Красные от бессонницы глаза и заметно осунувшееся лицо Феликса свидетельствовали о том, что последнюю ночь, а возможно, и предыдущую, он даже не ложился спать.
Но Стасу не было жалко своего однокашника Монкайтиса. Он тоже ведь провел немало бессонных ночей. И не в последнюю очередь потому, что те, кому это положено по роду службы, совсем не ловят мышей.
– Два дня осталось, – наконец выдавил из себя Феликс.
– Времени еще предостаточно. У вашего ведомства большие возможности.
Мне, вернее, моей клиентке, нужен документ, о котором я тебе говорил.
Только и всего…
– Как я могу пробить выдачу нужного вам документа, если самого трупа нет на руках! – вспылил гэбист. – Наши возможности тоже не беспредельны! Другой труп под такой фальсифицированный документ тоже не подверстаешь: во-первых, все равно нужно, чтобы кто-то из близких участвовал в опознании, а во-вторых, может выясниться, что этот ваш Сергачев или живой, или погиб и похоронен совсем в другом месте!
– А я и не прошу у тебя липовой справки, – спокойно заметил Нестеров.
– Найдите труп, Феликс! В конце концов, должны же и вы хоть что-то полезное сделать по ходу раскрутки «дела Пошкуса-Сергачева»?!
– Где я найду тебе этот труп? Рожу?
– Это ваши проблемы, Феликс.
Монкайтис еще больше ослабил узел галстука, будто ему не хватало воздуха.
– Ты не можешь передать «архив Пошкуса» «тюменским»! Если это случится, ты у меня, Нестеров, сгниешь в тюрьме!
– А я разве говорил, что хочу отдать его русским нефтяникам? – сделал удивленное лицо Нестеров. – Нет, Феликс, я не собираюсь нарушать закон. Копии этих материалов, если ты и твое начальство не пойдете мне навстречу, будут переданы в редакции всех крупных республиканских газет. Какова будет в этом случае реакция общественности, политического руководства и соседних государств, я затрудняюсь сказать… Но если что-то подобное произойдет, то я, хотя и этнический русский, наверняка буду удостоен звания Героя литовской нации…
– Нет у нас такого звания, – буркнул Феликс. – Здесь тебе не Россия, чтобы «героев» направо и налево раздавать… М-да… Похоже, Стас, на то, что ты держишь меня за горло…
– У вас есть ровно сорок восемь часов, Феликс, – ровным тоном сказал Нестеров. – К концу этого срока ты должен предъявить мне Сергачева – живого или мертвого.
На следующее утро в комнату отдыха, где Стас коротал время у телевизора, вошел знакомый ему сотрудник из бригады Феликса Монкайтиса.
– Нестеров, мы тут взяли возле вашего офиса одного оборванца… Он крутился там с раннего утра.
– А вы что, выставили возле моего офиса наблюдательный пост? – задал встречный вопрос Стас.
– Гм… Не суть важно… Так вот, этот странный тип, у которого мы не обнаружили документов, потребовал немедленной встречи с вами… Да, чуть не забыл: он сказал, что его зовут – Харон.
Стас сначала удивленно вскинул брови, но затем его лицо стало задумчивым.
– Харон, говорите? А ну-ка ведите его ко мне!
Когда в комнату ввели высокого сутулого мужчину, одетого в черную куртку с капюшоном, кое-где порванную и замызганную донельзя, вместе с ним в помещение просочился запах кладбища и ночлежки.
– Оставьте нас вдвоем! – велел Стас гэбисту, который привел к нему этого странного субъекта.
Он подошел к Харону и протянул ему руку.
– Рад тебя видеть, дружище! Ты голоден, наверное? Сейчас я попрошу, чтобы тебя накормили.
– Я не голоден, – глухим голосом сказал Харон. – Я пришел к тебе по делу.
– Присаживайся… Слушаю тебя внимательно.
Но Харон, не приняв приглашения, остался стоять.
– Ты еще ищешь того человека, снимок которого ты показывал мне на кладбище?
У Стаса мгновенно пересохло в горле.
– Да, Харон, я его ищу. Ты знаешь… где он?
Харон, выдержав задумчивую паузу, сказал:
– Он мертв, этот человек. Я могу лишь указать место, где находится его тело…
Пока они добирались до места – бронированный микроавтобус плюс три машины сопровождения, – Харон успел рассказать Нестерову свою историю.
Он давно считал себя обязанным Стасу, который не только в свое время нашел тела его убитых отморозками близких, но и задержал, пусть даже в составе группы, самих убийц… Именно поэтому, когда Стас обратился к нему со своей необычной просьбой, Харон решил для себя, что он сделает все возможное, чтобы оказать Нестерову ответную услугу.
Он еще раз опросил обширнейший круг своих знакомых в Вильнюсе и его окрестностях – большинство из них, естественно, являлись обитателями городского дна, – а когда его усилия не увенчались успехом, он отправился кочевать по Литве.
Харон успел побывать в Каунасе, Мажейкяе, других небольших городках страны, но повезло ему, хотя и не сразу – в Паневежисе.
