Из королевского кабинета я поплелась в библиотеку. Как во сне, будто кто-то направлял меня, подошла к нужной полке и сняла небольшую, стоявшую с самого края книгу. Переплет был изрядно затерт, похоже, этот томик часто извлекали на свет.
«Виталиано, – прочитала я на титуле. – О природе языка лурсов».
Я открыла наугад и стала читать.
«Язык лурсов, в отличие от молодого языка людей, очень древний. Каждое слово успело приобрести десятки, а то и сотни значений. К примеру, слово „ловушка“. Люди подразумевают под этим простое механическое устройство, в которое можно поймать животное или человека. Самое интересное, что слово это пришло к людям из древнего языка лурсов. Но за ненадобностью люди отринули все ненужные им значения, используя не слово, но лишь его обрубок. „Ловушка“ для лурса означает также яму, силки, петлю. Но, кроме этих обозначений для приспособлений, слово это имеет множество иных, переносных смыслов.
Лурс улавливает множество значений: одно слово заменяет целую страницу простеньких умозаключений.
„Ловушка – это ложь“.
„Ловушка – смерть“.
„Ловушка – пустое обещание“.
„Ловушка – это незнание“.
Слово „ловушка“ также означает жестокость. Потому что тот, кто ступил на тропу жестокости, попал в ловушку, из которой никогда не сможет выбраться».
Глава 8. Трактаты Бемана
Сегодня пятьдесят первый день. Лурс все еще жив. Он лежит под трубой, и капли воды падают ему в полуоткрытый рот. Он так может захлебнуться. Или он именно этого и хочет?
Сегодня я достала свитки Бемана.
Как мне это удалось? Очень просто! Я последовала совету Пирата. Я отрастила когти. То есть вытащила из кладовой рядом с библиотекой те самые крючья, которые забивают в стены, чтобы вешать на них ковры (или врагов – это уж кому как понравится). Разумеется, я не стала забивать крючья в стену, стук молотка сразу услышали бы обитатели первого этажа и донесли, кому надо. Но между плотно стоящими фолиантами и верхними полками почти нет просветов. Если втиснуть туда этот самый крюк, за него можно вполне ухватиться рукой или встать ногой – вешу я совсем мало.
Вот так я и поднялась на второй ярус библиотеки рано утром. Потому что вспомнила (ну почему я не сообразила раньше), что Густав частенько просиживает ночи в библиотеке. А вот по утрам он обычно спит чуть ли не до полудня. Остальные обитатели нашего замка редко заглядывают в библиотеку, особенно по утрам. Сова Густав. Глупая принцесса! Однако сообразила наконец, как ей обхитрить магистра.
Взобравшись на галерею, я кинулась к той полке, где (как мне помнилось) лежали в футлярах свитки Бемана. Но их там не оказалось. Вот полка из красного дерева, вот огромный кодекс в кожаном переплете с металлическими застежками, но свитков на положенном месте нет. Или я запомнила что-то не так?! Или Густав перепрятал свитки, как только узнал о попытке лурса проникнуть в библиотеку? Я обошла всю галерею и внимательно оглядела полки. Пыль тут, похоже, никогда не вытирали. Я давно заметила: у нас в замке, несмотря на строгости, жуткий бардак и грязюка. Наши красные дорожки давно уже не красные, а коричнево-серые.
А вот тут пыль недавно стерта, то есть чуть-чуть уже напорошило, но совсем немного. Похоже, что именно на этой полке переставляли книги.
Я аккуратно вытащила первый ряд из переплетенных в кожу фолиантов. А за ним плотненько, как солдаты на плацу, стояли в футлярах все тридцать два свитка Андреа Бемана. Я их извлекла и сложила в заранее припасенный мешок. А потом вернула на место фолианты в первом ряду. Сбросила вниз мешок, спустилась следом сама, не без труда вытаскивая за собой крючья. Потом забралась в эту самую кладовку с крючьями и при свете фонарика принялась искать нужный свиток. Тот, в котором описаны ловушки… где… где… где… Он попался мне двенадцатым. Не так уж и плохо.
«Смерть – это ловушка, которую никому не удастся избегнуть», – было выведено красными с золотом буквами в начале главы.
Ну что ж, Андреа Беман изощренно послужил смерти – этого у него не отнимешь.
«Ловушки механические – примитивное творение разума. Они понятны людям, люди могут ими управлять». – Так начинался трактат о ловушках.
Я подумала, что в сочинении Бемана много общего с трактатом Виталиано. Даже речевые обороты были схожи. И не мудрено – ведь оба они были лурсами. Вот только писали о разном: Витали – о слове, вечном и изменчивом, Беман – о том, как сподручней и изощренней можно убивать.
«Или воображать, что ими управляют», – продолжал куражиться Андреа Беман.
«Но куда опаснее, куда страшнее ловушки на первом этаже, их днем и ночью, не смыкая ни на миг бесплотных глаз, стерегут демоны подземелий, и только лурс способен приручить бестелесных тварей».
Ловушки на первом этаже? – изумилась я. Но все говорят, что на первом этаже безопасно, там нет никаких ловушек, там можно ходить по красным ковровым дорожкам днем и ночью.
