Ева и Костя переглянулись. Барбара скромно опустила глаза. Артур Миллер и Сильвестр Фельд сдвинули свои бокалы.
— Надо, чтобы вино переплеснулось из одного в другой, — сказал Артур. — В этом смысл застольного ритуала. Мое вино без яда, Сильвестр. Я пью за твое здоровье.
Звон встретившегося хрусталя задержался в воздухе, как затухающий звук струны. Больше тостов никто не произносил, но частичку неожиданного праздника, подаренного Артуром Миллером, каждый сохранил в душе. Ева, мывшая на кухне посуду, вернулась в комнату расстроенной:
— Костя, только что передали по радио: твой полк улетает!
— Когда?
— Завтра!
— Ну, так не бывает, — ответил Першилин. — В один день нам просто не собраться. Да и…
— По радио сказали, — упрямо повторила Ева, и на ее глаза навернулись слезы, — завтра улетает первый воздушный эшелон!
— Во-первых, не плачь, а во-вторых… — сказал Костя, замявшись, — мне нужно в полк. Сильвестр Иоганович, не подбросите?
— Подброшу, — кивнул Сильвестр, для которого новость тоже была неожиданной, — если Барбара разрешит. Машина-то не моя.
— Пока она мне не нужна, — сказала как спросила Барбара, глядя при этом не на Сильвестра, а на Артура.
— Думаю, что нет, — кивнул Артур. — Сильвестру машина сейчас необходимее. К тому же в нашем распоряжении мой «трабант».
Сильвестр вспомнил, что Артур — старый холостяк. Может быть, что-то и завяжется у них с Барбарой? Тридцать лет разницы? Шаг навстречу любви, о котором говорил Артур, сделать никогда не поздно. Но сейчас важнее другое:
— Барбара, ты написала заявление в полицию?
— Да, — ответил за нее Артур. — Написала. Мы вместе… вернее, я подработал стилистику. Надо сделать все, чтобы эти звери не ушли от ответа.
— Предоставь это полиции, — сказал Сильвестр, раздвигая шторы. Дождь прошел, но в любое время снова мог собраться: тучи низко стояли над городом. — Я ведь не случайно оказался возле твоего дома, Артур. Барбара — нежелательная свидетельница, да и Ева… Короче, предлагаю тебе раскочегарить свой «трабантишко» и увезти обеих из города. Только прежде заверни в полицию, отдай заявление Барбары полковнику Конраду Лейле.
— Вот уж с кем не хотел бы встречаться, — поморщился Артур. — Ведь Лейла — тот самый…
— Тот самый, — подтвердил Сильвестр. — Но не ты ли говорил про шаг навстречу любви? Или мне послышалось?
Ева держала Костю Першилина за рукав кителя:
— Я никуда не поеду. Нет, точно не поеду. Не поеду, и все тут.
Барбара сняла со стола скатерть и бережно сложила по старым складкам.
Сильвестр Фельд спросил Артура Миллера:
— Где у тебя телефон? Позвоню домой своей старушке. А уж там — будь что будет.
— А что может быть, Сильвестр?
— Пока не знаю. Что-то готовится. Я думал, этой ночью. Все время находился рядом с аэродромом. Помочь, предупредить… Потом словно что толкнуло — поехал сюда, к Еве, Барбаре. Не теряй времени, собирайся в дорогу.
— А ты куда?
Сильвестр пожал плечами:
— Место сторожевого пса рядом с хозяйским достоянием.
— Поедешь к аэродрому? — догадался Артур Миллер. — Не знаю, что ты задумал, но… — Артур снял со стены старинный пистолет и протянул Сильвестру Фельду: — Вот, возьми на всякий случай. «Святой Августин». Осторожно, он заряжен. В самом крайнем случае у тебя выстрел есть в запасе. — Сильвестр спрятал оружие под куртку:
— Спасибо, коли не шутишь. Только мне нечего подарить в ответ.
Артур провел рукой по седым волосам, взглядом отыскал Барбару:
— Уже. Ты уже сделал мне бесценный подарок.
— Рад за вас, — сказал Сильвестр и прошел в кабинет.
Он несколько раз набрал номер своего домашнего телефона. В трубке слышались длинные гудки, и Сильвестр Фельд подумал, что это даже к лучшему. По крайней мере, ничто не погасит его решимости. Он был теперь как «Святой Августин». Как тот старинный пистолет, который можно разрядить только выстрелом.
Когда Сильвестр спустился из кабинета в гостиную, сборы были уже закончены, а во дворе чихал мотор «трабанта». Костя и Ева стояли у окна, но теперь уже Першилин держал девушку за руку.
Сильвестр кашлянул. Эти двое, подумал он, сделали шаг навстречу любви и, пожалуй, были бы не против, чтобы время остановилось на самом деле. Как там говорится: счастливые часов не наблюдают.
Но качался маятник старинных часов, зубчик за зубчик цеплялись шестеренки, и секунды летели стайкой вспугнутых птиц — секунды прощания, тревоги и печали.
27. Новая звезда «Парадиза»
Нет, не время было предаваться мечтам, пускай и небеспочвенным, Лоранд затушил в пепельнице докуренную до фильтра сигарету. В дверь номера постучали. На пороге стояла горничная:
— Вы разрешите убрать ваш номер, господин?
— Нет, красавица, я разрешаю убраться тебе самой.
— Разве я вам не нравлюсь?
Лоранд окинул девушку критическим взглядом: едва ли старше шестнадцати, голубой форменный халатик чуть длиннее обычной рубашки, на щеке губной помадой нарисовано сердечко, в глазах голодный блеск.
