Адель Пирош скинула кокон «синего чулка». Да и кто бы рискнул так назвать энергичную загорелую девушку, уверенную в чудодейственной силе своей улыбки? Первый, кому она подарила улыбку сегодня, был русский полковник Ржанков. Они встретились в коридоре.
— Здравствуйте, Геннадий Николаевич! Вы как будто и не уходили из управления?
— Да. И видел, что вы тоже пришли чуть свет.
— Сказать бы кому, что моей скромной персоной заинтересовалась советская контрразведка… Бр-р.
— Такой страшный?
— Напротив. Но в этом есть коварство.
— Боюсь, что коварство мне не поможет, — сказал Ржанков. — Я сам уже попал в ваши сети. Адель, я хотел бы познакомить вас с дочерью. Поделитесь с ней секретом своей чудесной осанки.
— Этот секрет — плавание, волейбол, дзюдо, — улыбнулась Адель. — Кстати, так рано я пришла из-за вас. В архиве я нашла несколько папок с делами аж сорок пятого года, одно из них касается убийства капитана Федора Прокопова, другое… — и спохватилась: — Что же мы стали в коридоре, пойдемте ко мне.
— Я вообще-то направлялся в кафе… Мы с Конрадом не спали почти всю ночь. Только под утро задремали в креслах.
— Ну, если речь идет о кофе, то мой кофе не хуже, чем у самого полковника Лейлы, — сказала Адель. — Приглашаю… А эта бессонная ночь — не напрасной была? Есть результат?
Ржанков на мгновение задумался:
— Ничто не пропадает бесследно, мой дорогой лейтенант. Ни одна мысль, ни одно усилие. Рано или поздно скажется, проявится. Но в нашей работе надо быть терпеливым. Время погонь и выстрелов уходит, так что не торопитесь на оперативную работу. Возможно, уже через несколько лет следствие будет вести компьютер. Составят какую-нибудь программу «Шерлок Холмс», а сыщику останется нажать кнопку «Ввод».
— Нечто подобное я и хочу продемонстрировать, — поманила за собой Ржанкова лейтенант Адель Пирош к обитой железом двери архивно-информационного отдела.
Через пять минут Геннадий Николаевич переворачивал пожелтевшие страницы оставшегося незакрытым уголовного дела об убийстве капитана Прокопова, которое местная полиция расследовала параллельно с прокуратурой советской военной администрации. Расследовала с явной оглядкой на «старшего брата», страхуясь, поэтому в многостраничном томе оказались десятки свидетельских показаний. Многие факты на первый взгляд вообще не имели отношения к делу и лишь благодаря Адель Пирош и ее компьютеру приобрели систему. Как стеклышки калейдоскопа, сложились в живую и пеструю картину лета 1945 года в маленьком городке, затесавшемся в центр Европы.
Ржанков забыл о чашечке кофе. Он чувствовал на губах привкус кислого вина, которое из-под полы продавала на Ратушной площади тетушка Криста. Вместе с капитаном Федором Прокоповым он шел по улицам Охотничьей Деревни. На его плечах было вымененное за тушенку летнее габардиновое пальто.
О чем они могли говорить? Наверное, Федор Прокопов поделился обидой: его должны были командировать в Москву на Парад Победы, да не хватило двух сантиметров роста до утвержденных ста семидесяти.
— Я им, понимаешь, говорю, что набойки на каблуки сделаю, а они мне: это будет обман, обман самого Верховного. «Мессеры» я, понимаешь, жег, никто про эти два сантиметра не спрашивал, а на парад — ростом не вышел. Ну и черт с ними! Может, хлебнем еще «молочка» у тети Кристы?
Ржанков узнал, что не только тетушку Кристу навещал Прокопов, но и вдову унтер-офицера Шелмеци, Гизеллу, работавшую посудомойкой в офицерской столовой при советской комендатуре. Набожная женщина строгих правил, рекомендованная коменданту магистратом, вдруг безоглядно доверилась советскому капитану, бывшему к тому же младше ее на десять лет. Ржанков уловил какой-то надрыв в скоротечном весеннем романе, что оборвался внезапно и трагично. Вероятнее всего, именно на встречу с Гизеллой мчался Федор Прокопов на трофейном мотоцикле, когда в спину ему ударили выстрелы. Бог весть какими судьбами в папке уголовного дела оказался подшит и пронумерован рапорт капитана Прокопова Ф. И. на имя командира гвардейского истребительного авиационного полка. В нем командир эскадрильи докладывал, что любит гражданку Шелмеци Г. и просит разрешения жениться и усыновить ее сына Бертрана.
Резолюция красным карандашом: «Ему, сукину сыну, на Героя послали, а он… Отказать!» Число и неразборчивая подпись.
— Геннадий Николаевич, а почему Прокопову не разрешили жениться? Зачем он вообще написал этот рапорт? Ведь не крепостное же право…
— Положено было обращаться по команде с такими вопросами, — вздохнул Ржанков. — Это все, Адель?
— Нет, Геннадий Николаевич. Прокопова застрелили из «парабеллума» с расстояния предельного для пистолета — восьмидесяти метров. Из этого был сделан вывод, что стрелял прекрасно владеющий оружием человек, скорее всего, вервольф — оборотень из отряда, который в конце лета пробился в американскую зону оккупации.
— Восемьдесят метров? — переспросил Ржанков. — Много. Но среди модификаций парабеллума были и те, что доставали за километр.
