– А ты знаешь, что в библиотеке хранятся записи текстов и ноты всех песен, что исполнялись в этом замке? – спросила меня Элая.
– А кто их записывает?
– На праздник всегда приглашают десятки писцов. Ни одна песня не должна пропасть.
– Даже самые нелепые?
– Угу, даже песни лурсов, – поддакнул Ганс, – но никто не слышал, чтобы лурсы пели.
Я не ответил на его выпад, и разговор иссяк. Я попробовал мясо поросенка – оно было мягким, тепловатым и неожиданно безвкусным, напоминающим скорее кашу, нежели изжаренную на вертеле свинину.
Я скинул все куски под стол. Жаль, у меня не было пса, он бы сожрал. А может, и нет.
– А когда начнется праздник? – спросила Сон. – Что-то хозяева попрятались и не торопятся нас встречать. Если честно, терпеть не могу я всю эту архитектуру Домирья, их замки, их книги – есть на то у меня причины.
– А ты во многих древних замках бывала? – спросила Лайра.
– Я много где рыскала, всюду хаповала. – Странное слово резануло слух, оно было мелким, как заводь с мальками, прогретая солнцем, с теплой гниловатой водой. – Вы знаете, что домирцы истребили драконов? – спросила меня Сон. – Тупое племя.
– Драконы не вымерли, они живут за валом короля Бруно, – отозвался я. – Но их запрещено теперь приручать.
– Ах да, ты лурс! – фыркнула смешливо Сон. – Жаль, вас всех не истребили.
И она поцеловалась с длинноволосым.
– Ты ведь не была за валом короля Бруно? – Вопросительная интонация здесь была, наверное, лишняя.
– Срать я хотела на все, что за валом, – фыркнула Сон.
– Маринованный горох неверно сделан, – заметила Элая. – Уксусу явно недостаточно.
Дверь в кухню распахнулась так, что грохнула о стену, а стекло, вставленное в филенку, треснуло. На пороге застыл высоченный человек в длинном кожаном распахнутом пальто. Грязноватые длинные волосы, от природы русые, сейчас будто были присыпаны пеплом. Бородка и усы золотились веселой рыжиной. За спиной у него крест-накрест висели меч и лютня.
– Лайра? – он смотрел на девушку во главе стола, не замечая остальных.
– А, Хищник! – Она подняла бокал с вином, будто собиралась пить за его здоровье. – Вино еще осталось и бокалы есть. Ты один?
– Один, – отозвался Хищник.
– Прошу к столу.
Гость медлил, глядя на Лайру.
Потом протиснулся между скамьями и стеной, вынул бокал из ее рук, глотнул. Скривился и вылил на стол.
– Уксус…
Сидящие за столом завозились. Я потянул носом и ощутил кислый запах и еще – какой-то гниловатый, смешанный с запахом жареного.
Я глотнул из своего бокала. Вино уже не было ни терпким, ни холодным, это была тепловатая кислятина, щипавшая язык.
Хищник наклонился к Лайре, погладил ее каштановые кудри, выбрал один локон, пропустил меж пальцев. Потом повернул голову и обвел взглядом нас всех.
– Кто у вас тут такой герой? – спросил он.
– Если вы про того урода, то это я его прикончил в схватке, – похвастался Ганс.
– Зачем вы убили Императора, недоумки?
– Императора? – переспросил Ганс и хихикнул. – Ого! Я победил самого Императора! Об этом стоит сложить балладу.
– Да и член собачий с ним, – отозвалась Сон.
– Так это был Император? Мило, – сказала Элая.
– Я велела его победить, – передернула плечами Лайра. – А эти придурки его прикончили. Смерть и победа для лурсов – одно слово.
Я задохнулся от ярости.
– У лурсов беда и смерть – одно слово. А победа – равна гордости, – пробормотал я, но меня никто не услышал.
– А где твой выводок поэтического молодняка? – спросила Лайра. – Скоро прибудут звездочки Флореллы?
– Никто не приедет, – отозвался Хищник. – Все они направились в Златоград – там большой карнавал и конкурс стихопевцев. Награда победителю – тысяча флоринов. И еще пятеро получат по сотне. А здесь у вас не слишком хорошо пахнет.
Карл понюхал содержимое своего бокала, потом кусок недоеденной поросятины. Скривился, поднял взгляд к потолку, на секунду понимание мелькнуло в его глазах, но тут же маска беззаботности вновь прилипла к лицу.
– Бывает, – бросил Карл небрежно и стал осторожно боком выбираться из-за стола.
Я тоже глянул на потолок – по белому его полю с росписью из васильков и маков змеилась черная трещина.
Я вскочил. Так мы стояли трое: я на одном конце стола, Карл и Хищник – на другом.
– Праздник отменяется, какая досада, – фыркнула Сон. – А мы бы могли здесь недурно повеселиться.
– Веселье будет, – предрек Хищник. – Но вас оно мало обрадует.
– Я люблю повеселиться, – отозвалась Сон. – Я не из пугливых.
– Никто не уйдет из замка, пока вы не принесете выкуп, – сказал Хищник. И уточнил: – Кровью.
– Хорошая забава, но участников мало, – заметила Сон и быстрым движением выхватила из-за пояса своего ухажера нож. Клинок оказался обоюдоострым, с широкой дорожкой посередине.
– А давайте убьем лурса, – предложил вдруг Ганс.