— Подрабатываешь?
— Да, хочу осенью поступить в колледж. Так, значит, вам не нужны мои услуги?
Лоранд покачал головой. Сегодня вечером его ожидает более изысканное блюдо, чем голодная гризетка. Собирая чемодан, он представлял себе Юлиану. Пожалуй, для начала стоит пойти в казино, проиграть или выиграть пару тысяч, а потом…
Лоранд захлопнул крышку чемодана и обвел глазами комнату. Полиция или контрразведка, Европа или Америка — все и всюду пользуются при обыске золотым правилом часовой стрелки. Взгляд Лоранда скользнул слева направо, проверяя временное пристанище. Распахнутые дверцы шкафа, выдвинутые ящики прикроватной тумбочки: пусто, чисто, никакой зацепки.
Лоранд вышел из мотеля. Небо было обложено серой ватой, словно заболело ангиной. Прошедший дождь вымыл «фольксваген» Лоранда. Он открыл дверцу, бросил легкий чемоданчик на переднее сиденье и поехал к «Парадизу».
Обрывки листовок, пустые банки из-под пива и «фанты»… О, а это уже нечто новенькое. Невообразимая парочка в джинсовом дранье и со слипшимися мокрыми волосами приляпывала на дверь фотоателье цветной плакат. Работа бродяжкам была в новинку, плакат сворачивался трубочкой в неумелых руках, и Лоранд не сразу понял, что на нем изображено.
Судя по профилю ателье, Лоранд ожидал увидеть голую задницу. Но розовое пятно на зеленом фоне было не мягким местом фотомодели, а глуповато улыбающимся лицом Дональда. В руке он держал голубя, и только крылышек недоставало самому господину Фишеру, чтобы быть причисленным к ангельскому чину.
«Любовь спасет мир, — с удивлением прочитал Лоранд на плакате. — Это твердо обещает кандидат партий “Феникс”, “Нудисты за экологию” и “Новые зеленые”. Охотничьей Деревне — статус свободной экономической зоны! Голосуйте за Дональда Фишера — нашего кандидата на пост мэра!»
Со свертком в руке Лоранд вышел из машины. В прихожей фотоателье и на лестнице, ведущей наверх, были накиданы окурки и опять же осколки разбитой стеклотары. Дональд сидел за столом в комнате со львом, запудривая синяк под глазом.
— Я рад, что не ошибся в тебе! — сказал Лоранд, опускаясь в кресло. — Можно поздравить с выдвижением?
— Да, — кивнул Дон. — Только что я говорил по телефону с дедом. Он финансирует мою предвыборную кампанию. Вчера видел меня по телевизору и все простил.
— Это моя недоработка, — озабоченно сказал Лоранд. — Разве я тебе никогда не говорил, что любое мнение, кроме твоего личного, не должно волновать. Простил, говоришь? А слюнявчик он тебе не повязывает?
— Знаете что, господин Лоранд, — поднялся Дон из-за стола, — в конце концов это мой дед. Родная кровь, он выкладывает денежки из своего кармана. А вы только эксплуатировали меня. Это письмо дурацкое, а… Зита? Она что, сама попала под машину?
Лоранд толкнул Дона в кресло — не щепоткой в солнечное сплетение, а дружески, легонько:
— Дурашка. Подумай сам, на чем ты выплыл. По общенациональной программе твою физиономию не за красивые глаза демонстрировали, тебя на всеобщее обозрение выставляли как борца за экологию, национальную независимость, свободную любовь и прочую ахинею. Из слюнявого полуинтеллигентика ты стал лидером, личностью, человеком действия. Скажи спасибо русскому аэродрому и старине Лоранду. Такое паблисити ни за какие деньги не сделаешь.
— Вас, кстати, тоже можно поздравить, — ввернул Дон. — Русские уходят. Назавтра объявлены торжественные проводы.
Лоранд кивнул и подошел к панорамному окну. За ним, почти на горизонте, в легкой дымке плыл аэродром — его награда. Юлиана знала, что делала. ДС-10 и «Бойнг-747» здесь, конечно, принимать нельзя, а «Фалкон» — за милую душу. Компания «АТ» отпразднует победу.
— Зиту можно было не трогать, — обернулся Лоранд, — а просто пугнуть. Но вспомни, у меня не было временя. Эта твоя фотозвезда смылась из подвала, и вдруг бы она побежала в полицию? Зита была лишней ниточкой к тебе. Я ее обрубил.
— Вы… сами?
Лоранд покачал головой:
— У меня другая специальность в настоящее время.
— Какая же?
— Рантье, — невозмутимо сказал Лоранд. — Я свою последнюю партию отыграл, а твои — в будущем. И чтобы не обижался на старину Лоранда, вот тебе подарок. Если кто-то окажется поперек дороги или будет слишком много о тебе знать, как…
— Как Петер Дембински, например, — с расстановкой произнес Дон. — Так и он тоже?
— Меньше знаешь — крепче спишь, — сказал Лоранд, выкладывая на журнальный столик портативную радиостанцию. — Частота фиксированная. В любое время дня и ночи один из двух корреспондентов отзовется. Ставишь задачу, платишь деньги, и твоя проблема разрешается наилучшим образом. Берешь?
Дональд молча смотрел на радиостанцию. Обычная «уоки-токи», лишь пристегнута дополнительная батарея. От красной пластмассы корпуса словно бы веяло холодком.
— Соглашайся или отказывайся сразу, — предупредил Лоранд. — Возможно, мне еще пригодя