нечленораздельно, показывая то на проселок, по которому можно в объезд лесного массива добраться до Укмяргского шоссе, то на затянутую жирной пленкой водную поверхность пруда…
– Да что ж это такое, Вирас?! – удивленно и даже несколько обескураженно произнесла Ирма. – Да погоди… погоди ты так махать руками! Никого ж посторонних поблизости нет… Кстати, Вирас… Мы нашу кошечку ищем! Ты ее, часом, не видел?
Как ни странно, глухонемой мужчина понял, о чем она спросила.
Проследив за его жестами, Ирма увидела кошку: та устроилась на самом краю бетонированного выступа, который смахивал на недостроенный причал для лодок и катеров…
Совершенно необъяснимым было поведение кошки, которая невесть зачем увязалась за местным «лешим» и до их появления, устроившись на «причале», упорно таращилась в загрязненные сбросами воды Черного пруда…
Тем же путем они вернулись на хутор: Ирма и Анна поочередно несли на руках как-то странно притихшую Гертруду Францевну, а рядышком, словно охраняя их, шел Вирас, забросивший лопату на плечо на манер штыковой винтовки.
– Ирма, он явно хочет нас о чем-то предупредить, – сказала Анна, когда тропинка вывела их к усадьбе. – Но как узнать… если он глухонемой?
– В том-то и дело…
– Слушай, Ирма. – Головина возбужденно пощелкала пальцами. – А если мы дадим ему бумагу и ручку? Он как, читать и писать умеет?
– Если честно, я не в курсе… А что, это хорошая идея!
Из ворот сарая навстречу им вышла хозяйка хутора.
– Вижу, нашли свою кошечку… Я ж говорила, что она с Вирасом ушла.
– Онуте, он как-то странно себя ведет…
– Кто?
– Да твой Вирас. – Ирма кивнула в сторону «лешего», который скрылся в пристройке, где хранился различный хозяйственный инвентарь. – Он как будто даже ругался на нас…
– Правильно ругался, – сказала Онуте. – Нечего вам делать у Черного пруда.
– Нет, нет, бабушка… Тут что-то другое…
– Вирас – добрый, – сказала Онуте. – Но у него полно тараканов в голове.
– А ты не знаешь, Онуте, он обучен грамоте?
– Нет, внучка, не знаю… Сама-то я все буквы забыла, хотя в молодые годы умела читать по писаному.
Спохватившись, Ирма поинтересовалась у старухи:
– Онуте, наши мужчины еще не вернулись?
– Нет, внучка, никто не приезжал.
Когда Ирма пригласила Вираса пройти в дом и в присутствии Анны усадила его за стол, достав из сумочки записную книжку и авторучку, она не рассчитывала, что такой метод общения окажется хоть сколь-нибудь успешным.
Она раскрыла книжечку и начертала на одной из чистых страниц крупными буквами:
КАК ТЕБЯ ЗОВУТ? НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ…
Глухонемой склонил свою косматую голову над ее записью, взглянул поочередно на двух девушек, затем потянулся своей огрубелой от крестьянской работы правой рукой к шариковой авторучке.
После того как он вывел какое-то слово крупными каракулями на чистом листе записной книжки, Ирма, адресуясь к Головиной, негромко произнесла по-русски:
– Его настоящее имя – Йонас.
Затем она, завладев ручкой и перевернув страницу, написала:
ЙОНАС, ПОЧЕМУ НАМ НЕЛЬЗЯ ХОДИТЬ К ЧЕРНОМУ ПРУДУ? В ЧЕМ ДЕЛО?
Тот, прочитав запись и энергично кивнув головой, тут же накарябал ответ:
ПЛОХОЕ МЕСТО ОПАСНО НЕЛЬЗЯ
ОБЪЯСНИ, ЙОНАС, – написала Ирма, – НЕ ПОНИМАЮ!
ТАМ УБИВАТЬ ЛЮДЕЙ ПЛОХИЕ УБИВАТЬ ДРУГИХ
Ирма перевела последнюю запись москвичке, затем вновь взялась за ручку.
ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ, ЙОНАС?
Я САМ ВИДЕТЬ, – нацарапал тот своим детским почерком. – Я БЫЛ ЛЕС
СЛЫШАТЬ КАК ПРИЕЗЖАТЬ МАШИНЫ Я ДУМАТЬ ЭТИ ЛЮДИ ХОТЯТ ЛИТЬ ОТХОДУ ОЗЕРО
ХОТЕЛ ИХ РУГАТЬ ЗАПРЕЩАТЬ НО ПОТОМ ВИДЕТЬ ЧТО ОНИ УБИВАТЬ ЛЮДЕЙ Я
БОЯТЬСЯ ПРЯТАТЬСЯ ЛЕСУ Я БЛИЗКО СИДЕТЬ КУСТАХ Я ВИДЕТЬ ВСЕ ВСЕ ВСЕ
На эти записи, учитывая величину его каракулей, у Вираса, чье настоящее имя стало известно только сейчас, ушло с полдесятка страничек.