Двое паневежских бомжей, которые частенько подрабатывали на кладбище, занимаясь уборкой территории и разными мелкими работами, в одну из ночей третьей декады января вынуждены были заночевать в одном из коллекторов городских очистных сооружений – впрочем, они вынесены далеко за пределы города. Погода была ненастной – мокрый снег, шквалистый ветер, – а через коллектор проходит теплая труба; и хотя ароматец там тот еще, все ж это лучше, чем оставаться в такую ночь на улице.
Самое любопытное, что вообще-то у них была своя постоянная «лежка», а именно, заброшенный хутор в нескольких километрах от города. Старики, которые там жили, то ли умерли, то ли их забрали к себе родственники.
Усадьба стояла с заколоченными окнами, никто там с середины осени не жил. Бомжи приспособили для себя одну из комнат, и даже по ночам, чтобы не замерзнуть, подтапливали печку, благо в сарае с прошлой зимы осталось немного дров… Но однажды, вернувшись из города, они увидели, что усадьба освещена и что во дворе стоят две иномарки…
Естественно, они тут же ретировались и вынуждены были, из-за отсутствия другого жилья, провести три ночи подряд в «теплом коллекторе».
Как раз в третью ночь, когда снаружи разбушевалась непогода, кто-то, кого они так и не увидели, сбросил через люк в коллектор труп мужчины средних лет. Они сначала очень испугались, но затем, перетащив труп в относительно сухое место, проверили его карманы… Не обнаружив при покойнике ничего ценного для себя, они наутро покинули коллектору и, напуганные случившимся, более туда не возвращались.
Какое-то время спустя, находясь в сильном подпитии, они поведали эту историю одному из кладбищенских рабочих, ну а тот, в свою очередь, пересказал ее, как смог, Харону.
Отправившись туда, где бомжи видели труп незнакомого мужчины, Харон нашел его на прежнем месте. К счастью, крысы и иная жрущая падаль живность в том коллекторе не водится, поэтому труп сохранился в относительно нетронутом состоянии… Несмотря на повреждения, которые обнаружились на теле покойника, Харону удалось как по внешнему описанию, так и по фотографии узнать в нем – с большой долей уверенности – именно того человека, которого разыскивает Стас Нестеров.
К тому моменту, когда к месту событий примчался Монкайтис, выехавший из Вильнюса тридцатью минутами позже остальной группы, труп мужчины уже успели поднять на поверхность, и теперь возле него суетилась пара криминалистов.
Нестеров, хотя видел его только на фотографиях, сразу опознал в погибшем, извлеченном из коллектора – российского бизнесмена Вадима Сергачева.
Уверенности в этом ему добавило и то, что на правой руке у трупа отсутствовал указательный палец.
Когда к нему подошел Феликс, Стас, кивнув на уложенное на носилки тело, негромко сказал:
– Полагаю, это случилось в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое января… Погода в ту ночь была препаршивая… Именно по этой причине, уверен, «паневежские» не захотели везти его тело на Черный пруд, а сбросили его в ближний коллектор…
Увидев, что Харон знаками пытается привлечь к себе его внимание, Стас сказал:
– Минутку, Феликс… Сейчас я вернусь…
Он подошел к Харону.
– Спасибо тебе, дружище, – сказал он. – Ты мне очень… очень помог.
– Я твой должник, Стас.
– Забудь об этом. Ничего ты мне не должен… Ты что-то хотел от меня?
– Хочу кое-что тебе сказать, прежде чем мы разойдемся…
Харон бросил на него задумчивый взгляд.
– По поводу той женщины, с которой ты приходил на кладбище…
Стас удивленно вскинул брови.
– Я тогда при ней не стал говорить, – продолжил Харон. – Но тебе могу сказать.
– Говори.
– Какая-то женщина должна умереть… из ее окружения. Но сама она, думаю, будет не слишком удручена этим обстоятельством.
Стас очень удивился этому заявлению, но решил не показывать виду…
Какую из двух женщин имеет в виду Харон? Ирму Мажоните, в образе которой приходила на кладбище Анна Головина? Или же саму москвичку? Да и можно ли вообще верить речам столь странного субъекта, как Харон?..
Но он все же не удержался и спросил:
– А что будет со мной, Харон? Ты что-нибудь видишь… эдакое… в моей будущей биографии?
Харон, надвинув капюшон еще ниже, после паузы сказал:
– По моей части… мне нечего тебе сказать. А это означает, что в твоей жизни теперь все хорошее будет только прибавляться, и продолжаться это будет достаточно долгое время…
Попрощавшись с Хароном, Стас вернулся к Монкайтису, на которого сейчас действительно стало жалко смотреть.
Через сутки начинаются переговоры с «тюменскими», а тут находят труп топ-менеджера Концерна…
– Хоть бей меня, Стас, хоть режь, но об этой «находке» мы сможем сообщить… думаю, только дня через три, – угрюмо сказал Монкайтис.
– То есть на следующий день после того, как «тюменские» подпишут контракт, – усмехнувшись, уточнил Стас.
– Тогда и справку получите… все честь по чести! Так что скажи своим, что хватит им прятаться. Но только одна просьба к тебе и твоим друзьям: сидите тихо… не болтайте лишнего… и не мешайте нам выкручиваться из этой гребаной ситуации!
– Расслабься, Феликс, – Стас почти сочувственно похлопал его по плечу.