Глава 7. Охота
Я кинулся к двери – она была рядом, ведь сидел я чуть ли не у входа.
Первым делом – в конюшню. Но она оказалась пуста – Серый исчез, только повсюду был рассыпан овес, будто старый мул бежал в панике, все сшибая на своем пути.
Я рванул назад.
Во дворе все было как прежде. Почти. Теперь я заметил, что тело стража лежит у фонтана. Верно, Хищник притащил его сюда. Страж был уже покрыт какой-то белой хламидой до самого подбородка. На голове его и щеках успели отрасти седые волосы и щетина, да и лицо изменилось: глаза провалились, щеки запали, верхняя губа поднялась, обнажая крупные желтые зубы. А еще в коротких волосах его появился черный венец, сплетенный из нескольких проволочек и украшенный каплей граната.
Я разглядел все это за те мгновения, что огибал тело, следуя к воротам. И замер, будто врос в камни двора. Ворот не было. Передо мной поднималась плотная кладка сросшихся камней, поверх опущена была решетка – сплетенная из змей, драконов и мелькающих меж ними людских тел. Так вот о чем говорил Хищник! Замок нас не выпустит, пока кто-то не умрет.
Оглядываться я не стал – слышал нарастающий грохот сапог и охотничий присвист – свистел, скорее всего, Ганс, но, может быть, и Карл. Арбалетный болт пролетел мимо моей щеки и ударил в стену. Мой арбалет! Я забыл его на кухне.
Я ринулся к ближайшей двери напротив, она подалась, распахнулась со скрипом, с лестницы пахнуло сыростью, тлением, гарью. Еще один болт ударил в косяк в тот миг, когда я захлопывал дверь. Я понесся наверх, выше. Из окна на втором этаже глянул во двор. И, к своему изумлению, увидел, что во дворе идет драка – нелепое толкание, пинки, удары. Дрались трое – Ганс, Карл и тот, третий, имени которого я так и не узнал. Ни Хищника, ни женщин видно не было. Я замер, наблюдая, как катаются эти трое по камням мостовой. Потом один вырвался – это был длинноволосый – и побежал. Бежал он к телу мертвого императора, и за ним на камнях оставался кровавый след. Ясное дело, он хотел завладеть огромным двуручным мечом убитого, но я сомневался, что он сможет его хотя бы поднять.
Наверху, что-то трещало, хрустело, шуршало, сверху сыпались труха и известка. Внезапно рухнуло что-то позади. Я оглянулся – какая-то истлевшая балка, переломившись, легла на каменные ступени. Я не стал досматривать, чем закончится драка во дворе, и ринулся наверх, перепрыгивая через ступени.
Так домчался я до третьего этажа, здесь уже не было перил – они накренившись оторвались от основы и повисли в воздухе, неведомо за что зацепившись. Полотнище кожаной обивки, источая режущий горло запах плесени, отошло от стены и лежало на площадке поникшим парусом, захватив всю ширину прохода к дверям. Дверь справа была приоткрыта, и я, топча гнилую кожу, рванул к ней и ввалился внутрь.
Передо мною была библиотека. Шкафы из темного дуба теснились от пола до потолка, закрывая все стены, лишь одна – с тремя прильнувшими друг к другу окнами – оставалась свободной. Посредине залы раскорячился стол – длинный, узкий, с потрескавшейся столешницей, и на столе этом разложены были книги. На полу валялись какие-то листы – я разглядел нотные знаки. Значит, эта та самая библиотека, память о прежней славе стихопевцев. Здесь могли бы храниться и мои стихи! Я глянул на лежавший на краю стола небольшой увесистый томик. На кожаном переплете с застежками выдавлено было золотом: «Список». Список чего? Всех книг, что здесь хранились? Книга будто поманила меня, просясь в руки. Я схватил этот том, защелкнул бронзовые застежки кожаного переплета, сунул книгу в заплечную сумку. Затем придвинул стол к двери – она открывалась внутрь. Затем я накидал на стол несколько скамей и стульев, потом какие-то фолианты в коже. И лишь когда стол оказался так завален, что стал напоминать перегруженную галеру в гавани Гармы, я остановился и прислушался. Снаружи долетали голоса – два женских и мужской, но я не мог понять, о чем они кричали. Одно окно было приоткрыто, и я выглянул наружу. Огромные деревья, что мы видели, подходя к замку, высились за крепостной стеной. Было странно, что я вообще слышу крики со двора. Потом я сообразил, что голоса звучат не во дворе, а на стене, на круговой галерее. Я распахнул окно шире.
– …Ганс мертв, ну и что? – долетел до меня голос Лайры. – Прохода в стене по-прежнему нет.
– Ганс бесполезен. Надо убить лурса, – отозвалась Элая. – Когда строили вал короля Бруно, в раствор каждой башни добавили королевской крови, чтобы кладка никогда не распадалась. Или ты не знала об этом?
– Это же не замок лурсов, – попыталась настоять на своем Лайра. Наверное, выглядеть невеждой ей очень не хотелось.
– Лурсы строили крепости Домирья, – напомнила Элая. – Смерть у лурсов означает распад. Так что только смерть лурса откроет нам выход.
– Ты привела лурса с собой намеренно? – спросил мужчина, и я узнал голос Хищника.
– Просто попался по дороге. Случай – он большой забавник. – Лайра хихикнула.
– Почему ты не сказала, что со стражем нет нужды драться?