Сам Игер сидел на массивном золоченом троне с непропорционально высокой спинкой. Роскошная мантия императора из темно-лилового бархата была оторочена белым мехом горностая. Тяжелая корона грубой работы, еще той поры, когда изысканные украшения Домирья переплавлялись в поделки неумелых мастеров в приморских городах, была низко надвинута на лоб. У Игера было крупное лицо с сероватой кожей и глубоко посаженными глазами. Когда наступило время подписывать договор, он медленно поднялся, сошел с подиума и проследовал к пюпитру, на котором лежал сшитый шелковыми нитями кодекс договора. Либрарий поднес ему золотую чернильницу и белое гусиное перо. Игер несколько минут созерцал договор. Все ждали. Потом он сделал знак, и магистр Мерра, облаченный в мантию густого фиолетового пурпура со знаком из пяти золотых кругов на плече, стал переворачивать большие листы пергамента, сплошь испещренные плотными черными строками. Игер ставил на них свою подпись, больше похожую на корявый кружок.
Эдуард, вслед за Игером, подписал двадцать листов заранее подготовленных договоров, все пункты которых Великий Хранитель и его крючкотворы из Дома Хранителей выверяли целый месяц. Крон несколько раз с гордостью говорил отцу об этой тщательной проверке. Магистр Брин стоял в стороне, всем своим видом показывая, что он не будет даже касаться договора, пока его подписывают, чтобы Эдуард и Крон не усомнились в честности сделки. Несколько минут я наблюдал за Брином, и мне сделалось не по себе. Он выглядел очень спокойным и очень довольным. Но я не знал всех деталей магического обряда и не мог сказать, что меня тревожит. Внезапно Брин поднял голову – и наши взгляды встретились. Он тут же отвернулся, но мне почудилось глумливое торжество в глубине его темных глаз.
Я огляделся.
– Лиам, ты не видел Залдгара? Это юрисконсульт отца.
– Да я знаю, кто он. Только Залдгар не поехал с нами.
– Почему?
– Его место занял Мерра.
В этот момент Эдуард подписал последний лист, и Крон с Брином приложили поверх подписей магические печати.
Я перевел дыхание – магические печати магиков такой силы никто сломать не сможет.
Сама свадьба была довольно скромной. Соединение нитей, как того требует обряд, произошло почти мгновенно, казалось, эти двое нашли друг друга, и нить у них была одна на двоих. Затем началось многочасовое унылое шествие по улицам с размахиванием флагами, боем барабанов и хрипением труб. А потом – долгий пир с крепким вином и жирными мясными блюдами. Крон не остался на пиршество и отбыл назад в Ниен. Отец наш с матушкой также отсутствовали. После осады Элизеры отец дал клятву, что никогда не приедет в Золотой град, и клятву эту решил не нарушать даже ради свадьбы Таны, наделив Эдуарда властью скреплять договоры от его имени.
Во главе стола сидел император Игер в гордом одиночестве. Он давно овдовел и больше не женился. Рассказывали, что он меняет любовниц каждый год, выбирая фавориток в городских предместьях, дабы не дарить им маноры и дорогие жемчуга. За столом Игер ни с кем не разговаривал и ни разу не улыбнулся. Он как будто был занят только собой и своей тарелкой. Угощенье ему вынесли на отдельном золотом подносе. Бокал, тарелка и двузубая вилка были окружены синеватым облаком защитной магии, хотя каждый гость, прежде чем войти в большую залу, поклялся магической клятвой, что не причинит вреда ни самому Игеру, ни его сыну, ни его невестке, пока находится в Золотом граде.
Первую чашу за столом поднял Брин – за императора и его наследников. Мясистое лицо Брина с набрякшим вторым подбородком, короткой седой бородкой и черными усами походило на добродушное лицо веселого гуляки-трактирщика, вот только в черных глазах-щелочках прятался цепкий колючий взгляд. Он все время шутил, говорил громко, чуть пришептывая. Но я не понимал ни слова из сказанного. Каждое отдельное слово понимал, а фразы целиком – нет. Но при этом в голове создавался некий гул, как будто я не речи и прибаутки слышал, а кто-то у меня над самым ухом бил в колокол. Когда Брин умолкал, колокол продолжал бить, но уже тише. Придворные во время паузы вскакивали с мест, хлопали в ладоши и кидали Брину цветы. Я поставил магическую защиту от его звона, но при этом начисто исчезли все звуки и воцарилась тягучая тишина. Гости открывали рты, что-то говорили, пили, жевали, рыгали, и все это совершенно беззвучно.
За столом между мной и Эдуардом сидела Райна – хорошенькая дочь владельца манора близ Элизеры, в детстве она приезжала вместе с братом на мои спектакли на озере. Сейчас ее брат – здоровяк, выше меня на целую голову, – помещался по левую руку от меня. При одном взгляде на его кулаки у меня пропало всякое желание ухаживать за Райной. Эдуард был куда смелее и пару раз поцеловал красавицу в щеку.
Я бы мог развеселить эту хмурое сборище, наполнив залу десятками веселых мираклей, обрушить на головы сидящих разноцветных бабочек и лепестки роз, но Эдуард предупредил меня, чтобы я и не думал магичить. В итоге я напился, наелся жареной свининой и отправился в гостевую комнату спать, едва молодые удалились к себе.
