– Ничего, – сказала женщина, пряча глаза. – Все в порядке. Здесь вы в безопасности, Иоах-х-хим Кублах.
Он насторожился.
– Мы знакомы?
Женщина прищурилась, насмешливо вытянула губы.
– А вы сомневаетесь?
«И правда, – подумал Кублах, – определенно, что-то знакомое». Он вгляделся внимательнее.
– Я… Нет, я не помню вас. Это странно, у меня хорошая память на лица.
– На лица… – эхом отозвалась женщина. – А на души?
«Господи, на души!» Кублах обаятельно улыбнулся.
– Я понимаю, что причиняю вам излишнее беспокойство, – сказал он самым вежливым тоном, на какой был способен, – и я, поверьте, чрезвычайно благодарен вам за спасение…
– Блюмс! – вставила женщина. Она была не только пьяна – она стремительно продолжала пьянеть.
– …э-э-э… за спасение, именно за спасение. Без вас бы мне грозила верная смерть, но, дама, я хотел бы затруднить вас еще одной…
– Джосика! – отчеканила женщина. – Такое у меня имя. Меня зовут Джосика.
– Очень приятно, красивое имя. Я когда-то знал одну Джосику, но… Так вот, я хотел бы обратиться в ваш, так сказать, адрес, – тут он хихикнул, – с просьбой о позволении воспользоваться… Словом, вы не одолжите ненадолго ваш мемо?
– М-мемо? – к Джосике вернулась вся ее неприветливость. – Это еще зачем?
– Мне, видите ли, совершенно необходимо проконсультироваться с вашим моторолой о ситуации, в которую я попал. Ну, вот эта погоня, стрельба и так далее. Очень многое здесь чрезвычайно удивляет меня.
– Проконсультироваться, – угрожающе сказала-спросила Джосика.
– Именно.
– С моторолой.
– Совершенно верно. С вашим городским моторолой, если вы ничего не имеете против.
Джосика осуждающе покачала головой, бормотнула что-то себе под нос и, шутовски распялив в стороны руки, отрезала:
– А нету!
– То есть как? – удивился Кублах.
– Нету у меня мемо. Никакого такого мемо у меня нет, понятно вам? Захотелось ему через мемо с моторолой понежничать. Нету – и не просите.
– Так странно, – ответил Кублах. – Первый раз встречаю человека, который… Тогда, может быть, позволите воспользоваться терминалом, который вон там?
– И терминалом не позволю, – упрямо сказала Джосика. – У меня он поломанный, терминал.
– Да вот же! – рассердился наконец Кублах, указывая рукой. – Как же он поломанный, когда вон огонек горит, для вас какое-то срочное сообщение. Как же вы говорите, что сломан?
Джосика покосилась на терминал, пьяно вздохнула.
– Сломан он, говорят тебе, сломан. Чего вам надо-то? Чего вам здесь непонятно?
«Ладно, – подумал Кублах, – спросим у тебя».
– Мне многое непонятно, уважаемая Джосика. Например, скажите мне для начала, по какому поводу у вас карантин?
– Карантин? – тупо удивилась Джосика. – Какой карантин? Никакого карантина не знаю. И чего непонятного? Это, наверное, карантин для того, чтобы никого сюда не пускать. Когда не хотят никого пускать, тогда объявляют карантин, понятно вам?
– А для чего не пускать-то?
– Ну как же! Ведь карантин, сами же говорите.
– Так. Очень хорошо, – спустя паузу вежливо констатировал Кублах. – Следующий вопрос, если позволите.
– Отчего же, позволю.
И подмигнула ему с омерзительной зазывностью.
– Не знаете ли вы, уважаемая Джосика, что это за люди Фальцетти, которые за мною гнались? И почему они за мной гнались, мне тоже хотелось бы уточнить. Что все это значит, разъясните, пожалуйста.
При упоминании имени Джосика оживилась. Ее лицо свело ненавистью.
– Фальцетти, пф-ф-ф! Фальцетти – подонок, мразь, его надо было сразу уничтожить. Конечно, ему вас прихлопнуть надо, удивляюсь, что до сих пор не прихлопнул. Это раньше он был нулем, а теперь… Теперь у него здесь… – Она потрясла ладонью в том смысле, что у него здесь все в полном ажуре, не сомневайтесь. – С самого начала можно было сказать, что так получится, а этот слепец…
Здесь ярость ее внезапно прошла, и она надолго замолчала, без выражения глядя на Кублаха.
Для приличия выждав, Кублах переспросил:
– Слепец? Кто это?
– Давно из дому не выхожу, – таков был ее ответ, – и что снаружи происходит, без понятия.
– Нет, – настаивал Кублах, – вот вы слепца какого-то сейчас вспомнили. Это какого слепца?
Вместо ответа Джосика икнула басом: «Ы-ой-й-й-й! – застыдилась и прикрыла рукою рот.
– Я сейчас.
Она повернулась к нему спиной, продемонстрировав пикантную прореху в своих шаривари, и твердой, очень твердой походкой направилась к дверному проему, по древней моде занавешенному ковром, который при ее приближении весьма небрежно завернулся куда-то вбок.
Сквозь проем в полутьме светилась зеленым смятая, изодранная постель.
– Протрезвлюсь, вот что! – независимо бросила через плечо Джосика, и ковер вернулся за ней на место.
Кублах тут же бросился к терминалу.
