— Я говорю о тысяче фунтов, которые я вам поручил взять из банка и передать моему сыну Генри.
— Когда же вы мне это писали?
— Когда?.. Год тому назад… да… именно год… Вы мне сами писали, что он был в вашей конторе.
— Был, два раза был, верно… но не спрашивал никаких денег. Он только осведомился, нет ли какого-нибудь известия от вас. Впрочем, я его не видел, мой помощник говорил с ним. Прикажете позвать?
— Да, — проговорил пораженный генерал. — Это очень странно…
Раздался звонок, и тотчас же вошел старший клерк.
— Дженнингс, — обратился к нему адвокат, — вы не помните, приходил сюда год назад младший сын генерала?
— Да, — отвечал клерк, — хорошо помню. Он приходил два раза. Это у меня записано.
— Принесите книгу, — приказал адвокат.
Глава 38КНИГА ПОСЕТИТЕЛЕЙ
Генерал при таком неожиданном известии вскочил на ноги и забегал в страшном волнении.
— Если бы я знал, — бормотал он сквозь зубы, — все бы могло устроиться. И вы утверждаете, что он никогда не получал денег?
— От меня, по крайней мере.
— Я очень рад.
— И вы правы. Это все равно, что выиграть… Если вы, конечно, полагаете, что эти деньги были бы промотаны.
— Я не о том говорю. Вы меня не поняли…
В эту минуту вошел клерк с книгой.
— Вот, — сказал Лаусон, перелистав несколько страниц. — Вот запись 4-го апреля, а вот 6-го. Прочесть вам их, генерал?
— Пожалуйста.
Адвокат, надев очки, прочел громким голосом:
«4-го апреля. В половине двенадцатого утра младший сын генерала Гардинга Генри Гардинг приходил справляться, нет ли писем на его имя. Ответ: никаких».
«6-го апреля. В половине двенадцатого утра приходил опять мистер Генри Гардинг, задал тот же вопрос и получил тот же ответ. Молодой джентльмен ничего не сказал, но, видимо, был очень огорчен».
— Наша профессия, генерал, — прибавил, как бы извиняясь, адвокат, — обязывает нас подмечать мельчайшие подробности.
— Нет ли еще каких-нибудь записей, мистер Дженнингс?
— Нет, сэр, больше ничего нет.
— Можете идти.
— Итак, вы никогда не давали денег моему сыну Генри? — спросил генерал после ухода клерка.
— Никогда… Ни одного пенса. Да он никогда и не просил… Да если б он и спросил, я не мог бы ему дать без вашего разрешения. Тысяча фунтов — слишком крупная сумма, генерал, чтобы выдать ее несовершеннолетнему молодому человеку по одной его просьбе.
— Вы меня все более и более удивляете, Лаусон. Неужели вы не получили от меня письма, уполномочивавшего вас выдать ему такую сумму?
— Впервые слышу об этом.
— Очень странно… Значит, возможно, что он в руках разбойников?…
— К несчастью, надо думать, что это так.
— Я был бы в восторге!
— О, генерал!
— Вы не понимаете меня, Лаусон. Ведь это доказывает, что мой сын не так испорчен, как я думал. Я ведь воображал, что он промотал эти деньги. А теперь я верю каждой строчке его письма.
— Но, генерал, ведь вы же не хотите, чтобы ваш сын очутился в плену у бандитов?
— Наоборот, хочу… я охотно заплатил бы пятьдесят тысяч, чтобы его освободить. Но что делать?
— Куда девался тот адвокат?
— Вероятно, вернулся к своим. Я его чуть-чуть не выдал полиции. Только скандала побоялся. Послушайте, Лаусон, научите, что делать… Я думаю, что серьезной опасности нет?
— Ну, я в этом не уверен, — отвечал задумчиво адвокат. — Итальянские бандиты бесчеловечны… Итальянец не сказал вам, каким образом можно с ними снестись?
— Нет… Он сказал только, что я услышу еще о моем сыне… Великий Боже, не приведут же они в исполнение угрозу, о которой говорится в письме!
— Будем надеяться, что нет.
— Но что же для этого надо сделать? Обратиться в министерство иностранных дел? Просить вмешательства папского правительства?
— Конечно, генерал, это было бы лучше всего… Если только не поздно! Когда вы получили письмо?
— Неделю тому назад… а написано оно уже более двух недель тому назад.
— В таком случае вмешательство какого бы то ни было правительства уже не сможет помешать последствиям вашего ответа или вернее вашего сына Нигеля. Мне кажется, что теперь остается ждать нового известия от бандитов, чтобы послать им выкуп. Не мешает, конечно, прибегнуть и к помощи правительства.
— Да, да, я сейчас же иду в министерство. Едемте со мной, Лаусон!
— К вашим услугам, генерал… Надеюсь, что нам не придется иметь дела с разбойниками.
— А я именно надеюсь на обратное, — ответил генерал, ударив палкой о пол. — Для меня гораздо приятнее знать, что мой сын у разбойников, чем то, что он задумал такой план… Бог мне простит, но только я предпочел бы сотню раз найти его уши в письме, чем…
Адвокат молчал.
Глава 39КАРТИНА
Чтобы пройти к министерству иностранных дел, генералу Гардингу и Лаусону пришлось идти мимо лавок, торгующих старой мебелью и картинами.
Наши спутники не обращали никакого внимания на выставленный товар, как вдруг одна картина привлекла внимание старого офицера. Он так круто остановился, что чуть не сшиб с ног своего спутника.
