Он ухмыляется.
— Возможно.
Он хватает меня за руку и тащит обратно в машину. Но как только мы трогаемся с места, внутри у меня как будто что-то взрывается.
— Как думаешь, это я?
Он обнимает меня рукой за плечи.
— Что?
— Ты только что сказал, что я могу получить все, что захочу. Это я сделала так, что ты меня полюбил?
Он поворачивается и смотрит мне в глаза с ласковой улыбкой на губах.
— Ты.
— Нет, я имею в виду, что я это сделала. То есть, на самом деле, я тебе не нужна, но мое Влияние… или как там называется эта штука, которой, как считает Гейб, я обладаю… действует на тебя.
— Это неважно.
— Для меня важно.
— Фрэнни, главное, что то, что я чувствую сейчас, — реальное и настоящее. Я не хотел бы вернуться к тому, кем я был. Неважно, как я к этому пришел, важно, что я здесь.
— Это просто глупо. Все равно, что сказать: «Ты побил меня в покер, это обидно. Но я рад, что ты заберешь все мои деньги».
— Если ты заберешь все мои деньги и купишь мне на них Рай, я буду счастлив проиграть. А именно это ты и сделала.
Он притягивает меня к себе, но я отстраняюсь и смотрю в окно. Я чувствую его взгляд на себе, но не могу посмотреть в ответ. Я обрела совершенно новое понимание термина «игры разума». И где-то глубоко внутри я ненавижу его за то, что он полюбил меня. Что он позволил себе это. Потому что он не влюбился в меня.
Он любит меня только потому, что у него не было выбора.
Фрэнни сидит на подлокотнике кресла и смотрит в окно. А Габриэль расположился на своем диване и глядит на меня, как на сумасшедшего.
— Щит срабатывает только на ангелах и на некоторых смертных. Когда я последний раз проверял, ты, парень, ангелом не был.
— Что ты имеешь в виду, говоря о «некоторых смертных»?
— Ну, первыми были Адам и Лилит… И ты знаешь, как весело все закончилось. Но были и другие, с кем это не срабатывало. — Он пожимает плечами.
— Ты имеешь в виду Еву… Адама и Еву, — говорит Фрэнни окну.
Габриэль чуть улыбается.
— Ты права, на Еве он тоже не сработал. Но первой женой Адама была Лилит.
Фрэнни разворачивается и смотрит на него, а потом на меня, словно надеясь, что я смогу подтвердить ее догадки: Габриэль сошел с ума.
Я отрицательно качаю головой.
— Длинная история. — Я поворачиваюсь к Габриэлю. — Почему Щит не срабатывает на Фрэнни?
Габриэль смотрит на меня.
— Он срабатывал, пока ты не появился.
— Оу…
— Что на мне не срабатывает? Какой еще Щит?
Габриэль отвечает:
— Это что-то вроде защиты от зла. Он скрывает тебя от обитателей Ада.
Надежда зарождается в ее глазах.
— А от ангелов?
Грустная улыбка появляется на губах Габриэля.
— Нет.
Она вновь выглядит подавленной, когда спрашивает:
— Почему он не работает на мне?
— Я не знаю. Иногда он частично работает. Похоже, только особо чувствительному к тебе демону он нипочем… по какой-то причине… — Он стреляет в меня взглядом.
Она неуверенно смотрит на меня.
— Хочешь сказать, что, несмотря на Щит, Люк нашел бы меня в любом случае?
— Похоже на то, — говорит Габриэль, но ее глаза все еще прикованы ко мне.
Я ободряюще киваю ей и улыбаюсь. Она так боялась, что заставила меня полюбить ее. Мне больно видеть, что она все еще не понимает, что значит для меня. Возможно, ее Влияние и сдвинуло все с мертвой точки, но именно она заставляет меня чувствовать… это не Влияние. Это только она.
Ее взгляд перемещается на Габриэля.
— Попробуй его на мне снова.
— Ты все еще под защитой Щита. Думаю, именно поэтому Люцифер сам до сих пор не нашел тебя.
Я хмурюсь.
— А Белиас и Авайра?
Габриэль стреляет в меня глазами.
— О чем ты?
— Твой радар — отстой. Они тут уже несколько недель.
Его удивление превращается в отвращение ко мне.
— Ты должен был сказать мне. Уверен, Белиас нашел тебя, придурок. Ты же как адский маяк! Все еще связан с ними, и этот психический поток трудно разорвать.
Я думаю о том, что есть один способ разорвать его прямо сейчас.
— Что возвращает нас к моей просьбе.
Габриэль настороженно смотрит на меня.
— Я никогда не слышал о том, чтобы кто-то пробовал это на демоне. Я думаю, это не самая лучшая идея.
— Но я же не демон больше, помнишь?
— Может, ты и в теле смертного, но, по сути, ты по-прежнему остаешься порождением Ада.
Я знаю, что он прав, иначе я не смог бы сделать с Фрэнни то, что было до этого.
— Если раньше никто не пробовал его на демонах, как ты можешь быть уверен, что он не сработает на мне? Какой риск?
— Риск… Что ж, давай посмотрим. Например, риск смерти. Силы Света, особенно такой мощи, обычно убивают силы зла. Даже если это не убьет тебя, оно может изменить тебя так, что даже представить страшно.
Фрэнни встает и направляется ко мне, ее глаза полны беспокойства.
— Кто-нибудь собирается объяснить мне, что происходит?
Габриэль смотрит на нее с саркастической улыбкой.
— Люцифер молит о чуде.
