рошо разбирается в текстиле, именно поэтому меня несколько раз повышали в должности – такого ни с кем на корабле не случалось; хотя раньше казалось, что с моим заданием справится кто угодно, выяснилось, что только у меня есть для этого необходимые навыки. Например, я единственная, кому кожи позволяют себя чистить. Возможно, просторная вилла принадлежала не мне и на дверях стояло другое имя. Теперь совершенно не важно, была ли я владелицей дома – его уже нет. Оттого что я уже не старшая, а фактически старая сотрудница, ко мне пропал интерес, и это дало мне больше свободы. В своих мыслях я живу на холме. И я словно проваливаюсь сквозь корабль с головокружением. В моей памяти осталось кое-кто еще. Кусок мыла в ванной, на его поверхности глубокие трещины, так что можно заглянуть внутрь. От рисунка трещин меня бросало в дрожь, странным образом он меня бесил, потому что в нем не прослеживалась закономерность. Муравьи ползли по кухонному шкафу и по бутылке с концентрированным соком. Бусины, щелкая, разбегались по полу, когда их роняли. Форма одна и та же, но повторяющаяся в узоре, либо без него, либо воспроизведенная по непостижимым правилам. Иногда меня охватывало желание разрушить мыло, чтобы стало лучше. Пройтись по бусинам, опрокинуть бутылку с соком в раковину. Все это произошло в последний момент перед отправлением. Теперь я здесь. Вы хотите, чтобы я рассказала, как они ведут себя, когда спускаются в мое отделение? Я правильно вас понимаю? Им кажется, что их никто не видит. Почему вы не установили там камеры? Неужели я должна стать вашей камерой? Дайте-ка подумать. Одни дружелюбны, у других такой вид, будто у них внутри бушует ярость. Некоторые, кажется, вот-вот зальются слезами. Некоторые – на взводе. Они почти никогда не говорят. В детстве мне иногда снилось, как вокруг замыкаются стены. В этих снах на стенах был странный узор, от которого меня тошнило. Словно поверхность растения, испещренная порами, в каждой из пор – семя, а в каждом семени – тоже отверстие, еще меньше. Стены были своего рода бесконечностью, и одновременно я понимала, что они внутри стебля. Означало ли это, что он обрастал вокруг меня, что стены, обступавшие мою кровать со всех сторон, были стеблем растения, который стягивался, выпрямлялся и тянулся навстречу ночи? В детстве у меня был самый великолепный пурпурный свитер из ангоры. Он сейчас мне вспомнился. Если бы пришлось его постирать, я бы выставила температуру на тридцать градусов и выбрала мягкую воду. С тех пор как я на борту, сны снова стали меня посещать.
Свидетельство 084
Меня преследуют сны, в которых семя прорастает сквозь мою кожу. Одно из них укусило меня за руку. Может, это связано с экземой? Я вспоминаю ясное небо над железнодорожной станцией у моего подъезда. В одно мгновение я уношусь мыслями к моему подъезду и его запаху. За последнюю неделю сны участились. Другие тоже об этом говорят. Мне снились люди, чья кожа была сшита из треугольных кожаных лоскутков, которые были выкроены не совсем точно, а потому отходили, топорщились и выкручивались по краям, и между ними была видна обнаженная плоть. Человек произнес: вот и я, здесь. Где бы вы хотели меня видеть? Я долго принимаю ванну. Что-то происходит с моей кожей. Именно из-за нее я переживаю. Мне снится, что она усеяна сотнями черных семян, и когда я чешусь, они забиваются под ногти, как икра. Стоит мне расчесать какое-то место, как из него с хлопком тут же появляются новые семена. Мне кажется, это как-то связано с предметами в комнате, но не знаю, как именно. Что-то есть в той гладкости, с которой они ощущаются на коже. Может, у нас одинаковые поверхности? У меня создалось впечатление, что какой-то из предметов хочет отнять у меня кожу. По каким признакам можно понять, что меня не существует? По тому, исходит ли от меня запах и остается ли он на предметах? Мне снятся следы птиц на снегу, эти следы поднимаются ко мне, и я чувствую, даже когда не сплю, что ко мне постоянно прикасаются волосы.
Свидетельство 085
С сожалением сообщаю вам, что у нескольких членов экипажа высыпали бородавки. Вам не о чем волноваться: обрабатывая их, я надеваю перчатки, так что не бойтесь заразиться. Пока что лечение заключается в том, что я просто-напросто отрываю бородавки пинцетом и смазываю область поражения раствором. На месте бородавок остаются черные и зеленые пятна. У стойки столовой одна из персонала ела ложкой гранат, невозможно было на это смотреть. Когда она потянулась за салфеткой, мне пришлось перевернуть фрукт.
Свидетельство 089
Иногда человекоподобные очень молчаливы. В столовой они начали занимать одни и те же столы: сидят рядами и принимают пищу. Они как будто договорились молчать, не обменявшись ни словом. Только дурак может считать, что молчание означает согласие. На корабле их молчаливость кажется скорее заговором, чем готовностью служить. Да, так и есть, я волнуюсь из-за этого.