— Боже мой, — проговорил генерал сдавленным голосом, — вы видите эту картину? Это поразительно!
— Да, что с вами, генерал? — проговорил адвокат, спрашивая себя, не потерял ли генерал рассудок. — Картина самая обыкновенная. Держу пари, что это еще новичок в искусстве, хотя и не без таланта. Что тут необыкновенного? Один мальчик держит нож и хочет ударить собаку, между тем, как другой защищает ее. Не понимаю!..
— Нет! — вскричал ветеран, стукнув палкой, — нет. Здесь не может быть сомнения! Это та самая сцена! Лица, портреты, костюмы я тоже узнаю. Тот, кто держит нож, — мой старший сын Нигель, другой — Генри. Человек, который находится на заднем плане, мой бывший егерь. Кто мог знать об этой сцене, кто автор этой картины?
— Может быть, эта женщина даст нам какие-нибудь сведения. — Скажите, голубушка, откуда вы это достали?
— По случаю, сударь, купила за тридцать шиллингов вместе с рамой.
— Знаете вы, у кого вы купили?
— Очень хорошо. Это настоящий артист.
— А что это за человек?
— Молодой джентльмен. Оба молодые. Их двое. Один, кажется, итальянец, другой, помоложе, англичанин… Может быть, они оба рисовали. У меня было несколько картин от них…
— Знаете вы его имя? — спросил генерал с таким волнением, что продавщица взглянула на него и замялась.
— Мне картина эта очень нравится, и я покупаю ее, — поспешно прибавил генерал. — Мне бы хотелось заказать ему еще другую картину, потому и спрашиваю его имя и адрес.
— Ах, так!.. Так вот, имя иностранца я не помню, другой же, имя которого я никогда не слыхала, кажется, уехал; я его уже давно не видала.
— Знаете вы, по крайней мере, их адрес?
— О, да, я была у них, это очень близко. Я сейчас вам найду адрес.
— Пожалуйста, поскорее, — сказал генерал. — Вот тридцать шиллингов за картину. Пришлите ее к мистеру Лаусону, Линкольнс Инн Фильдс.
Продавщица написала адрес художника на клочке бумаги и подала его генералу, который быстро спрятал его в карман и потянул Лаусона к двери.
Но, выйдя из лавки, он пошел в сторону, противоположную прежнему маршруту.
— Генерал, куда мы идем? — спросил адвокат.
— К художнику, он может объяснить мне это странное дело, которое кажется мне сном.
Они скоро отыскали мрачный дом на одной из маленьких улиц, примыкающих к Хай-Хол-Борну.
Хозяйка квартиры объяснила, что, к несчастью, артист поспешно уехал три дня тому назад и распродал все свои картины. Ни его имени, ни того, куда он отправился, никто не знал.
Генерал спросил, не знала ли она другого художника, который жил с тем вместе? Хозяйка ответила, что вместе с иностранцем жил еще какой-то англичанин, имени которого она тоже не знает и который уехал три месяца тому назад. Никаких других сведений генерал добиться не мог.
— Бедный мой мальчик! — сказал старый офицер, выходя на улицу… Он жил в такой конуре… а я воображал, что он мотает свои деньги… Ах, Лаусон, я, кажется, был очень несправедлив к моему Генри.
— Еще не поздно исправить ошибку, генерал.
— Надеюсь… и от всего моего сердца… Пойдемте скорее в министерство.
Министр обещал сделать все возможное со своей стороны, чтобы вырвать молодого человека из рук разбойников.
Генерал вернулся к себе в замок со стесненным сердцем. Он охотно заплатил бы любой выкуп, если бы знал, куда его послать. Он надеялся, что по приезде застанет письмо из Рима.
Надежды его оправдались. На письменном столе среди массы писем его ожидали два письма с итальянскими марками, но с разными датами.
На одном из них он узнал почерк Генри и поспешил его вскрыть.
— Слава Богу, — вскричал он, оканчивая чтение, — он жив и здоров.
Другое письмо было все заклеено марками. Беря его в руки, генерал вздрогнул. Он почувствовал там что-то твердое. Дрожащей рукой он разорвал конверт и вынул оттуда маленький пакетик, из которого выпал маленький мертвенно-бледного цвета предмет, дюйма два длиной.
Это был человеческий палец, отсеченный на втором суставе и носивший на себе следы продолговатого давно зажившего шрама. Болезненный стон вырвался из груди генерала. Он узнал палец своего сына.
Глава 40СТРАШНАЯ УГРОЗА
Невозможно описать страданий и ужаса, выразившихся на лице генерала, когда он смотрел на палец своего сына.
Глаза его, казалось, хотели выскочить из орбит. Он как бы застыл на месте и только конвульсивные движения, пробегавшие по его лицу, показывали, что он еще жив.
Несколько минут прошло, пока он, наконец, собрался с силами и прочел приложенное к этой посылке письмо.
Вот что оно гласило:
«Синьор, вы найдете здесь палец вашего сына, который вы узнаете по зажившему шраму. Если же вы будете продолжать сомневаться и откажетесь выслать выкуп, вам будет прислана вся рука. Если через десять дней мы не получим вашего ответа и тридцати тысяч лир, со следующей почтой вы получите руку. Если же и тогда вы не захотите раскрыть ваш кошелек, мы будем принуждены заключить, что у вас нет сердца и что вы предпочитаете деньги вашему сыну. Не обвиняйте поэтому в жестокости нас, кого несправедливые законы заставили объявить войну всему человечеству и которые, преследуемые, как дикие звери, принуждены прибегать к крайней мере, чтобы добыть себе пропитание.