— Вот именно. «Ворхардт — Люгер» восьмой модели, так называемой артиллерийской. Дело о пропаже такого пистолета из сейфа клуба бойскаутов расследовалось в июне 1945-го. Конечно, безрезультатно, как и большинство краж того периода.
— За две недели до убийства. Вы предполагаете, что…
Ржанков не успел услышать, что думает по этому поводу лейтенант Адель Пирош. В архив без стука вошел Конрад Лейла. Без стука и без обычных своих шуточек.
— Геннадий, звонили парни из твоего отдела. Тебя хочет срочно увидеть генерал-полковник Фокин. Насколько я понял, вечером брифинг в министерстве обороны, командующий там выступает, что-то хочет уточнить относительно аэродрома.
— Спасибо, — Ржанков поднялся из-за стола. — И вам, Адель, тоже. Огромное спасибо за то, что вернулись к делу Прокопова. Возможно, мы вычислим убийцу.
— Размечтался, — хмуро сказал Лейла. — Чуть не полвека спустя. Тут и со свеженькими не разобраться. Только что сбита грузовым автомобилем одна девушка.
— Кто? — насторожился Ржанков.
— Продавщица из магазина канцелярских товаров, какая-то цыганка, — ответил Лейла.
— Я знаю этот магазин, — сказала Адель Пирош. — Там есть ксерокс. За умеренную плату можно отпечатать что угодно в несметном количестве экземпляров.
— По-моему, это и есть третья доминанта, — сказал Ржанков, — которой вам, Адель, не хватало вчера, чтобы выстроить график. Но закономерность прослеживается — мотоциклисты… Конрад, подвези меня до КПП полка. Командующий зря не вызывает.
Полицейская «Лада» летела по улицам городка, сиреной расчищая путь. Площади, улицы, перекрестки.
Пять или десять минут, и город остался за спиной, и патрульная машина мчится по шоссе. Вот и поворот к аэродрому, где был убит капитан Прокопов.
Лейла повернулся к Ржанкову:
— Паршиво на сердце. Все думаю — кто следующий? Кого еще прикончат в этом тихом городке?
17. Часы спешат в никуда
В кафе за вазочкой мороженого Барбара чуть пришла в себя. Кафе «Огонек» было то самое, где Зита собиралась выпить свою полуденную чашечку кофе и куда так и не дошла. Из окна, затененного полосатыми занавесками, Сильвестр видел переход, на котором девушку сбила «татра». Сейчас у тротуара стояла красная пожарная машина, парень в брезентовой робе и резиновых сапогах сматывал шланг.
Пожарные приезжают на место дорожно-транспортного происшествия последними, чтобы смыть кровь с мостовой.
Сильвестр заказал еще порцию мороженого и два кофе.
— Вам была знакома девушка, которой не повезло? — спросил он официантку, кивнув за окно.
— Бедняжка Зита. Да. Она всегда прибегала к нам около двенадцати. Каждый день.
— Кто знал об этом?
— Да все. Все знали. А вы, господин, тоже из полиции?
Фельд многозначительно промолчал.
— Ваши люди уже расспрашивали меня, я им все сказала.
— Зита не была чем-либо обеспокоена в последнее время?
— Нет, она всегда была веселая. Только вчера гадала мне на кольце.
— Спасибо.
— Не за что. Господин заказал кофе. Вам со сливками, с водой, ликером, вареньем?
— Просто кофе, — сказал Сильвестр. Когда это произошло с Зитой, он автоматически зафиксировал время: двенадцать без трех минут. Гибель цыганки загнала Барбару в глубочайший шок. Теперь она слышать не могла о том, чтобы идти в полицию и давать какие-либо показания. К себе домой возвращаться тоже не хотела, а еще ни на шаг не отпускала от себя Сильвестра. И сейчас вцепилась в его руку, когда Фельд поднялся из-за стола.
— Ты куда?
— В туалет. Отпусти мою руку, На нас смотрят. — Барбара нехотя подчинилась. В кафе было чисто, прохладно, играла легкая музыка. Но перед ее глазами стоял, видимо, темный подвал пыток.
Фельд прошел за стойку кафе, как старый знакомый, поманил официантку:
— Мне нужно позвонить в полицию.
Дежурил кто-то из молодых. Тем лучше, не узнает по голосу. Сильвестр назвал номер «татры», сбившей Зиту:
— АРГ-103. И передай полковнику Конраду Лейле, что это не дорожно-транспортное происшествие.
— Кто говорит?
— Лейла знает, — сказал Фельд и повесил трубку.
Барбара вертелась точно на иголках и даже не тронула вторую порцию мороженого. Сильвестр понял, что не сможет бросить ее.
— Заплати, у меня кончились деньги. — Барбара расстегнула сумочку.
— Большое спасибо, — сказала официантка. — До свидания, приходите еще.
— Обязательно, — сказал Сильвестр.
Двери кафе захлопнулись. Официантка посмотрела вслед паре: крепкий лысый мужчина в линялых джинсах и нарядно одетая молодая женщина. Может быть, в полиции так и надо? Они сели в польский «Фиат-126», такой же красный, как пожарная машина, смывавшая кровь на тротуаре.
Кстати, пожарные воды не пожалели — казенная, им за нее не платить. Асфальт был полит на славу, но и солнце жарило всерьез. Вода быстро испарялась, и лишь влажное пятно оставалось на мостовой, напоминая о цыганке Зите. Скоро высохло и оно.