Едва Ирма успела перевести еще один фрагмент их своеобразной беседы с этим глухонемым человеком, как до их слуха долетел звук автомобильного мотора…
В Паневежис «соколы» отправились двумя машинами, вернулись же на взятой Нестеровым в аренду «Ниве». Принадлежащий Слону «Додж» был слишком заметкой тачкой, а потому было решено на время припрятать его в гараже одного из паневежских родственников Римаса Можонаса.
Хочешь не хочешь, девушкам пришлось рассказать как о своем недавнем походе на Черный пруд, так и о тех записях, которые появились в блокноте Ирмы.
Слон, стараясь сделать это незаметно для москвички, показал Ирме свой пудовый кулак – что ж ты, мол, сестричка, нарушаешь строжайшие инструкции?! Что же касается Стаса, то он не только не стал укорять девушек за беспечность, но и принялся выспрашивать у них подробности, особенно заинтересовавшись теми показаниями, что успел дать Вирас до их появления.
Пока остальные обменивались репликами, глухонемой обитатель хутора следил за ними с напряженным вниманием, пытаясь понять по движению губ, о чем они между собой разговаривают.
Стас решил взять инициативу на себя.
КОГДА ЭТО ВСЕ СЛУЧИЛОСЬ, ЙОНАС? – написал он печатными буквами в книжечке.
Вирас, прочтя его запись, тут же продемонстрировал три пальца.
– Три месяца назад? – забывшись, спросил Нестеров. – Или три недели?
Тот, очевидно, поняв произнесенное по губам, отрицательно покачал головой, затем потянулся за ручкой.
ТРИ РАЗА БЫЛО Я САМ ВСЕ ВИДЕТЬ
Нестеров, прочтя запись, озадаченно почесал в затылке.
– Сначала нам нужно определиться с датой, – сказал он после небольшой паузы. – У кого есть календарик?
Искомая вещица, как и следовало ожидать, сыскалась у женской половины их компании. Первой из сумочки свой «дежурный» календарик извлекла Ирма.
Слон взял у сестры глянцевый квадратик и передал Нестерову.
Когда Стас показал глухонемому календарик, тот энергично закивал головой.
КОГДА ПЛОХИЕ ЛЮДИ ПРИЕЗЖАЛИ НА ЧЕРНЫЙ ПРУД В ПЕРВЫЙ РАЗ? – написал Стас на листочке. – ОТМЕТЬ ДАТУ НА КАЛЕНДАРЕ!
Тот, взъерошив бороду, в которой уже местами пробивалась седина, скобкой отметил на календаре числа от 20-го до 25-го января.
УКАЖИ ТОЧНУЮ ДАТУ! – написал Стас.
Вирас, заглянув в книжицу, как бы с сожалением развел руками.
Стас жестом показал, что в этом нет ничего страшного, а затем сделал очередную запись:
КОГДА ТЫ ВИДЕЛ ПЛОХИХ ЛЮДЕЙ? УТРОМ? ДНЕМ? НОЧЬЮ?
Вирас, немного подумав, написал:
ВЕЧЕРОМ ПОЗДНО
Прочтя эту запись, Нестеров не удержался и бросил на своего напарника многозначительный взгляд.
– Ну что? – быстро спросила Головина. – Это имеет какое-то отношение к нашему делу?
– Может – да, а может – нет, – осторожно сказал Нестеров. – Сейчас попробуем выяснить у Вираса все подробности…
Дальнейшая переписка велась при помощи общей тетради, которую Ирма разыскала в одном из загашников старой Онуте.
Постепенно им удалось прояснить для себя картину событий, свидетелем которых случайно оказался этот глухонемой мужчина, нашедший себе приют на хуторе старой Онуте.
Вечером двадцатого или двадцать первого января – более точной даты Вирас не смог назвать, – когда он возвращался с соседнего хутора (заночевать он там почему-то не захотел), он увидел, как к Черному пруду подъехали три легковые автомашины. Несколько мужчин в масках и при оружии вытащили из машин двух связанных людей. Одного из них чем-то ударили по голове, затем двое в масках, взяв его под руки, втащили на бетонный уступ… Выстрелили в него, потом, привязав к телу что-то тяжелое, сбросили в пруд… Подтащили следующую жертву, но убивать почему-то не стали – продержали минуту или две на самой кромке выступа, но затем почти волоком потащили обратно и сунули его в черный джип… …В этом месте Стас оборвал его ненадолго, велев Мышке принести папку, в которой хранилось несколько газетных вырезок и с десяток фотографий. Всю компанию в этот момент буквально трясло от скрытого напряжения… Сначала Вирасу поочередно показали фотографии Сергачева, Пошкуса и водителя последнего, но тот знаками дал понять, что он не смог в тех условиях разглядеть лица жертв, а потому не может уверенно сказать, привозили ли кого-нибудь из них на Черный пруд или же он стал свидетелем преступления, жертвами которого были совсем другие люди.