Глава 15. После пира
Сон был тяжел, мне снились кошмары: я бродил в подземельях неведомого замка и не находил выхода. Стены были черны от копоти, с потолка капала вода, что-то чавкало у меня под ногами, я находил мрачные ниши и закоулки, где когда-то прятались люди: убогие кровати, грязные тряпки на деревянных настилах, битые кувшины и чашки. Теперь люди исчезли, оставив после себя осколки своей жизни. Свет мелькал впереди время от времени, но едва я сворачивал в новый коридор, как оказывался в тупике. За стеной слышались голоса, но я не мог разобрать ни слова. Под ногами кто-то шевелился и пищал, я знал, что это крысы и отпинывал их носками сапог.
Я чувствовал, что меня пытаются разбудить, но брыкался, отворачивался к стене и по-детски пытался натянуть одеяло на голову. Кто-то буквально стащил меня с кровати. Запутавшись в одеяле, я грохнулся на пол и только тогда открыл глаза.
Лиам стоял надо мной, и вид у него был страшный – полуодетый, босой, в правой руке – меч, кинжал без ножен заткнут за пояс. Рубашка из тончайшего батиста вся в темных пятнах, голова в чем-то красном, волосы слиплись, свисали сосульками на лицо. Я не сразу понял, что и голова у него, и рубаха – в крови.
Я смотрел на него, часто моргая, не в силах ничего сказать. Лиам что-то говорил, но я не мог понять, что именно.
– Нас заперли… – разобрал я с третьего раза.
– Заперли – где? – Я выбился из комка одеяла и простыней и поднялся. Замотал головой, пытаясь прийти в себя, – после выпитого на свадебном пиру голова была тяжелой, в висках ломило.
– Улица перекрыта. Магическая стена, – сообщил Лиам.
– Ты с кем-то подрался?
Я стал искать брюки.
– Троих наших убили. Меня тоже пытались. И Эда. И еще там, у магической стены, тоже наши полегли…
– Убить… кто пытался?
Я отыскал под кроватью брюки и натянул. Опоясался мечом. Фразы Лиама не доходили до моего сознания, настолько диким казалось происходящее. Мы заключили мир. Вчера была свадьба. Тана – жена будущего императора. Сегодня… ночью… нас убивают? Кто?
– Стража Игера.
– Но зачем?
– Я захватил одного из стражей живым. Клянется, отдан приказ: убить нас всех – Эдуарда, меня, тебя, всю нашу свиту.
– Но зачем? – Кажется, ничего, кроме этих двух слов, я произнести не мог.
– Ты не понял? Тана наследует Ниен. Это же было записано в договоре. Если мы все умрем бездетными, Тана станет королевой Ниена.
– Но твоя дочь!
– Ее некому будет защищать.
– А как же магическая печать? Ее же приложили Брин с Кроном! Договор…
– Не знаю. Что-то не так.
– Эд?
– Он внизу.
– А Тана?
– Не нам беспокоиться о ее жизни. Ее точно не станут убивать.
– Да, конечно. Идем. Магик связал их нити, Гиер спасет ее непременно. Потом она сможет нам помочь. Потом, но не сейчас.
Я снова глянул на Лиама, на его разбитую голову – кровь каплями сочилась из-под волос и стекала по лицу. Мне не пришлось даже настраивать себя – черная ярость завертелась во мне бешеным смерчем, как будто сотни злобных летающих змей включились в этот хоровод.
За дверью столпились человек десять из нашей свиты. Я узнал Райну – сегодня она не смеялась, а была испугана и бледна, поверх короткой нижней туники ей на плечи накинули огромную мужскую куртку. Я поискал взглядом ее брата, но не нашел. Многие из наших были ранены, почти все – полуодеты или вообще в ночном, прямо из постели. Они расступились передо мной. Почти все глядели с надеждой. Мерра… Я поискал его взглядом, но не нашел. Скорее всего, его убили первым. Магик такого уровня – большая помеха. Но он мог спастись благодаря своему искусству. Я старался никого не касаться – черная круговерть внутри меня грозила опасностью всем. Я сбежал по ступеням. Внизу у входа лежали двое мертвых – оба в форме Игеровой стражи. Верно, не давали нашим выйти наружу. У каждого повыше локтя был повязан белый шарф, теперь забрызганный кровью. Я вспомнил рассказ Крона, что во время резни лурсов во Флорелле королевские гвардейцы повязали на руки белые тряпки, чтобы не перепутать в темноте, кого резать, а кого – щадить, чтобы случайно не перебить друг друга. Белый цвет – символ чистоты. А еще – смерти.
На улице поджидали Эдуард и с ним еще двое. Из всех нас Эдуард был единственным одетым и в броне. И броня эта была забрызгана кровью. Заметив меня, он указал клинком на створ улицы. Там, между домами, будто криво натянутое полотнище, колебалась серая ткань магического затвора. А рядом валялись тела. Люди пытались пробиться наружу, но не смогли.
– Пробьешь? – спросил Эдуард.
Я сложил ладони друг с другом. Черные змеи вырвались наружу, превратились в обоюдоострые клинки и мгновенно раздраконили преграду.
– Вперед! – Мы ринулись наружу.
– К конюшне, быстр-р-ро! – проорал Эдуард, принимая на себя командование в этой маленькой битве.