– Моторола! – тихонько позвал он, и гостиная взорвалась звуками. Красная полоска срочного вызова погасла. Сквозь лязги, стуки и шорохи, совершенно необычные для процесса консультации с моторолой, до него донесся негромкий, хорошо поставленный и очень убедительный баритон:
– Срочное сообщение! Прежде чем вы зададите мне ваши вопросы, я хочу познакомить вас с последней информацией, важной для каждого…
– Потом срочная информация! – зашипел Кублах, оглядываясь на ковер. – И потише, пожалуйста. Сначала несколько ургентных вопросов.
– Какие там… Впрочем, задавайте.
– Что здесь происходит? Имеет ли ко всему этому отношение некий Доницетти Уолхов, около трех месяцев назад совершивший побег из Второй Пенитенциарии и укрывшийся в вашем городе?
– Да. Он имеет к происходящему непосредственное отношение. До сегодняшнего дня он был единоличным правителем Парижа‐100, то есть управлял городом фактически без моей помощи. – Кублах присвистнул. – Но сегодня смещен с поста и разыскивается службой охраны, так называемыми камрадами – новое словечко. Это как раз та самая информация, которую я хотел до вас донести, уважаемый Иоахим Кублах.
– Где он? – спросил Кублах, хотя вопрос этот был для него лишним. Он спросил машинально.
– Я, разумеется, знаю его теперешнее местопребывание, но сообщать о нем никому не имею права, согласно личному распоряжению Уолхова.
– Ладно, неважно, я уж как-нибудь сам. Кто такой Фальцетти? Тот самый городской сумасшедший? Почему его люди хотели меня убить?
– Фальцетти – местный житель, который изобрел так называемый Инсталлятор. Глупейшее, на мой взгляд, название, но предыдущие были еще хуже. Был первым помощником Уолхова, сегодня исполняет его обязанности. Насчет того, что люди Фальцетти хотели вас убить, у меня нет информации.
Мне известно, что они за вами гнались и, по моим данным, хотели арестовать вас. Причина ареста: вы как представитель Космопола мешаете Фальцетти. В вас он видит угрозу для своих планов.
– Но Гауфа они все-таки убили, ведь так?
– Так, – согласился с ним моторола.
Известно, что моторола всегда говорит правду, но не всегда говорит ее всю. Чтобы вытащить из моторолы всю правду, нужно, как оракулам древности, задавать точные и продуманные вопросы, чего почти никто не умеет делать. Но Кублаху было не до точных вопросов, и совсем не о том, чтобы узнать у моторолы всю правду, он думал тогда. Намеренное убийство! Может быть, по-настоящему только в момент разговора с моторолой – такой привычной, такой домашней, надежной и родной процедуры (действительно интимной, это совершенно точное слово) – Кублаха ошеломило, ужаснуло убийство Гауфа. Он словно только сейчас до конца осознал, что и его могли отправить в вечность точно с такой же легкостью.
– Но… я не знаю… в это трудно поверить, – растерянно сказал он. – И что, здесь были еще случаи намеренных убийств?
– О, сколько угодно! Но вы можете не бояться. За вашу жизнь я ручаюсь. Вы можете спокойно выходить из этого дома.
– Ты врешь, моторола! – раздался вдруг голос Джосики.
Кублах смущенно обернулся.
Джосика стояла на фоне медленно опускающегося ковра. Она все так же была пьяна. Кулаки у нее были сжаты, глаза злы. Да что злы – она кипела от бешенства.
Моторола ничего не ответил. Ну, конечно, зачем отвечать на нелепые обвинения пьяного человека? Но Кублах не мог оставить такой выпад без ответа.
– Извините, дама, – сказал он, – но я никогда не слышал, чтобы моторола кого-нибудь обманул.
– Этот обманет. Он заодно с Фальцетти, они прихлопнут тебя, как муху, только нос высуни, только попробуй высуни нос отсюда!
Интонации у Джосики были совершенно мужские, она некрасиво трясла головой. Она оскорбляла взор Кублаха, поэтому он предпочел отвернуться и, только отвернувшись, ответил ей – увещевающе:
– Дорогая Джосика, но мне действительно необходимо уйти, у меня серьезное дело. И если моторола уверяет меня, что это безопас…
– У него дело! Ой-вой-вой-вой-вой! – остервенело завыла Джосика. – У него серьезное дело – людей ловить! Чего ловить-то, чего ловить? И без тебя поймают и поубивают – как того, который тебя привез. Без тебя, пернос… пресоносальный детектив. Да и тебя тоже, чтоб не мешал.
Кублах жалобно поморщился. Ох, как же не нравилось ему все это!
– Послушайте, моторола, вы действительно гарантируете мне безопасность? Правду ли сказала мне уважаемая хозяйка? Что здесь специально охотятся за людьми с целью убийства.
– Сколько помню, – с легким оскорблением в голосе ответил моторола, – я вам гарантию безопасности уже дал. Что же до информации этой женщины, то она неправа – винные пары, помноженные на личную драму, прибавьте сюда ее странную тягу…
Блоп! Что-то тяжелое ударилось в терминал, и моторола умолк.
Покатилась по полу круглая такая штуковина – явно не из женского обихода – массивный шар с блестящими окошками.
– Заткнулся, – удовлетворенно сказала Джосика. – Давно его пора было.
И упала в кресло, полное всякой всячины. Глаза ее полузакрылись.
– Скот моторола, – пробормотала она. – Скот-моторола. Скот-моторола. Кублах, тебе уходить нельзя.