— Не зацепи меня, парень!
В толпе нападающих Костя начал различать лица. Он накрутил цепь на руку. Плевать на мелкоту. Он пробьется к Дону, шваркнет цепью по блестящей каске так, как того достоин стальной головной убор фашистского вермахта. Русские прусских всегда бивали!
Но что-то уже изменилось на улице Бабочек. Изменилось, понял Костя, соотношение сил: справа, рядом с Першилиным, стоял Сильвестр, слева — выбежавший из калитки седовласый человек.
И Дон скомандовал «отбой». Видимо, в его планы не входила расправа при свидетелях. Он что-то крикнул, перекрывая треск мотоциклетных моторов, улицу заволокла бензиновая гарь, и моторизованная банда исчезла столь же быстро и неожиданно, как появилась.
Артур Миллер поднял оброненную мотоциклетную перчатку:
— Будем считать, что вызов принят. Если они посмеют еще раз сунуться… Прошу в дом, господа! Ева, дорогая, по-моему, состояние твоего здоровья значительно улучшилось.
Щека Сильвестра Фельда дрогнула, когда он услышал: «Пи-и-у, пи-и-у!» — звук падающей капли, и невольно поглядел на небо, затянутое серыми облаками. Однако «капли» катились не сверху. С нарастающей громкостью полицейские сирены доносились со стороны Ратушной площади и улицы Сорок восьмого года, перерывая Фельду пути отступления.
Сильвестр Фельд с отчаянной ясностью понял, что нет под солнцем ничего нового, а есть лишь повторение того, что было. Сейчас улица Бабочек станет сценой для представления, уже разыгранного здесь три десятка лет назад: затравленный беглец, дышащие в затылок преследователи, хозяин дома…
Артур Миллер стоял у калитки со змеиной усмешкой на тонких губах. Его роль в спектакле осталась прежней. Это Сильвестр из преследователя обернулся беглецом. И вдруг со странным в теперешнем положении любопытством Фельд подумал о том, кто исполнял роль беглеца трагедии тридцатилетней давности. Что с ним, как чувствовал себя тогда? А как чувствует себя заяц, которого вот-вот порвут собаки?
В дальнем конце улицы появилась патрульная машина муниципальной полиции.
Артур Миллер поманил Сильвестра Фельда и распахнул калитку.
25. Общий язык с дьяволом
Так всегда бывает под конец операции. События, тайной пружиной которых выступал Лоранд, начали обретать лавинообразный характер. Впрочем, лавина катилась в нужном направлении, и главное сейчас для творца — не оказаться на ее пути.
Лоранд собирался в дорогу. Сигналом послужило коротенькое сообщение в утренней программе радионовостей. Вчера на брифинге в столичном офицерском клубе командующий Группой советских войск объявил об ускоренном выводе вертолетного полка с авиабазы под Охотничьей Деревней. На вопрос о том, как будет в дальнейшем использоваться аэродром, генерал-полковник Фокин ответил, что теперь это проблема страны пребывания.
Лоранд тут же выключил транзистор. «Стране пребывания», господин генерал-полковник, не придется ломать голову над заковыркой с аэродромом, наделавшим столько шума в печати. О нем подумали другие.
Мелкий дождь шелестел за окном дешевого номера в мотеле, где Лоранд провел последнюю ночь. Дождь навевал мысли об осени. Лоранд же вспомнил весну этого года, когда решил напоследок испытать судьбу. Или судьба решила испытать старину Лоранда, послав искушение в лице скользкого типа по имени Сидней Глинер, представлявшего авиакомпанию «Айртревеллинг». За красивыми словами о сближении континентов, стран и людей Лоранд без труда уловил шелест купюру куда более приятный, чем шелест дождя по подоконнику. Дело пахло миллиардами для «АТ» и очень солидным кушем для Лоранда. Правда, риск был достаточно велик. Возможно, он бы еще нашел силы отказаться, но тут вмешалась женщина.
По выражению лица Глинера Лоранд убедился, что рекомендации были от серьезных людей. А главное, понял, что ему отчаянно понравилась эта женщина, энергично оборвавшая Глинера:
— Поэтому не темни, Сид. Насколько я догадываюсь, мистеру Лоранду придется решительно действовать, ну, там… Помимо денежных средств — а фирма, разумеется, оплачивает все расходы — ему нужна перспектива и уверенность, что о нем не забудут. В этом деле он наш компаньон, а не просто исполнитель. Ну, Сид, карты на стол!
Глинер достал из дипломата голубую папку-скоросшиватель и откашлялся:
— Мы заинтересованы в расширении воздушных линий нашей фирмы в странах Восточной Европы. В Корее, Японии, на Тайване становится модным проводить отпуск именно здесь. Туристы пресытились Венецией, стоящей на болоте, Пизанская башня все никак не упадет, а тут для бездельников с фотоаппаратом раздолье. Берлинскую стену, правда, разобрали на сувениры, но консервные банки с запаянным «воздухом коммунизма» еще пользуются спросом.
— Ближе к делу, — остановил Лоранд. — Что нужно от меня? Разрушить еще одну стену? Если это доставит удовольствие госпоже Стайн, я готов.
