— Я люблю тебя.
— Я знаю. И это единственное, что могло спасти меня. Ты мой спаситель. — Он наклоняется и целует меня.
Я смотрю ему в лицо и провожу пальцами по шраму на щеке. Он закрывает глаза и вздрагивает, вздыхая. Я обнимаю его, понимая, чего хочу.
— Сделай это снова.
Он улыбается, открывая глаза, но на лбу у него морщинки.
— Сомневаюсь, что смогу.
Я встаю на цыпочки, обвивая руками его шею, и притягиваю для поцелуя.
— Попробуй, — шепчу я ему в губы, желая почувствовать его снова.
Он закрывает глаза, делает глубокий вдох и снова меня целует. Через минуту он отстраняется.
— Не могу. Теперь моя сущность — человеческая душа. Она не может оставить тело, пока я жив. — Но Люк не выглядит разочарованным, он улыбается.
Мой пульс учащается, и я чувствую покалывание во всем своем теле, в каждой клеточке.
— Так… значит ли это, что мы можем?..
Его глубокие темные глаза смотрят в мои, и, могу поклясться, я вижу его душу. Они вспыхивают, и Люк кивает. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. И когда мы падаем на кровать, я понимаю, это не может быть неправильным.
Я даже представить себе не мог, что возможно испытать такое.
Я целую ее и чувствую, как мое новое сердце из плоти и крови готово выскочить из груди, наполняя меня неописуемым блаженством.
Мы можем быть вместе… по-настоящему.
Ее руки теребят кнопку на моих джинсах, и я жалею, что у меня больше нет магии, чтобы просто заставить одежду исчезнуть.
Но так было в моей прежней жизни. Нет… то вообще не было жизнью. Просто существованием. Я оборачиваю руки вокруг Фрэнни и притягиваю ее ближе. Вот это — жизнь.
Я чуть-чуть отодвигаюсь, чтобы посмотреть на нее… Я никогда не видел ничего более красивого. Она закрывает глаза, и я провожу пальцем вдоль ее бровей, скользя вниз по носу. Но когда я добираюсь до губ, она распахивает глаза, ее лицо искажено от боли.
— Нет!!! — задыхается она, принимая вертикальное положение.
Я чувствую ее страх, как свой собственный.
Ее лицо пепельно-серое, ее рвет в корзину для мусора возле кровати. Затем она садится и прижимает колени к груди, обнимая себя руками.
— Я… — ее шепот еле слышен.
Я сажусь рядом.
— Что такое? Что ты видела?
— Он идет, — говорит она, и голос у нее пропадает. Тогда она вскакивает с кровати, натягивая рубашку.
— Кто? — спрашиваю я, стараясь не отставать. Я спускаю ноги с кровати и застегиваю пуговицу на джинсах. — Кто идет, Фрэнни?
В комнате начинается полный бардак. Появляется Габриэль в своем нечеловеческом обличии. Он парит в воздухе в традиционных белых одеждах, и я вижу, что страх Фрэнни отражается в его глазах.
Мэтт материализуется рядом с ним.
— Он идет.
А потом какая-то невидимая сила хватает Фрэнни, поднимая ее с земли, и бросает в стену. Мэтт летит за ней, но не успевает.
Она безвольно падает на пол.
— Фрэнни! — Ноги несут меня через всю комнату. Когда я касаюсь ее, я понимаю, что она горит. — Фрэнни! — повторяю я.
А затем она открывает глаза, и я вижу, что они светятся красным.
— Люцифер, — говорит она голосом, не принадлежащим ей. — И кто теперь получит приз?
— Нет! — слышу я свой голос как будто издалека, пока ярость разрывает меня на части.
— Бехерит, — голос Габриэля проходит сквозь меня. — Ты не можешь этого сделать. У тебя нет к ней претензий.
— О, нет, я могу… На самом деле, я уже делаю. — Губы Фрэнни расплываются в злобной усмешке. — У меня спецзаказ от самого Короля. Могу делать все, что угодно.
Смотря в красные глаза Фрэнни, я понимаю: игра окончена. Если Король Люцифер готов нарушать все правила и законы, сомневаюсь, что даже Всемогущий сможет ее спасти.
Мне нельзя сдаваться.
Я смотрю на распятие, висящее на цепочке у нее на шее. Золото. Я срываю его и поднимаю над ней.
Но Мэтт хватает меня за руку. Он смотрит на меня и выдирает распятие из рук. Он прав. Я не смогу с его помощью выдворить Бехерита… и какой тогда смысл?
Она начинает отстраняться от меня, и я позволяю ей это. Но затем инстинктивно хватаю ее за руку и крепко удерживаю.
Фрэнни все еще там. Я не могу ее отпустить.
Она встает на ноги, словно став выше ростом, и смотрит мне в глаза.
— Как мило, Люцифер. Но тебе не кажется, что вы уже перешагнули ступень, на которой нужно держаться за руки? — Она хватает меня за шею и притягивает в жестоком поцелуе.
Но это не Фрэнни, это Бехерит, и я чувствую, как его сущность касается меня.
Когда я отстраняюсь, она тяжело задыхается, лицо искажено от боли, изо рта слышно почти беззвучное «нет». Габриэль вырывает ее у меня… Обнимая ее одной рукой, указательным пальцем другой он рисует на ее лбу круг и шепчет какие-то слова, которые я не могу разобрать.
Ее газа продолжают светиться красным.
— Удачи тебе с этим, Габриэль.
