Она принимала меня таким, каким я был, целиком, с моим яростным Даром и моими изъянами, с моим самолюбием, гордыней, самомнением.
– Мне не нужно.
– А что нужно?
Я хотел сказать: «Вернуть Лиама». Но вместо этого шепнул:
– Быть любимым.
– Это не так уж и сложно.
– Несмотря ни на что, – уточнил я и пожалел, что сказал об этом.
– Ты всегда слишком много болтал, Рик. – Она не поняла намека.
Мы добрались до цели. Впереди перед нами возвышалась скала. Золотые нити разломов слегка светились в темноте, но их видел только я.
Лара сама выбрала площадку – достаточно далеко от скалы, но отсюда Коготь Дракона хорошо был виден. Это был тот самый холм с древним капищем, на котором я едва не умер, создавая своего миракля и отдавая ему часть своей силы. И в который раз я отметил, что мы сейчас мыслим и чувствуем как один человек.
Лара спрыгнула на землю, я следом. Она привязала лошадей к одинокому дереву невдалеке. Я снял с седла большую кожаную сумку. Торба эта вся была прошита магическими нитями. Я сделал ее давно, после того, как понял, что неизрасходованную черную магию надо куда-то прятать, иначе ее придется применять раз за разом.
Я встал позади Лары. В этот раз несколько мгновений контакта позволили установить связь. Я отступил. Теперь ее руки двигались сами собой, синхронно с моими. Золотые изломы на камне стали светиться ярче, теперь и Лара увидела их и засмеялась тихим смехом. Из золотых разломы сделались алыми, а потом побелели. Внезапно вся скала треснула сверху вниз – и из ее чрева полыхнуло ослепительно-белым.
Камни разошлись, будто створки чудовищной двери. Я заставил Лару поднять руки выше и мысленно направил будущий каменный град в сторону Игерова лагеря. Миг – и два обломка скалы лопнули, превратились в чудовищный рой и устремились к цели. А за ними черными хвостами помчались огромные пульсирующие змеи. Это был мой миракль, запертый на годы в каменной темнице, теперь моя магия вырвалась наружу в виде бешеной злобы и ярости. К счастью, я не дрогнул, и каменный град обрушился на лагерь императора, не задев даже нейтральную полосу, что образовалась между лагерем Игера и станом Ниенова войска. Шатер Игера исчез, палатки его охраны – тоже. Язык магического пламени, брошенный мною вдогонку, прошелся через остатки лагеря, поджигая палатки. В одном месте пламя взметнулось вверх столбом и опало – это магистр Брин пытался поставить магическую защиту, но черная магия пробила ее, как болт из арбалета пробивает кожаную лорику.
В алом зареве я видел, как падают подрубленными колосьями стяги Игеровых вассалов, как вспыхивают палатки. А в следующий миг на лагерь обрушились черные змеи. Они кружили и кружили, поглощая людей, сначала десятками и сотнями, потом гоняясь за одинокими беспомощными фигурками. И, наконец насытившись, прильнули к земле, будто огромные набитые кровью пиявки.
Черная земля. Следы магических ударов оставили алые тлеющие шрамы на ее обугленной шкуре. В воздухе плавал и не оседал седой пепел, словно вечный снег.
Где-то пепел сбивался в тучи, напоминая густой туман, где-то прижимался к земле. Глаза жгло, во рту першило. Деревья вокруг Когтя Дьявола если где и остались, то только в виде обгорелых остовов.
– Пойдем! – сказал я Ларе. – Нам надо загнать этих тварей назад. Ты же не хочешь, чтобы черная магия правила миром.
Лара ответила поцелуем – горьким поцелуем, с привкусом пепла на губах.
Мы оставили лошадей у дерева и двинулись к лагерю пешком. Я старался шагать за Ларой след в след. Если связь разомкнется, я утрачу часть своей силы.
Если честно, я не был уверен, что справлюсь с этой мерзостью, что вырвалась из скалы. Я вспомнил уродливого огненного гиганта, что замкнул в камне на долгие дни. Он был частью меня, как Ниен, как Лиам, как наш с Ларой ребенок, который скоро умрет. Весь мир был частью меня в эту ночь – все погибшие в лагере Игера, все наши израненные воины, что сегодня спаслись на Гадючьем перевале и выскользнули наконец из многодневной мясорубки. И это ощущение огромности вытеснило из меня все чувства, я лишь сознавал, что и как должен сделать.
Когда мы достигли границы Игерова лагеря, внутри обугленного частокола не осталось ни одной живой души. Ворота были сорваны и валялись на земле – их снесли лошади и мулы, в смертельном ужасе рванувшиеся наружу за несколько мгновений до удара, животным инстинктом почуяв опасность прежде людей. Кое-где еще догорали деревянные остовы шатров, да еще там, где Брин пытался остановить мой удар, в небо поднимался столб черного дыма, а на земле образовалась ямина с неровными вспученными краями.
В низине меж стволов обугленных деревьев шевелилась черная масса, похожая на огромного паука. Черные стрекала выстреливали внезапно, пытаясь нащупать добычу, и тут же исчезали в огромном аморфном туловище, постоянно меняющем свои очертания. Одного взгляда на эту черную массу было достаточно, чтобы понять: это – остатки черной магии из разломленной скалы. Эта дрянь пожирала все вокруг, до чего могла дотянуться, и медленно раздувалась.