Она закатывает глаза.
— Как и все мы. А на самом деле?..
Я не могу не улыбнуться.
— Он это серьезно. Именно об этом я и молю.
— О чуде, — говорит она, как бы ожидая объяснений.
— Ага.
Очевидно, это не тот ответ, на который она надеялась.
— Великолепно.
Габриэль сплетает пальцы с ее и смотрит на их руки.
— Щит Света делает ангелов невидимыми для сил зла. Ангелы могут накрывать своим Щитом смертных, когда он не срабатывает на них сам по себе. Это одна из причин, почему я здесь… чтобы оградить тебя. — Он смотрит на нее, и она отвечает ему взглядом блестящих глаз.
Шоколад.
Ревность клубится во мне, угрожая выйти наружу, но я заталкиваю ее назад… ради нее.
— У тебя отстойный радар и, видимо, дефектный Щит. Я почувствовал тебя за милю, — ухмыляюсь я.
Глаза Габриэля не отрываются от Фрэнни.
— Я позволил тебе обнаружить меня, надеясь отпугнуть.
Я смеюсь уже в голос.
— Ну-ну.
— Итак, что это за Щит? Что Люку нужно сделать? — спрашивает Фрэнни.
Габриэль отрывает взгляд от Фрэнни и смотрит с усмешкой на меня.
— Вырастить нимб.
Она снова закатывает глаза.
— А можно посерьезнее?
Мы оба смотрим на нее… серьезно.
— Великолепно, — вновь говорит она.
Габриэль бросает на меня скептический взгляд.
— Это сработает только на чистом сердце с чистыми намерениями.
Губы Фрэнни растягиваются в улыбке.
— Теперь понятно, почему он у меня не работает.
Габриэль по-прежнему смотрит на меня.
— Опасно пытаться сделать это даже со смертным, отмеченным для Ада, а ты, полагаю, на пару шагов впереди.
— Так это может убить его? — спрашивает Фрэнни, и улыбка исчезает с ее лица.
— Да.
— Значит, он этого не сделает.
Я немного смущенно смотрю в широко распахнутые глаза Фрэнни. Мои намерения чисты, я знаю это. Моей единственной целью является спасение ее от судьбы, которой она не заслуживает. Но мое сердце… В этом я не уверен. Если оно чисто, то только благодаря Фрэнни.
— Что я должен сделать? Как это работает? — спрашиваю я, понимая, что обязан попробовать. Если я не могу защитить Фрэнни, я бесполезен. Даже хуже, чем бесполезен. Я обуза. Маяк для Ада.
Габриэль обеспокоенно смотрит на Фрэнни. Видно, прикидывает, как она будет реагировать, случись что-то со мной по его вине. Ярость, месть… полный набор грехов.
— Габриэль, это мое решение, не ее, — говорю я, возвращая его внимание к себе.
Он отрывает от нее взгляд и сосредоточивается на мне, кивая.
— Подождите, — говорит Фрэнни с яростью на лице и страхом в глазах. — Ты серьезно говорил про то, что он может умереть?
Хреново. Габриэль не может врать.
— Это рискованно, потому что он все еще связан с Адом.
— Что это значит?
— Он существо Преисподней, независимо от того, кем становится. Его жизненная сила порождена Адом, поэтому он всегда будет с ним связан.
Я чувствую, как внутри все закипает от отвращения к тому, кем я являюсь. Я не могу посмотреть на нее. Я не переживу, увидев то же отвращение в ее глазах.
Но когда она не отвечает, я не выдерживаю и поднимаю на нее взгляд. Она смотрит мне в глаза, выражение ее лица холодно, как лед.
— Я считаю, ты не должен делать этого, Люк. Не ради меня. Потому что я не люблю тебя. Ты мне больше не нужен.
И хотя я знаю, что она лжет, боль в груди фактически лишает меня возможности двигаться.
— Ты так не думаешь.
— Думаю. Мне не нужен кто-то, кто любит меня только потому, что должен. Я хочу того, кто будет любить меня… потому что это я. — Я чувствую, как мое сердце разбивается, когда она поворачивается к Габриэлю. — Что нужно, чтобы ты меня отметил?
— Тебе нужно простить себя.
На мгновение боль явственно видна на ее лице, но она тут же справляется с собой.
— Простить себя… за Мэтта, ты имеешь в виду?
— Да, — отвечает Габриэль с грустной улыбкой.
Все во мне хочет, чтобы она была в безопасности… хочет, чтобы Габриэль защитил ее. И я никогда не скажу ей, что если она будет отмечена для Рая, все, что есть между нами, навсегда изменится. Правильно сказал Габриэль: неважно, кем я становлюсь, я существо Ада. Фрэнни жива, и ее приоритеты станут другими, как только она будет привязана к Раю. Она больше не будет нуждаться во мне. Она будет в безопасности.
— Сделай это, Фрэнни, — говорю я и отворачиваюсь. Потому что, как бы ни были чисты мои намерения, боль в словах слышна прекрасно.
Мы все молчим довольно долго. И когда я поворачиваюсь обратно, Фрэнни выглядит неуверенной. Потерянной.
Наконец Габриэль произносит:
— Как бы я ни ненавидел себя за то, что говорю такое, но это неверная причина. Рано или поздно ты простишь себя. И как только это произойдет, ты будешь отмечена для Рая. Но сейчас… это не то, что можно сделать насильно… Даже ради него. — Последние слова он буквально выплевывает, и его лицо выглядит совсем не ангельским.