«Запах обитателей замка хранят расстеленные по коридорам ковры, – читала я у Бемана. – Тех, кого им велено считать своими, демоны не трогают, но любого чужака проглотят тут же. Поэтому чужаков можно приглашать лишь в комнаты второго или третьего этажа или на кухню. В коридорах или комнатах первого этажа чужак обречен».
Я вспомнила Ирму и ее ужас в ту ночь, накануне карнавала, когда она потеряла ключ. Неужели она решила провести в замок кого-то из горожан? Тайного любовника? Что же выходит: несчастный парень провалился на глазах Ирмы в ловушку, о которой та даже не подозревала? И она позвала меня на помощь, не предупредив, ни единым словом не намекнув об опасности. Она заставляла меня идти первой, проверяла, не поглотит ли меня неведомый колодец.
«Тот, кто провалится в ловушку на первом этаже, обречен. Он навсегда останется в подземелье замка под неусыпным надзором демонов. Даже его тело не будет извлечено, оно так и сгниет на дне глубокого колодца, останется лишь скелет, и то ненадолго, кости рассыплются, когда сверху обрушится новое тело. У Мастера ключей нет ключа от колодцев подземелья демонов.
Для того чтобы сделать чужака своим, его надо обернуть в простыни и одежды обитателя замка и так держать один день и одну ночь, чтобы допущенный в круг избранных пропитался запахами и стал своим. А чтобы делать своего чужаком, надо опрыскать его «Эликсиром отчуждения», который я описал во втором трактате «О снадобьях», и демон тут же его поглотит».
Меня стала бить дрожь. Я вспомнила, что бабушка обожала духи и в ее комнате всегда стоял странный запах.
Витали говорил, что в гробнице королевы Марии нет тела, что это всего лишь пышный кенотаф, подле которого удобно проливать фальшивые слезы. Кто знает, быть может, король опрыскал жену «Эликсиром отчуждения», и демоны утащили ее в подземелье? А моя мать? Я ее совсем не помню. И никто не желает отвечать на мои вопросы. Быть может, она тоже внезапно сделалась чужой и…
«Глупые люди, обитающие в замке, воображают, что красные ковровые дорожки защищают их от ловушек! Какие наивные! Неужели старый коврик может помешать демону подземелий вырваться из-под каменных плит и захватить добычу?!»
Я содрогнулась. Все эти дни и ночи я почитала себя в безопасности, ступая по красным ковровым дорожкам. А на самом деле, выходит, это сплошной обман, и в одну минуту, лишившись милости короля, я могу сделаться добычей демона? Вдруг Густав решит опрыскать меня «Эликсиром»? А вдруг кому-то еще известен состав «Эликсира отчуждения»? Так вот почему Витали не рискнул идти коридором первого этажа, а предпочел механические ловушки второго безжалостным демонам подземелий? Что же получается? Лурс знал о демонах подземелий, тогда как никто из нас даже не догадывался об их существовании? Чужак был осведомлен гораздо лучше обитателей замка?
Я принялась читать дальше.
Вдосталь потешив свое тщеславие рассказом об ужасах подземелий, Беман перешел к описанию механических ловушек второго этажа. О, могу представить, с каким удовольствием он сочинял свой трактат! Говорят, он был лурсом, пленным, к тому же родственником убитого герцога, и, желая выслужиться перед королем Бруно, предложил новому господину оборудовать замок хитроумными ловушками. А еще говорят, что сын Бруно, добрый король Чакко, велел выключить все ловушки, и четыре года страшные колодцы пустовали. А на пятый сам Чакко провалился в «Колодец правды», тот, что рядом с сокровищницей. Неведомо, кто ее включил в ту ночь. От всех прочих этот колодец отличается тем, что в нем нет воды, зато из пола торчат острые пики. Чакко упал на эти пики спиной и умер мгновенно. А его сын и наследник приказал включить все ловушки замка.
Беман, лурс, пленник, сын побежденного народа превратил короля-победителя и его семью в жалкие марионетки!
Так и хотелось воскликнуть «браво» и захлопать в ладоши.
«Колодец дьявола» значился в списке Бемана вторым. Его описание шло сразу же после схемы «Колодца стонов». Оказывается, там, наверху, в коридоре, нельзя наступать на плиты в том месте, где коридор делает поворот в сторону верхнего зала библиотеки – сразу провалишься в ловушку. Но можно встать на черный бордюр у стены. Пятый камень от угла, восьмой снизу нажать – и люк сам собой откроется. Через два камня еще один секретный: если повернуть его – появится углубление в стене, и в том углублении – ворот с веревкой. Обвязавшись веревкой, можно спуститься в колодец, но при этом надо непременно держать в руках тонкую веревочку приводного механизма. Как только дернешь за эту веревочку, сработает тайный механизм и пружина барабана в вороте вытянет тебя обратно. Все предусмотрено хитроумным мастером ловушек.
Я оторвала от свитка начало – со схемами двух первых колодцев – и спрятала под платье. Если бы магистр Густав увидел, как я изувечила драгоценный трактат, он бы наверняка потребовал сбросить меня в «Колодец стонов».
Ну вот, теперь все зависит от того, хватит ли у меня смелости сегодня ночью сойти с красной ковровой дорожки и добраться до того места, где коридор второго этажа делает поворот. Сумею я открыть «Колодец дьявола»? И, главное, отважусь ли я в него спуститься? Помня, что никого и никогда не выпускают из ловушек.