Юлиана наградила его одобрительным взглядом:
— Учись, Сид! Вот настоящий джентльмен. Нет, мистер Лоранд, ничего разрушать не требуется. Несколько лет назад я совершала тренировочный полет на планере и решила немного похулиганить. Конечно, я нарушила сопредельное воздушное пространство, зато приметила отличный аэродром. Сейчас на нем базируется русский вертолетный полк. Мы с Глинером подняли старые документы. Аэродром строился еще до Второй мировой войны солидной фирмой в расчете на бомбардировщики Ю-88. Потом русские модифицировали его под реактивные истребители. Короче, это первоклассный аэродром с твердым покрытием и всей необходимой инфраструктурой, причем в самом центре Европы. Не сегодня завтра русские уйдут… Это вопрос решенный. Но…
— Но, — продолжил Глинер, — если вертолеты уйдут завтра, то послезавтра аэродром со всеми потрохами перекупит «Пан-Америкэн» или «Дельта». Честно говоря, с этими компаниями «АТ» не может пока тягаться на равных. И подвиг мисс Стайн, которую русские чуть не расстреляли в воздухе за вояж над их аэродромом, окажется бесполезным.
— Вы хотите опередить конкурентов? — утвердительно спросил Лоранд.
— С вашей помощью, мистер Лоранд. Если какими-либо средствами вам удалось бы очистить аэродром от русского присутствия не в будущем, а в этом году…
Сидней Глинер быстро написал на листочке блокнота семизначную цифру и показал листок Лоранду.
— Допустим, я справлюсь, — кивнул Лоранд. — А дальше? Вы сумеете наложить свою лапу на аэродром?
— Уже, — хихикнул Глинер. — Лапа, как вы изящно выразились, уже протянута к тем, кто все решает, и лапа, уверяю, непустая. Если не удастся откупить аэродром на корню, возьмем в аренду на 99 лет или организуем совместную компанию с теми же русскими. Главное для «АТ» — выиграть время.
— И где этот аэродром? — решился Лоранд.
— Рядом с городом, где вы родились, — сказала рыжеволосая Юлиана. — Видите, мы неплохо изучили вашу биографию.
— Вижу, — кивнул Лоранд. — Тогда вы должны знать, что для меня не только деньги имеют значение.
— А мы и предлагаем не только определенную сумму, размеры которой могут быть пересмотрены в случае удачи. Разве у вас нет своих счетов с русскими? Или не представляется интересной задачка? В любом случае, — заверила мисс Стайн, — компания «АТ» не останется в долгу.
— А вы лично? — прямо поставил вопрос Лоранд. Юлиана ответила коротким смешком:
— Я давно уже забыла, кто кому принадлежит: компания мне или я компании. И для пользы дела готова найти общий язык даже с дьяволом.
— Кажется, мы понимаем друг друга, а?
— Ну и прекрасно. Вы не будете обижены, мистер Лоранд.
— Просто Лоранд, без мистера.
— Просто Юлиана, — сказала она, улыбаясь и протягивая руку.
На следующий день Юлиана Стайн умчалась на авиашоу, а Лоранд взял билет в городок своего детства — Охотничью Деревню у Края Луга. Он не терял времени даром, и вот теперь не за горами сладкий миг, когда рыжеволосая должна уплатить по всем векселям.
26. Шаг навстречу любви
Слева вилка, справа нож. Белая с голубым, цветов полицейской машины, фарфоровая тарелка, словно сбежавшая из музея. Крахмальная салфетка в серебряном кольце, не случайно напомнившем Сильвестру Фельду половинку наручника. Он чувствовал себя скованным по рукам и ногам за столом, уставленным не столько едой, сколько посудой.
А еще он был просто лишним. За квадратным столом сидели Артур Миллер и Барбара, Ева и Костя Першилин. Сильвестр Фельд был пятым колесом в телеге, ему хотелось быстрее поесть да освободить от своего присутствия дом, где время не просто остановилось, но, кажется, пошло вспять. Все здесь: посуда, обстановка, покрой странноватой одежды хозяина — относилось к прошлому веку.
В камине потрескивало полено. Чуть слышно дождь стучал по подоконникам, и Сильвестру показалось, что он слышит сквозь зашторенные окна плеск реки времени, обтекающей благословенный островок. Спокойная гавань в бурном море невзгод.
Похоже, не один Сильвестр это ощущал. Барбара, сутки назад оставленная на попечение Артура Миллера, не проявляла ни малейшего намерения покинуть тихий уголок. Раскладывая по музейным тарелкам ломтики ветчины в листьях салата, она совсем не напоминала недавнюю звезду «Парадиза». Но, судя по тому, что порция Сильвестра оказалась самой большой, помнила, кто вытащил ее из мрачного подвала.
Артур Миллер поставил на стол запыленную бутылку с красной сургучной печатью на ленточке:
— Это вино урожая предвоенного года…
— Полвека, — присвистнул Костя Першилин. — Жаль, не попробую. Кончились мои каникулы.
— Жаль, — согласился Артур, срезая печать и ручкой столового ножа обкалывая сургуч на горлышке, — потому что вино было разлито по бутылкам накануне еще Первой мировой войны. В двадцатом веке солдаты вашей страны, молодой человек, и моей родины дважды скрещивали оружие в двух мировых войнах. Ничего не упрощая, я хочу сказать, что именно в противоборстве быстрее происходит взаимное узнавание. Сильные страсти, ненависть, любовь… Не зря говорят, что между ними один шаг, и я поднимаю свой бокал за то, чтобы мы делали этот шаг навстречу любви.