Щебенка брызнула из-под копыт серого, когда Орвель пустил его с места в галоп.
— Ой, какие мордочки! — воскликнула Тиль. — Они ручные, да? Я хочу их погладить!
— Что ты, Тиль! — попытался удержать ее супруг. — Они же грязные, они едят сырую рыбу. А если они кусаются?
Не услышав ни слова из его тирады, сударыня Брайзен-Фаулен уже опустилась на колени прямо на необструганные доски причала и потянулась к ближайшей тюляке. Морской зверь воспринял ласку флегматично. Круглые любопытные глаза тюленя уставились на Тильдинну.
— Ему нравится! — уверенно заявила молодая женщина. — Ух ты, мой хорошенький! Почему ты стоишь, Валь? Помоги мне забраться в лодку!
— Но…
Вальерд Брайзен-Фаулен был очень обыкновенным молодым человеком, здраво взирающим на мир. Он знал, что пирожные не растут на деревьях, штаны рвутся об гвозди, если взять чужое — можно поплатиться своим, и вообще жизнь не развлечение. Именно поэтому его восхищала уверенность Тильдинны в том, что мир вращается вокруг нее. Хотя он смутно чувствовал, что здесь что-то не так. Особенно когда желания драгоценной супруги приходили в противоречие с ее же безопасностью.
— Что значит «но»? — возмутилась Тиль. — Мы едем кататься!
— Но это может быть опасно…
— Ты же сам предложил!
Возразить было нечего. Тяжело вздыхая, Вальерд перелез через борт и оказался в лодке. Лодка закачалась. Валь предложил руку жене.
— Ах! — сказала Тильдинна.
— Может быть, не поедем? — с надеждой вопросил Валь.
— Ах, как замечательно! — уточнила Тильдинна, подбирая подол платья и устраиваясь поудобнее. — Поедем же скорее!
К несчастью для Вальерда, он умел править ездовыми тюленями. Однажды он гостил у родственников на побережье и освоил эту нехитрую науку. Ему даже в голову не пришло, что его молодая супруга может об этом не знать. Он предпринял последнюю попытку совсем не в том направлении:
— Тиль, мы же не знаем, чья это лодка! А если владелец будет против?
— Заплатишь ему, когда мы вернемся! — отрезала жена. — Ну?
Сударь Брайзен-Фаулен расслышал в ее голосе опасные нотки и перестал сопротивляться. В самом деле, как-нибудь все решится. Главное — чтобы Тиль была довольна. Сопя, Вальерд отвязал лодку, затем взял в левую руку поводья, а в правую — длинную палку с лоскутом кожи на конце.
— Пошли! Вперед! — Он хлопнул переднюю тюляку по шее.
Морские собаки заработали хвостами. Лодка двинулась к выходу из бухточки. Тильдинна захлопала в ладоши:
— Ах, Валь, ты просто умница! Как здорово!
Вальерд приосанился.
Тюляки бодро тащили лодку к выходу из бухточки. Скала слева напомнила Вальерду укоризненный профиль. Но через несколько минут каменная глыба предстала в другом ракурсе, сходство исчезло, а еще чуть погодя лодка выбралась на простор. В борт плеснула волна. Лодка вышла из тени острова, и вода за бортом из сероватой стала зеленой. Солнечные лучи пронизывали ее насквозь, играли бликами на поверхности воды, слепили глаза. Хотя было еще довольно раннее утро и от воды тянуло холодком, на солнце сразу стало теплее.
Морские собаки знали один-единственный маршрут — на Монастырский остров. Собственно, больше отсюда и плыть-то было некуда, разве что вокруг Золотого острова, огибая его обрывистый западный берег. Появляться посторонним на Острове магов, он же Тюремный остров, было строжайше запрещено, и островитянам не приходило в голову нарушить запрет. Ну кто по доброй воле сунется в тюрьму? Что называется, себе дороже. Поэтому ездовые тюлени папаши Зайна, покинув бухточку, привычно свернули налево — к Монастырскому.
— Мы плывем на Остров магов? — беззаботно поинтересовалась Тильдинна.
— Эээ…
Вальерд замешкался с ответом. И совершенно напрасно.
— Да, на Остров магов! — решила Тиль. — Мы ведь собирались там побывать! Это он?
Она деликатно ткнула пальчиком в Монастырский, бурая громада которого маячила прямо по курсу.
— Нет, дорогая, — со вздохом отозвался Вальерд, заранее смирившись с последствиями своей честности. — Это Монастырский. Остров магов во-он там.
Он показал палкой направо.
— Поворачивай! — распорядилась Тильдинна.
Сударь Брайзен-Фаулен молча натянул поводья.
Морские собаки замедлили ход. Гулко плеснула под днищем лодки волна. Вальерд подтянул правый ремень и отпустил левый. Хлопнул кожаным лоскутом по темечку каждого тюленя по очереди и даже крикнул зачем-то:
— Эй, вы! Туда!
Тюляки покрутили курносыми носами. Удивились. Переглянулись.
И повернули к Тюремному острову.
Двое мужчин, с большим неудобством устроившиеся в сарае, ждали третьего.
— Слушайте, я что-то не пойму, зачем вообще нужны были эти сложности, — пробурчал один. Можно было договориться и сразу взять лодку, делов-то.
Судя по одышке в голосе, это был грузный, массивный человек.
— Вы позабыли наши обстоятельства.