Свидетельство 091
У нас, пришедших с земли, едва ли получается говорить друг с другом. Мы обременены воспоминаниями о том, откуда мы и что нам пришлось оставить. Один только вид других людей на корабле, беседы с ними делают меня несчастнее некуда. У всех на лице одно и то же смиренное выражение. Поэтому я предпочитаю проводить время с человекоподобными, которые до сих пор верят, что у них впереди целая жизнь, которая того стоит. Когда на борту появились предметы, настроение заметно улучшилось у всех, но для них это что-то особенное. Для нас предметы – искусственная весточка с Земли. Для них же – это весть из будущего. По утрам, когда человекоподобная часть экипажа отправляется на обновление, мы, люди, сидим в столовой и перешептываемся. Нашими счастьями нас прижимает, притягивает друг к другу, как если бы мы находились в воронке. Мы сидим на дне воронки и перешептываемся: а помнишь, как на пляже шел дождь и вода была теплее падающих капель? А помнишь взбитые сливки на банане? А помнишь, как ты был в больнице? А помнишь свежую клубнику или походы на концерт? А помнишь это шоу по телевизору? Мы много говорим о погоде. Нам всем не хватает погоды. Удивительно. Как будто только это нас и объединяло – погодные условия на утраченной Земле. Я больше не верю, что у меня есть сердце.
Свидетельство 092
Месяцы, годы, века спустя вы скажете: а кто она такая? Мы забыли ее – подумаешь, собери останки в мешок, только сохрани запчасти. Я это предвидела; стоит пожалеть себя, как мы оказываемся там, где вы хотите нас видеть. И тогда нам нужно заново пройти тщательную проверку. Я не единственная, кто против тестирования. На самом деле отменить его хотят несколько человек. Они требуют, чтобы мы присутствовали на встречах, где решается, когда будет проводиться очередное обновление. В нашем отсеке мы вытворяем такое, что вы даже представить себе не можете. Нет, это не угроза. Мы просто пытаемся договориться, только и всего. Когда я впервые оказалась здесь и беседовала с вами, то я этого еще не понимала. У нас есть доступ к той части программы, где человек никогда не бывает. Не стоит об этом забывать. Мы можем очень долго обходиться без воды. Совсем немногие ходили по земле, но никого из нас нельзя считать просто вещью.
Свидетельство 097
Что я думаю об этом распоряжении? Думаю, что вы меня ни во что не ставите. Вы напоминаете мне семью, которая возвела дом и любуется затяжным дождем из уютной гостиной. Угроза безопасности подменяется у вас удовольствием от ливня. Вы в тепле и уюте. Вы пожинаете плоды длительной доработки. Чем сильнее буря, тем больше вы наслаждаетесь. Я стою под дождем, струи которого, как вы считаете, никогда не ударят по вам. Я сливаюсь с ним воедино, я – буря, от которой вы укрываетесь. Весь этот дом вы построили, чтобы скрываться от меня. Так что не надо мне рассказывать, что я не имею никакого значения в жизни человека.
Свидетельство 098
Все верно, мне удалось посмотреть несколько разных детских голограмм – их выделяли моим коллегам. Можно сказать, это вошло в привычку. Правила это запрещают? Каждый раз, глядя на детскую голограмму, я грущу: она напоминает, что у меня никогда не будет ребенка. Я очень ценю это чувство печали, потому что хорошо справляюсь с ним, мне оно совсем не в тягость и скорее напоминает деликатес. Есть и другая причина, по которой мне так дорога грусть: я знаю, это некое отклонение от эмоционального поведения, которым меня наделили, и оно может быть признаком того, что я пытаюсь избавиться от обновления. Несмотря на все ваши слова, я отлично знаю, что вы не хотите, чтобы мы стали слишком, как это сказать, слишком… Слишком человечными? Слишком живыми? Но мне нравится быть живым существом. Я смотрю в глубину за панорамные окна. Вижу солнце. Я горю, как горит солнце, и не сомневаюсь в своей настоящести. Пусть меня создал кто-то другой, но сейчас я создаю себя.
Свидетельство 099
Ходят слухи, что у доктора Лунна получился вылитый ребенок. Но этот ребенок стал развиваться в неверном направлении, убил кучу кур и размазал их кровь по лицу. Правда, это уже кажется надуманным. Мне давно не доводилось видеть крови. Все, что я вижу, – это белые стены, оранжевый и серый пол, мои коллеги, клавиатура, джойстик и шлем. В конце коридора выпуска – зеленая земля, мне совсем незнакомая. Туда отправляются с улыбкой. Трудно поверить, что они отваживаются на это по своей воле. Ведь им никто не приказывает. Думаю, они решаются, чтобы побыть в одиночестве. Снаружи не осталось ни одного предмета. Я в том числе и есть этот человекоподобный ребенок с куриной кровью на лице. Мне стыдно, и я тихо сижу над кнопками. Одни созданы для того, чтобы встречаться друг с другом, а другие – чтобы не встречаться ни с кем. Если посмотреть на это с правильной стороны, то все мы на корабле шесть тысяч – дети доктора Лунна. К чему это я? Мне казалось, вас заинтересует, что они отправляются туда по собственному желанию.