Я как идиот стою и ревную, потому что Габриэль действительно может сделать хоть что-то, а я лишь отстранено наблюдаю за всем происходящим. Я побеждаю в себе желание вырвать ее из его рук.
— В этот раз борец, — говорит она напряженным голосом, явно не ее.
— Сражайся, Фрэнни, — говорю я и тянусь к ее руке.
Я вижу, что она старается.
— Я хочу, чтобы ты убрался. — Ее голос — почти что шепот, но он принадлежит ей. Ее тело корчится в руках Габриэля. Он кладет ее на кровать, и я тут же заключаю ее в объятия, желая отдать ей все свои силы.
— Ну же, Фрэнни, — говорит Габриэль. — У тебя есть дар, используй его.
Надежда наполняет меня. Влияние. Фрэнни обладает Влиянием. Если она будет бороться… Если она по-настоящему этого захочет…
— Ты не хочешь быть здесь! — Ее голос сильнее, и, когда она вновь открывает глаза, я вижу уже их настоящий цвет. — Ты не хочешь… меня, — рычит она.
Она продолжает корчиться, борясь… И вдруг все заканчивается. Как будто один из них одержал победу. Я смотрю ей в глаза, паника почти доводит меня до безумия.
— Фрэнни?
На мгновение ее глаза закатываются, и стон вырывается откуда-то глубоко изнутри, становясь все громче. Ее лицо покраснело, глаза распахнуты. Вспышка красного… Она быстро исчезает, и все становится тихо.
Все еще паникуя, я наклоняюсь к ее груди.
— Фрэнни? Ты меня слышишь?
В конце концов, она поднимает на меня свои синие глаза… все еще испуганные, но чистые.
— Он ушел, — говорит она с усталой улыбкой. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить пульс, а затем наклоняюсь и целую ее.
Я сжимаю руку Люка, пока он сидит рядом со мной, а я лежу на кровати.
— Ты сделала все прекрасно. Твое Влияние становится сильнее, — говорит он.
Я все еще дрожу, стуча зубами.
— Почему я так мало помню из того, что случилось?
— Ты можешь помнить только те моменты, когда ты одерживала верх.
— Я чувствую себя, как будто меня автобус переехал. Почему это не так, как с тобой?
— Ну, для начала, я обычно не хватал тебя и не швырял об стену, — говорит Люк. Они с Гейбом обмениваются взглядами, и Люк стреляет в него мстительной усмешкой. — Но, думаю, дело в том, что ты сама приглашала меня.
Мэтт усаживается на стул и впивается взглядом в Люка.
Гейб смотрит на меня с печальной улыбкой. Я пожимаю плечами, не зная, что сказать, но затем меня снова начинает трясти, и я чувствую тошноту. Из глаз льются слезы, и я ничего не могу с ними поделать.
— У меня не будет нормальной жизни, не так ли? — говорю я сквозь рыдания.
Люк крепче прижимает меня к себе, но не отвечает.
Гейб стоит у двери и просто смотрит на меня.
— Никто не знает будущего, Фрэнни. Каждое событие меняет ряд других. Но дело в том, что ты очень нужна обеим сторонам. Шансы, что ты сможешь пройти через все это неотмеченной, практически равны нулю. Но как только ты будешь отмечена… неважно, кем… тобой начнут управлять. Конечно, я не могу быть объективен, но будь я на твоем месте, я бы не выбрал Ад.
Мое сердце словно камень. Я знаю, что должно произойти, что мне нужно сделать, но…
— Как я могу простить себя за самое худшее, что я когда-либо делала? Худшее, что кто-либо когда-либо делал?
— Сначала вспомни, что произошло на самом деле.
Мэтт садится на край моей кровати. Люк отстраняется от меня и идет к двери, вставая рядом с Гейбом и отдавая Мэтту свое пространство.
— Я упал, потому что пытался подняться слишком быстро. Это была моя вина.
Мое горло сжимается, когда я вспоминаю.
— Нет. Я схватила тебя за ногу. Я разозлилась и сбросила тебя с дерева.
— Хватит. Ты казнишь себя столько времени. Это не было твоей виной. Тебе нужно отпустить это. — Он обнимает меня, и мне так хорошо, что я хочу просидеть так вечность.
— Я просто хотела, чтобы ты вернулся, — говорю я, наконец.
Он улыбается.
— И я здесь.
Мое сердце все тяжелее и тяжелее.
— Не совсем так. Ты все еще мертв.
— Ты права. У меня нет той жизни, которая была бы, если бы я не упал с дерева. Но это не делает мое пребывание здесь менее важным. Ты не должна считать мою смерть своей виной.
Он смотрит на меня довольно долго, а я не знаю, что сказать.
Наконец, он говорит:
— Габриэль считает, что тебе нужно простить себя, иначе мы не сможем защитить тебя. — Улыбка появляется в уголках его губ. — Ты должна это сделать. Не могу я провалить свое первое задание из-за несговорчивости клиента. Это будет весьма неудачной пометкой в моем резюме на всю оставшуюся… вечность.
— Я не могу…
Его улыбка исчезает, когда он меня прерывает:
— Габриэль говорит, что ты должна понять, почему не можешь отказаться от чувства вины.
— Потому что… — Я борюсь со слезами, пока достаю из-под матраца дневник Мэтта. Я думаю обо всех своих мыслях в этой книге, записанных для Мэтта. Обо всех вещах, рассказанных мною ему, чтобы он оставался частью моей жизни. О том, как мне нужно было сохранить его в сердце. — Это чувство мне необходимо, чтобы помнить. Мне нужно держаться за него, чтобы не забывать… ощущать тебя живым.