Ответивший сильно растягивал гласные, что свойственно жителям северного Поморья. Он говорил чуть свысока, ничуть не смущаясь недовольством первого.
— Уговор полугодичной давности — чепуха, не за что зацепиться. А в этот раз нас никто не видел вместе. Ни улик, ни доказательств. Со стороны все будет выглядеть как цепочка случайностей.
— Все равно не понимаю, — проворчал здоровяк. — А потом что?
— А потом уже будет все равно, — сказал помор, и жесткость его тона составила странный контраст с певучими долгими гласными.
— Скажите, Сто…
— Никаких имен! — рявкнул второй.
— Молчу, молчу, — примирительно буркнул здоровяк.
Он громко сопел, пытаясь усесться на полу поудобнее. Из мебели в сарае имелась поломанная табуретка, из прочих удобств — ржавое ведро без донышка.
Дверь распахнулась, и двое заморгали от яркого света. Здоровяк выругался.
— Можно идти, — шумно дыша, сказал тот, кого ждали. Это был высокий, нескладный, вертлявый парень с пегими волосами. — Ушел он. И все оставил, как договорено.
— Пойдем, — распорядился здоровяк. — Ты первый, Селедка.
Помор не сделал ему замечания. Видимо, «никаких имен» к Селедке не относилось.
Высокий парень кивнул и послушно двинулся вниз по тропе, по которой только что прибежал наверх. Идти было неудобно, узкая крутая тропа не давала опоры ногам. Камешки, срываясь из-под ног, прыгали и катились вниз, опережая идущих. Последний участок пути представлял собой крутой спуск, и сбоку даже были вкопаны перила. Взявшись за них, здоровяк глянул вниз и издал задушенный возглас.
— Что такое? — крикнул идущий следом помор.
— Лодка!
— Что — лодка?
Но уже все видели, что лодки с тюленьей упряжкой в бухточке нет.
Трое мужчин торопливо спустились в бухту. Помор, оказавшийся крепким, жилистым человеком с обветренным недобрым лицом, сгреб высокого парня за грудки.
— В чем дело? — прошипел он. — Где она?
Селедка растерянно хлопал пегими ресницами.
— Б-была здесь, с-сударь, — пробормотал он. — Я вон там в кустах сидел, все видел…
На носу Селедки красовалась большая царапина — косвенное подтверждение того, что он не врал и не отлынивал, а действительно наблюдал из колючих кустов, как нанятый ими островитянин готовит лодку для поездки и убирается восвояси. Помор резко оттолкнул его и отвернулся.
Здоровяк, разглядывая пустой причал, медленно багровел. Он наливался краской постепенно, от шеи ко лбу, словно кто-то заливал в него свекольный сок. Бухта была пуста. И в море, насколько можно было рассмотреть, никого не было. Никто не плыл к Монастырскому острову.
— И что теперь делать?!
Тут свекольный сок долился доверху, отчего здоровяк временно утратил интерес к пропаже, замолчал, с размаху уселся на доски и принялся плескать себе в лицо холодной морской водичкой.
— Тьфу, — сказал он, отдышавшись. — Селедка!
— Здесь я! — подсунулся парень.
— Да не ты, хвост те в глотку! — плюнул здоровяк. — Собаки морские тут селедку жрали. Вода вся провоняла!
Помор тем временем, не обращая внимания на спутников, прошел по пирсу, ловко перепрыгнул на гладкий камень, не слишком возвышающийся над водой, с него перебрался на другой — побольше и повыше, а также подальше от берега, — и вскоре добрался таким манером до скалы, одной из двух, отгораживающих бухточку от моря. Помаячив некоторое время на скале, он точно так же вернулся на пирс.
— Ну? — коротко спросил здоровяк, к которому вернулся природный цвет лица, но не вернулось доброе расположение духа.
— Там наша лодка, — помор неопределенно махнул рукой. — Далеко уже. Эта вот скала, что справа, ее от нас загораживает. В лодке два человека. А может, три. Плохо видно, вода блестит. Непонятно, куда они идут. На Тюремный, что ли?
Селедка отвесил челюсть.
— Да и неважно, — сказал помор. Он как будто и не огорчился пропаже. В голосе его проскальзывали даже нотки непонятной жестокой радости. — Важно то, что лодки у нас нет. Значит…
— Отложим дело? — с неудовольствием предположил здоровяк.
— Будем действовать иначе, — покачал головой помор. — Откладывать можно бесконечно. Нет, братья, нам нынче обратной дороги нет. Значит, нужно добыть королевский перстень.
— Перстень без камня? — уточнил здоровяк.
— Да, — хищно сказал помор. — Перстень без камня. И камень нам тоже нужен, разумеется.
— И… как его… их добыть? — робко подал голос Селедка.
Взгляды старших скрестились на нем с таким напором, что парень чуть не брякнулся с причала в воду.
— А действительно — как? — проворчал здоровяк.
— Веруйте, братья, — надменно сказал помор. — Веруйте, и воздастся вам.
Нагло расхохоталась пролетающая над ними чайка.
Глава 3ПОБЕГ
Есть цветы, которые расцветают лишь дважды в год, но заботы от цветовода требуют ежедневно. Праздник смены сезонов на архипелаге Трех ветров был похож на такой цветок — яркий, экзотический и капризный. Он расцветал всего на пару дней, но какие это были незабываемые дни!