Я поставил свою сумку на землю у самых ворот, а сам встал позади. Лара, повинуясь моему жесту, поманила лежащую на земле тварь, та вскинула голову, открыла бледно-зеленые глаза, а затем медленно поползла. Невидимая граница лагеря не даст ей выползти наружу, пока мы рядом. Но захочет ли она забраться в сумку? Я вычитал в старых книгах рецепт приманки и наполнил ею кожу. Тварь нервничала, дергалась – и в следующий миг нырнула внутрь.
Я перевел дыхание. Сгустков черной магии внутри уничтоженного лагеря оставалось еще штук пять, не меньше, и нам надо было загнать в ловушку всех, прежде чем мы упадем без сил.
Я начал приманивать вторую гадину, когда услышал стук копыт и краем глаза заметил пляшущий огонь серного факела. Небольшой отряд следовал от нашего стана. Разведка?
– Это я – Кенрик Магик! – выкрикнул я, опасаясь, что меня примут за врага.
Получить арбалетный болт от своего – дело нехитрое. Особенно в ночи в неверном свете пожара и возле вражеского лагеря.
– Светлой Судьбы… – ответил знакомый голос.
Прискакавший разъезд возглавлял Великий Хранитель самолично. Отряд мечников за его спиной был весь закован в сталь с головы до ног, сам же Крон был по-прежнему в старой кожаной одежке.
– Армии Игера больше нет, – объявил я.
Крон несколько мгновений разглядывал сквозь проем в частоколе догорающий вражеский лагерь и лежащих на земле обожравшихся черных тварей.
– Ты взорвал скалу…
– Да, примерно так. – Я не скрывал самодовольства.
– Надеюсь, эти люди не будут тебе сниться.
– Мне снится Лиам, – отозвался я. – Каждую ночь.
– Да. Мне тоже. Возвращайся в замок. Я приберусь здесь, – сказал Крон. – Этих тварей нельзя оставлять на свободе.
– Одна уже в сумке.
– Да, я понял. Ступайте.
– Там, где ямина и черный дым, должны остаться обугленные шоссы Брина. Знаете, что он носил шоссы, пошитые еще в пору его юности? Поищите, может, найдете их в яме.
– Уходи! – приказал Крон.
Я не стал спорить с Великим Хранителем. Для него загнать сгустки черной магии в ловушку – задача простая.
– Игер точно погиб? – спросила Лара шепотом, вцепившись в мой локоть. Теперь, когда все кончилось, она внезапно оробела. – Он не может вернуться?
– Ты же видела пожарище. Там никто не уцелел.
– Он хитрый, он мог бежать.
– Игер погиб. И Брин тоже. Их нет.
– А ты знаешь, что Брин учился вместе с нашим Кроном в Доме Хранителей?
– В первый раз слышу.
– Это точно. Мне отец сказал. Они все время соперничали и когда учились, и потом. В том числе из-за девушки. Но она ушла к Брину. А Брин уехал к Игеру и основал свою школу Хранителей.
Я вспомнил женщину в платье из серого шелка, от которой не мог оторвать взгляда Великий Хранитель Крон. Какой тонко продуманный план, где даже своей жене Брин отвел нужную роль. Они с Игером умели использовать самые лучшие чувства в человеке, обращая их в свою пользу. Теперь и Игер, и Брин исчезли, как неумело сделанные миракли начинающего магика, мне не хотелось о них говорить.
Мы вернулись с Ларой в замок на рассвете. Я ссадил ее во дворе, а сам кликнул с собой Френа и поскакал в город. Было одно дело, которое я спешил свершить, пока Дар все еще в силе, а Крон занят уничтожением следов черной магии. Я знал, что сейчас в Доме Хранителей нет ни одного сильного магика, не то что седьмого, а хотя бы третьего уровня.
Я оставил Френа у входа с лошадьми и вступил на крыльцо. Всё было до боли знакомо и до боли чужое. Много лет я здесь не бывал, отлученный Кроном от Дома Хранителей. Сейчас я поднялся знакомой лестницей, прошел анфиладой комнат, никого не встречая. Бронзовая Судьба встретила меня у входа в залу истоков. Колесо ее по-прежнему вращалось.
За столами несколько мальчишек, несмотря на ранний час, марали тетради, пытаясь выудить из прошлого голоса истины, и, не умея слышать голоса Судьбы, записывали в тетради наивные враки.
– Пошли вон! Вон! – крикнул я, останавливаясь на пороге.
Мальчишки повскакали с мест. Кто-то опрокинул чернильницу, кто-то смахнул на пол тетрадь, прикованную цепью к ножке стола. Толкаясь, они кинулись к выходу.
Я запрокинул голову к потолку. Нити Судьбы роились наверху, сплетясь плотным клубком и напоминая не сеть, не паутину, а гнездовье змей. Их свет сделался не ярким, золотым, а медным, будто там, наверху, тлел огромный костер. Я поднял руку в призывном жесте – и они ринулись ко мне. Я сжигал их, прежде чем они касались моих пальцев – десятки, сотни, тысячи Судеб, которые никто больше не сумеет сплести с подлинной человеческой жизнью. Не ведаю, сколько это все длилось – наверное, несколько часов – рука моя онемела, острая боль текла от пальцев к плечу. Но я опустил десницу только тогда, когда потолок сделался пуст и темен – обычный кессонный потолок из дубовых досок и дубовых балок. Магии прошлого больше не было, она исчезла, остались только байки, записанные в книгах, бессильные, полные лжи, никого не способные обмануть или пленить. Если бы я догадался сделать это прежде, чем они изувечили Судьбу Эдуарда!